Мари Хермансон - Человек под лестницей
Вместо этого он изо всех сил старался доказать, что эти тесты вводят в заблуждение. Необитаемые острова и туннели! Чушь. Он — человек, который делает что-то реальное. Только это и считается.
Несмотря на то что он много работал, у него не было ощущения, что его высоко ценят. Новая работа поставила перед ним новые задачи и предъявила новые требования. Он делал очень много, но однажды не смог сдержать обещание, чем вызвал раздражение руководства. «Но я же делаю так много, — думал Фредрик. — Я выполняю девять из десяти задач, и единственное, что я слышу, — упрек в том, что не сделал одну десятую».
Вышел сентябрьский номер журнала об интерьерах со статьей «Так живет Паула Крейц». Паула была изображена в мастерской, залитой светом с веранды. Вот большая красивая гостиная. Новое и старое в причудливом и необычном смешении. Вот вся семья в саду — Фредрик, Паула, дети в тележке.
Как же давно это было! Зелень раннего лета была свежа и воздушна, сад окутывала светло-зеленая дымка. Фредрик и Паула тогда еще были парой любящих друг друга людей. Тогда им было о чем говорить друг с другом. Фабиан с льняными волосами. Вот он бережно держит на коленях маленькую сестренку. У него еще никогда не было рогатки, и он не стрелял по белкам, а он, Фредрик, еще ни разу не ударил его по лицу. Ах, какое это было невинное время!
Но что это? Под кустами смородины блестят две какие-то точки. Как глаза хищника, отражающие падающий на них свет. Кто это? Кошка?
Фредрик всмотрелся в фотографию. В фокусе была семья, а не смородиновый куст, точки выделялись на очень темном фоне, но если пристально вглядеться, то можно различить под листвой сидящего на корточках человека.
Он протянул газету Пауле, ничего не говоря ей о своем открытии, и наблюдал за женой, пока она рассматривала фотографии, которые ей очень понравились. Было очевидно, что она не заметила ничего особенного.
По утрам стало ясно и прохладно. Фредрик часто спрашивал себя, как здесь будет, когда станет по-настоящему холодно. Тогда Квод не сможет больше жить в своей подземной норе под фундаментом, так как станет холодно даже для такого неприхотливого человека, как он. Тогда днем он будет спать в каморке. Если полиция тихо к нему подкрадется, то его можно будет взять сонного.
Эта мысль вселяла в него надежду до того, как однажды, ранним бессонным утром, он не увидел то, что удивило его до глубины души. Он сидел на кухне и пил кофе, когда взгляд его вдруг упал на круглую коробку, привинченную к стене. Раньше этой коробки здесь не было. Вероятно, это была распределительная коробка, так как от нее вниз, к штепсельной розетке, тянулся провод, а от нее над полом шел кабель к следующей розетке. Вроде бы ничего особенного.
Но был еще один кабель, уходивший под пол! Зачем? У них же нет погреба. Кабель этот вообще выглядел не так, как остальные провода.
Фредрик подошел к стене, опустился на колени и внимательно рассмотрел кабель. Распределительная коробка и провода к розеткам были белыми, под цвет стены, а провод, уходивший под пол, был темно-коричневым. Почему он до сих пор его не замечал? Теперь же он резко бросается в глаза.
Фредрик припомнил слова Эльзы Стенинг о том, что Квод — «своего рода технический гений». Может быть, он провел ток в свою нору?
Фредрик положил ладони на пол и принялся его ощупывать над тем местом, где кабель уходил вниз. Ему показалось, что пол здесь теплее, чем в других местах.
Он представлял себе убежище Квода как сырую холодную нору. Но теперь ему стало ясно, что там должно быть очень тепло.
Он решил, что зимой последит за счетами электрической компании.
Инсталляция
Когда Фредрик открыл дверь автомобиля, ветер с моря едва не вырвал ее из руки. Он вышел из машины и остановился на почти пустой парковке.
С тех пор как он был здесь в последний раз, поубавилось лодок в маленькой гавани. Закрылся киоск, где продавали мороженое. Над морем парили две жалобно и протяжно кричавшие чайки.
Фредрик открыл дверь и вошел в помещение галереи. Остановившись на пороге, он крикнул: «Привет!», чтобы дать знать о своем приходе, а затем прошел в выставочный зал. Выставка Паулы подходила к концу, и он обещал по дороге домой заехать на элеватор и забрать нераспроданные работы.
Бодиль наводила последний глянец перед открытием в субботу следующей выставки. Теперь в галерее будет инсталляция. Когда Фредрик вошел, Бодиль колдовала у мониторов, настраивая какие-то изображения. На ней было надето что-то немыслимо свободное кобальтового цвета, что придавало ей сходство с флуоресцирующей глубоководной рыбой. Бодиль обернулась, улыбаясь.
— Как здорово, что ты пришел. Забрать надо сущие пустяки, осталось всего четыре картины. Все остальное продано, — сказала она Фредрику и обняла его, ласково погладив по спине. Зазвенев многочисленными браслетами, она легонько оттолкнула его, как будто это он был инициатором слишком интимного жеста, и продолжила: — Фантастика, правда?
Он кивнул. Как всегда, в присутствии Бодиль у него слегка мутилось в голове. Взгляд его блуждал по залу.
— Что это за выставка?
— Выставляется мужчина. Все это сделал молодой человек, старшеклассник. Мне сказал о нем его учитель. Очень многообещающий молодой человек. Смотри, как это волнующе, правда?
По стенам были развешаны неправдоподобно увеличенные старые фотографии: африканские аборигены в боевой раскраске, охотники на медведей с добычей, путевые рабочие, грузчики и лесорубы, занятые тяжелым физическим трудом. Между картинами вперемежку размещались старинные копья, багры и лопаты вкупе с современными галстуками и мобильными телефонами. На полу красовалась медвежья шкура с головой.
Пройдя вдоль стен, Фредрик остановился перед мониторами, на которых демонстрировались фильмы. На одном экране был виден мужчина в сорочке и галстуке за письменным столом в стерильно чистом кабинете. Мужчина сосредоточенно работал на компьютере. На другом мониторе бушмен в набедренной повязке крался по джунглям. Жизнь кабинетного менеджера и жизнь бушмена протекали на мониторах синхронно, что высвечивало, как показалось Фредрику, известную параллель: менеджер ведет беззвучную беседу со своим шефом, преданно заглядывая ему в глаза, а в это время бушмен в боевой раскраске смело бросается с копьем на врага. Менеджер наполняет тележку продуктами, взятыми с полок супермаркета, а бушмен мечет копье в бегущую антилопу.
В центре зала стоял тренажер, взятый из какого-нибудь фитнес-центра. На тренажере сидела кукла с витрины в шортах и в майке, ухватившаяся за рукоятки силового тренажера.
— Один момент, — извинилась Бодиль и что-то сделала, наклонившись к тренажеру.
Раздался шум мотора, и в следующий момент кукла — мужской манекен с витрины — потянула ручки вниз. Вероятно, какое-то механическое приспособление привело в действие тренажер, и руки, прикрепленные к рукоятке, пассивно пошли следом. В любом случае выглядело это так, словно кукла тренирует мышцы рук.
Бодиль рассмеялась, видя удивление Фредрика, и быстрым шагом вышла из зала, чтобы где-то поставить пластинку на старый проигрыватель, ибо из динамиков раздался приглушенный барабанный бой.
— Ну, как тебе? — спросила Бодиль.
Дон, дон, дон-дон-дон, гремел барабан, кукла равномерно поднимала и опускала гири, менеджер спешил в лифт, а бушмен старался добыть огонь.
— Да, однако… Исключительно… — ошеломленно пробормотал Фредрик.
— Исключительно сильно, не правда ли? И это еще не все. Завтра приедет Понтус — художник — и установит еще пару мелочей. Придешь на вернисаж в субботу?
— Не знаю. Паула придет обязательно, а я, наверное, побуду дома с детьми.
— Неужели нельзя взять с собой и детей? Между прочим, будут вино и крабы.
— Спасибо, все это очень заманчиво. Но без детей гостям больше достанется. Оливия стала такой непоседой.
— Ну так наймите няню. Здесь будет на что посмотреть. Может быть, попробуем специального выставочного вина?
— Извини, Бодиль, но мне уже пора.
— Ну по маленькому стаканчику? Это южноафриканское вино, на самом деле очень хорошее. Пошли.
Рука, лежавшая на плече Фредрика, скользнула вниз. Бодиль взяла его за руку, и Фредрик, как мальчик, которого ведут чистить зубы, послушно пошел за ней. Они поднялись по лестнице на второй этаж, и Фредрик продолжал, не очень, правда, искренне, протестовать:
— Мне действительно надо домой. Паула ждет.
— Куда тебе спешить? Ты весь день работал. Теперь выпей вина. Посидим, поболтаем, посмотришь на море, немного расслабишься, — решила Бодиль.
Они сидели за большим столом, сколоченным из посеревших, грубо оструганных досок, и пили вино Бодиль из одноразовых стаканов. У стены стояли четыре картины Паулы. Из проигрывателя, усиленного динамиками, продолжал доноситься ритмичный барабанный бой.
