Вьери Раццини - Современный итальянский детектив. Выпуск 2
На студию мы приехали около трех ночи. Улица была пустынной; вокруг неподвижная, глубокая тишина. Мы остановили машины за углом и вернулись назад, не говоря ни слова.
Федерико первым подошел к воротам, без труда отпер их, пропустил меня вперед, закрыл. Я уже успела ему рассказать самое основное; он не сделал никаких комментариев, не задал ни одного вопроса.
Помню, как мерно звучали его шаги на олеандровой аллее, как спокойно он осматривал железный ставень на двери. У него с собой была связка ключей и стальной прут. Сначала он попробовал ключи, но в конце концов решил воспользоваться прутом. Несколькими ударами он взломал ставень вдоль шва, идущего по центру, время от времени вытирая пот краем расстегнутой рубахи. Я восхищалась им, его уверенные жесты заставили и меня сдержать дрожь нетерпения.
Слабый отсвет фонаря указал нам путь внутрь. Я знала, что рубильник находится за столом вахтера, рядом с лестницей, ведущей к складу. Я все подключила, не зажигая света, вызвала лифт.
Теперь Федерико опять следовал за мной, по-прежнему молча. Но когда мы выходили из лифта, он как-то замешкался.
— Что с тобой?
Он покачал головой.
Федерико вел себя как настоящий друг, не показывая мне своих эмоций. И за это я была ему особенно благодарна.
Мы вышли на третьем этаже. Света, сочившегося из открытого окна на лестничной площадке, едва хватало, чтобы различить за стеклянной дверью бара и телефонными кабинками начало коридора, ведущего к тон-залу М, — этот путь я знала наизусть. И пошла первой. Сначала около двадцати метров прямо, потом направо, еще семь-восемь шагов, налево, опять направо. Я кивнула Федерико на пять ступенек, по которым надо было подняться в проекционную.
Мы зажгли свет, поднялись. Я рылась на полках, пока не нашла все бобины с «Мелоди». Попросила Федерико поставить две последние.
В зал я спустилась через аппаратную. Первое, что увидела, — мой сценарий: кто-то подобрал его и положил на пульт. Я пробежала глазами последние страницы, как будто на сей раз могла прочесть в них нечто большее, как будто не из-за того мы прокрались сюда ночью, словно воры, что слова без изображения остаются чистой абстракцией.
У Мелоди там были только «стоны» и «тяжелое дыхание», у Харта — единственное восклицание «Идиот!», а Джо шептал в последних строчках: «Осколки для ювелира!» — и затем: «Если ты не трус, открыто преследуй свою жертву, до конца…» Вот это уж точно: преследуй до конца. И в заключение: «Ну ты, нечего смотреть!» — вот и все.
Я села. Ожидание казалось беспощадно долгим. Федерико погасил свет, и я поняла, что не вынесу темноты, встала и зажгла лампочку одного из пультов.
Сделанное открытие, что Паста — это Стапа, успокоило меня ненадолго; я снова оказалась во власти гнетущего нервного напряжения и абсолютно без сил; я знала, что приближается развязка, но, хотя так стремилась к ней, до сих пор не продумала своих действий. Я все еще, как и вначале, была орудием в чьих-то руках, и, возможно, мне предстояло увидеть то, чего лучше было бы не видеть.
Начиная с лица Джо: большой рот, наглая улыбка, глаза, такие кристально чистые, такие пугающе близкие, что прямо-таки вынуждали искать ему оправдание. Вот в чем секрет его обаяния, поняла я. Он с врожденной элегантностью передвигался по дому Уилкинса и совершенно игнорировал следовавшего за ним по пятам слугу, во всем этом было нечто большее, чем просто привычка.
Л е о. Мистер Уилкинс наверху. Он занят новым поступлением.
Д ж о. Прекрасно. Прежде чем оторвать его, ты принеси мне пива.
Что происходило на душе Уилкинса, одетого во все черное, как бы готового к разрушительному вторжению своего юного друга, сказать было трудно; в настоящий момент он упивался клеткой с заводными птицами, исполнявшими известную арию. Он погладил кота, который вскочил на стол и просунул нос и лапу сквозь золоченые прутья.
Джо тем временем прошел в служебное помещение между кухней и столовой. Стоя перед двумя мониторами, он не упускал из виду и двустворчатую дверь справа от него. Ах, вот оно что: на нем кожаные перчатки…
Д ж о. А ведь сегодня у тебя свободный день, бедняга Лео.
Л е о (из кухни). Мне не хотелось оставлять мистера Уилкинса одного.
Д ж о. Так ты к нему привязан? Ты ведь понял, что он за человек, да? (Подходит к косяку, держа в руках стальной провод.)
Л е о. Конечно. До того необычный, что кажется слегка не в себе.
Джо подождал, пока слуга войдет, поставит графин с пивом, обернется и посмотрит на него. Тот не успел и глазом моргнуть, как петля сдавила его горло.
Дальнейшее можно было предугадать, и потому оно казалось особенно страшным: переплетение рук и ног, потеря равновесия, первые темные капли крови, упавшие на стол и растворившиеся в пенистом пиве. Я следила за борьбой, закрыв уши руками, чтобы не слышать вновь тяжелое дыхание и хрип убийцы и сдавленные стоны его жертвы, но мне казалось, что все это уже у меня внутри, в голове, в желудке, и все это продолжало звучать, пока негр не упал. Джо стоял неподвижно, как бы прислушиваясь: тишина. Затем осмотрел свою одежду: следов крови не было. Но ему еще многое предстояло сделать. Действуя собранно и быстро, Джо поднял разбитый стакан, поставил его на грудь убитого, приподнял и потащил труп в кухню, скрывшись за створками двери.
И вот тут между ним и Уилкинсом начался долгий поединок на расстоянии, я увидела, как случай становится (не могу найти более удачного слова) судьбой.
Уилкинс собирался выйти из кабинета, но вдруг звучавшая мелодия сбилась, и он вернулся к клетке. Нахмурившись, он подзавел механизм и уселся слушать.
Джо положил тело у кладовки, но, прежде чем спрятать его, попытался снять петлю. Он потерял много времени, так как провод перерезал сонную артерию и ушел очень глубоко. Усилия Джо вызвали во мне новый приступ отвращения. В конце концов он отказался от своей затеи и вместе с трупом скрылся в темной кладовке.
Механические птицы как-то странно захлопали крыльями и снова сбились. Кот с порога комнаты прислушивался к мелодии не менее внимательно, чем хозяин.
Не буду описывать все подробности, скажу только, что, когда Джо стирал следы крови со стола, дверь кладовки отворилась и высунулись две огромные ступни, устремленные к потолку; Джо вернулся и с досадой закрыл дверь; Уилкинс, страшно раздраженный, наконец-то встал и, следуя за котом, направился к лестнице, а Джо тем временем изучал щит аварийной сигнализации, сжимая в правой руке кнопочный пульт; Уилкинс, поднявшись наверх и взглянув на аппаратуру Джо, пошел в сторону зала, а кот удалялся в противоположном направлении, то и дело останавливаясь и посматривая на хозяина. Джо нажал на кнопку дистанционного управления, и на маленьком круглом экране появился красный огонек, который сперва разрастался, а потом исчез, как прогоревший бенгальский огонь. Уилкинс снова пересек переднюю; у Джо выпал из рук дисплей, когда он клал его в карман; графин с пивом стоял на том же месте, и пена была цвета крови.
Первым вошел кот, за ним Уилкинс. Джо, держа в руке стакан, отпил глоток пива и улыбнулся другу.
У и л к и н с. Что за странное пиво? Какое-то красноватое.
Д ж о. Я добавил несколько капель джина для пикантности. Не хочешь попробовать?
У и л к и н с. Лео ушел?
Д ж о. Только что. Сказал: раз ты теперь не один…
Было бы логично до конца сочувствовать Уилкинсу, но, когда они уже направились к выходу и тишину нарушил скрип двери в кухне, я замерла, испугавшись за Джо, и секундная заминка хозяина дома показалась мне вечностью.
У и л к и н с. Дурацкая дверь! Единственное, что тут не совсем в порядке, но в этом городе плотника можно прождать месяц. А вот ты пришел даже раньше времени.
Д ж о. Должно быть, от нетерпения. Сегодня для меня важный день.
Ага, он по-своему тоже открылся! Хотя продолжает сохранять вид пай-мальчика.
Он взял свои вещи, лежавшие внизу, у лестницы, вернулся к Уилкинсу.
Освещение в зале, хотя и яркое, отливало свинцом. Надвигался вечер, по ту сторону изогнутых решеток монотонно шуршал дождь, и таким же лишенным интонации был голос Уилкинса.
У и л к и н с. Здесь в Риме убили некоего Боба Дэвемпорта. Ты его как будто знал?
Джо открыл сумку, вынул том с монограммой ДШ, торжественно протянул его Уилкинсу.
Д ж о. В ответ на предоставленное мне исключительное право.
Казалось, он испытывает себя и одновременно пробует на прочность своего собеседника.
Уилкинс долго смотрел на Джо. Наконец решился открыть том. Увидев изуродованное лицо юноши на тех фотографиях, он побледнел и молча захлопнул досье.
Д ж о. Извини. (Отбирает у него том.) Мне хотелось показать тебе что-нибудь очень личное, вроде Захира, но теперь я вижу, что совершил ошибку. Пойдем? Я готов.
