Уильям Каглин - Доказательство умысла (в сокращении)
Я начал так:
— Доктор Рейнс, не могли бы вы рассказать нам, что представляет собой наука, занимающаяся следами орудий?
— Конечно.
На Рейнс был красный костюм и блузка из шелка, открывавшая ложбинку между грудями.
— Идентификация следов орудий, мистер Слоун, — это отрасль судебно-медицинской экспертизы, которая позволяет определить какое-либо орудие по оставленным им следам. Например, когда боек пистолета ударяет по капсюлю патрона, он оставляет небольшую вмятину. Для хорошо подготовленного специалиста по следам орудий эта вмятина выглядит такой же уникальной особенностью конкретного пистолета, какой являются для человека отпечатки пальцев. Любое металлическое орудие оставляет неповторимый отпечаток на всем, по чему оно ударяет или чего касается.
— Хорошо, — сказал я. — Теперь я хотел бы продемонстрировать вам то, что обвинение именует вещественным доказательством номер пятьдесят пять. Вы сможете сказать мне, что это такое?
Она приняла из моих рук полиэтиленовый пакетик, бросила на него взгляд.
— Это щепочка, извлеченная из головы Дианы Дэйн во время аутопсии.
— Вы проводили какое-либо исследование этой щепки?
— Проводила. Я исследовала ее под сканирующим электронным микроскопом.
У меня, естественно, имелось несколько зарегистрированных в качестве вещественных доказательств защиты снимков этой щепки, каковые я и вручил доктору Рейнс.
— Можете вы определить, что это такое, доктор?
— Да. Это изображения трех самых крупных деревянных фрагментов, полученные с помощью сканирующего электронного микроскопа. Особый интерес представляет вот это изображение, обозначенное как вещественное доказательство номер девять.
Лайза поместила на стоявший рядом со свидетельским местом пюпитр увеличенное до размеров метр на метр изображение. Оно походило на очень зернистую фотографию Везувия.
Я почесал в затылке.
— Ну ладно. Вы меня озадачили, доктор. Что это такое?
— На техническом языке это называется тупым концом щепы. Видите ли, мистер Слоун, когда от большого куска дерева отщепляется маленький, он обычно имеет зазубренные края.
— У этого края, похоже, ровные, — сказал я.
— То-то и оно. Проведенный мной анализ позволяет заключить, что эта щепа была просто отрезана чем-то острым, возможно, ножом.
— А вот это вы определить можете? — Я передал ей бокен.
— Это бокен, которым, по утверждению обвинения, была до смерти забита Диана Дэйн.
— Его вы тоже исследовали?
— Да. Под обычным оптическим микроскопом.
Я протянул ей несколько фотографий:
— Это снимки, сделанные вами с его помощью?
— Да. Они показывают, в каком именно месте бокена были отщеплены эти фрагменты.
Лайза поставила на пюпитр новую фотографию. Если предыдущая изображала подобие горы, то эта — лягушачью отмель на болоте в хмурое утро.
— А тут есть что-либо достойное внимания?
— Да. — Она взяла лазерную указку и очертила ею на деревянной поверхности линии. — Три небольших штриха. Это следы орудия.
— О чем они вам говорят?
— Под щепку был введен и затем повернут против часовой стрелки тонкий металлический инструмент. Создается впечатление, что кто-то выломал из бокена щепку, а затем срезал ее острым ножом. После этого щепка была помещена на череп миссис Дэйн, где ее и обнаружил доктор Рей.
Я нахмурился:
— Вот как? Но зачем это могло понадобиться?
— Очень просто, мистер Слоун. Майлза Дэйна подставили.
Публика негромко зароптала.
— Вы действительно так считаете? — спросил я.
— Все совершенно ясно, мистер Слоун. Внимательно рассмотрев это вещественное доказательство и обнаружив, что щепка была намеренно срезана с бокена, вы понимаете, что кто-то это доказательство попросту сфабриковал. Был ли этим человеком сотрудник правоохранительных органов? Сомневаюсь. Но в таком случае кто же у нас остается? Подлинный убийца. А зачем убийце подбрасывать на тело фальшивое вещественное доказательство? Причина может быть только одной: чтобы свалить вину на Майлза Дэйна.
— Спасибо, доктор, — сказал я. — Сказанное вами настолько серьезно, что мне остается лишь посидеть и послушать, как мистер Олески будет пытаться доказать, что вы не правы.
Стэш Олески встал, вид у него был рассерженный. Репутация Хелен Рейнс ему была известна не хуже, чем мне.
— Скажите, доктор, кость тверже дерева?
Хелен Рейнс этот вопрос определенно не понравился.
— Вообще говоря, да. Насколько мне известно.
— Далее, был ли у миссис Дэйн проломлен череп?
— Да.
— Итак, если считать кость более твердой, чем дерево, что может помешать осколку кости срезать с дерева щепу, такую же ровную, какая получается при использовании ножа?
Хелен Рейнс презрительно улыбнулась:
— Человек несведущий именно так и подумал бы. Однако если бы вы изучали подобные вещи так же долго, как я, то знали бы, что с костью все обстоит иначе. Видите три отметины, на которые я уже указывала? Направление бороздок показывает, что они образовались не вследствие скользящего удара, но под воздействием некоего совершавшего вращательное движение инструмента.
Стэш прищурился, вглядываясь в увеличенное изображение бокена.
— И для того, чтобы утвердительно заявить об этом, вам довольно столь расплывчатой полоски? — указал он на нечеткую бороздку в дереве.
— Да, достаточно.
Стэш приподнял брови, затем бросил на присяжных многозначительный взгляд.
— Насколько я помню, ранее вы говорили, что бороздки находятся здесь, здесь и здесь. Я же указал просто на, — он пожал плечами, — на случайную загогулину.
Я медленно выдохнул. Черт меня дернул выбрать эту напыщенную дуру в свидетели. Доктор Рейнс откашлялась и некоторое время вглядывалась в фотографию.
— Да, вы правы. Я ошиблась.
— Вы ошиблись. В чем еще вы ошиблись?
— Ни в чем, — твердо заявила она.
— Ага. Тогда вы, возможно, сделали это намеренно? Подтасовали факты?
— Я никогда не подделываю улики.
— И вы никогда в жизни не подтасовывали факты?
Доктор Рейнс заморгала. Пустяк, конечно, но меня он несколько напугал.
— Вы ведь занимали пожизненную должность профессора в Университете штата Монтана, не так ли?
— Так, — негромко ответила она.
Я понимал — назревает нечто дурное, но помешать этому не мог.
— Если ученый-исследователь фальсифицирует факты, чтобы получить заранее придуманные им выводы, это может стать основанием для лишения его пожизненной должности?
— Протестую, — сказал я. — Это не имеющий отношения к делу, чисто теоретический вопрос.
— Протест отклоняется, — сказал Ивола. — Готов поспорить на пятьдесят центов, что мистер Олески задал его не случайно.
— Это пари вы выиграете, ваша честь, — сказал государственный обвинитель. — Доктор, вас ведь уволили из Университета Монтаны за фальсификацию результатов исследований?
— Никто меня не увольнял. Завистливый коллега предъявил мне множество надуманных обвинений. Справедливость их доказана так и не была.
— А разве ученому совету не был представлен отчет, в котором вас рекомендовали уволить за бесчестность?
Хелен Рейнс начала бледнеть.
— Это был предварительный, ни к чему не обязывающий отчет. — В ее голосе слышались визгливые нотки. — Окончательное решение принято не было. Меня наверняка оправдали бы, если бы… если бы провели полную проверку фактов.
— Но вы, не дожидаясь ее, просто подали в отставку, так?
Сохранять самообладание Рейнс удавалось с явным трудом.
— В то время я начала собственный бизнес и потому решила, что мучиться еще целый год, борясь с этими обвинениями, просто не стоит. Мне казалось, что лучше уйти.
— Да уж я думаю. — Стэш с отвращением покачал головой и сел.
— Пустая, вульгарная баба! — сказала Лайза и хлопнула ладонью по столу. — Она же знала, что в ее прошлом скрыта бомба замедленного действия, и ни слова нам не сказала.
В заседании суда был объявлен перерыв, после которого предстояло дать показания моему последнему свидетелю.
— Пап, можно, я ее придушу? — спросила Лайза.
Это пожалуйста, но только не здесь, подумал я. В поисках вдохновения я оглядел зал суда. И первым, кто попался мне на глаза, был Роджер ван Бларикум, брат Дианы. Одна половина его лица взирала на меня с измученным, полным горя выражением скорбящего брата.
А другая самодовольно улыбалась.
Глава 10
Вечером, после того как заседание суда было прервано до следующего утра, я сказал Лайзе, что нам придется вызвать на свидетельское место Майлза. Мы сидели в моем офисе, уничтожая едва ли не двухсотую за последние два месяца пиццу.
— Если ты хочешь вызвать сомнения, — сказал я, — тебе нужен по-настоящему убедительный альтернативный подозреваемый. А у нас такого нет.
