Вячеслав Энсон - Эра беззакония
Все выходные «бригада», как они себя окрестили, выскребала по сусекам, что могла. Но пришел понедельник, а докладывать генералу оказалось нечего. Калмычков попросил перенести доклад на вечер.
Появился, наконец, Егоров. Со следами «вчерашнего», но выбритый и наодеколоненный. Его сведения дополнили информацию оперов, но легче от этого не стало. «Ноль», который стоял в результате, потихоньку превращался в жирный «нолище». Никаких зацепок! Единственных свидетелей профукали.
Народ приуныл, но Калмычков не сдавался. Придет информация из Москвы и областей, может, там ниточки найдутся.
А Москва упорно молчит.
Перед самым обедом зашел Перельман. Участливо поинтересовался вестями из Московского ГУВД. Посочувствовал: ай-яй-яй. И как старого друга, пригласил Калмычкова отобедать. «Рядом тут, в ресторанчике».
«Без тебя тошно…» – подумал Калмычков. На словах – извинился, сославшись на занятость. Перельман настойчиво повторил предложение. Что-то в этой настойчивости показалось Калмычкову многообещающим. Он поколебался и принял приглашение. Предупредил: «Времени в обрез. Минут сорок, не больше». Оставил на телефонах Егорова и поехал.
Ресторанчик всего в двух кварталах. Небольшой, с кусачими ценами. Но куда интереснее цен показалась Калмычкову ожидавшая их компания. Перельман подвел его к столу, за которым сидели и уже обедали, три отдаленно известные ему личности.
Первый – депутат городского Собрания. Калмычков видел его по телевизору. Петрушевский, кажется. Известный демократ.
Второго приходилось встречать на городских мероприятиях. Давно, еще при Собчаке, он отвечал за безопасность и несколько раз Калмычков присутствовал на его инструктажах. Из бывших ГБшников. Старый, сухой, но страшно влиятельный в городском правительстве. Так о нем говорили. Фамилии Калмычков не вспомнил.
Третьего он знал хорошо. Бывший зам. начальника ГУВД по воспитательной работе. Замполит, иначе. Генерал в отставке. Пузатый и важный.
Перельман стелился перед всеми тремя. Представил Калмычкова, они кивнули, назвались по имени-отчеству. Пока делал заказ («оливье», солянка, отбивная на косточке, сто грамм «Стандарта»), они разглядывали его. Официант отошел, и начались расспросы.
«Интересуются ходом расследования, – понял Калмычков. – Им что за дело?» Через пять минут стало ясно, что важных господ больше волнуют «приводные ремни», чем следственные мероприятия. Кто, что приказал? Куда отчитываетесь? Планы?.. «Политика», – определил для себя Калмычков.
Ничего не скрывал. Рассказал, как его удивило неожиданное назначение. Какие выделены ресурсы, какие результаты. Они пошушукались между собой, задавая Перельману вопросы. Между салатом и солянкой начали делать Калмычкову предложение.
– Судя по вашему послужному списку и характеристике, которую дает господин Перельман, человек вы трезвый. В смысле, разумный, – начал бывший гэбэшник, Валерий Николаевич. – Не так ли?
Калмычков кивнул.
– А двое или трое разумных людей всегда смогут договориться об общем интересе в делах. Согласны? – ГБшник впился в него взглядом.
Калмычков снова кивнул. После двух рюмок водки жизнь понемногу обрела цвет. Вторая за неделю вербовка слегка веселила.
– Нам интересно сотрудничать с умным человеком, который понимает взаимную выгоду, и ценит демократические идеалы… – мягко стелил Валерий Николаевич. – Мы поможем в становлении карьеры. Материально поддержим. Но, в конечном итоге, сотрудничество направлено на укрепление правоохранительных органов. Я не слишком отвлеченно объясняю?
– Нет, нет, – ответил Калмычков, дохлебывая суп, – достаточно конкретно.
– Вы не все знаете. В органах осталось еще много коррумпированных элементов. Со времен застоя и стагнации. Часто это люди при солидных должностях… – Валерий Николаевич наклонился к Калмычкову и перешел на доверительный шепот. – Они насквозь прогнили, срослись с уголовным миром. Не видите таких вокруг себя? Мы должны вычистить эту заразу. Нам нужны молодые, компетентные сотрудники, которые займут освободившиеся места и поведут нашу Родину в правовое русло. Как в Европе, как в Америке. Предлагаем работать с нами.
– Разве я не с вами? С полковником Перельманом служим в одном отделе… – сделал глупое лицо Калмычков.
– Я говорил, он не поймет! – встрял в разговор Петрушевский.
– А я думаю, Николай Иванович все понимает, – обратил к нему жирное лицо «замполит». – Идет вечная борьба старого и нового, прогрессивного. Надо выбрать: с кем ты? И что с этого имеешь… Диалектика, одним словом.
– Очень прошу извинить, – Калмычков отодвинул от себя тарелку с только что принесенной отбивной, – у меня много работы. Рад был познакомиться с уважаемыми господами, но сути предложения не понимаю. Я и сейчас работаю в меру сил.
– Точно не понял! – опять Петрушевский. – Скажите ему нормальными словами! Человек далек от политики! Не ангажирован. Он выгоды не понимает.
– Николай Иванович! – Перельман взглядом испросил разрешение встрять и начал «разжевывать» Калмычкову предложение. – Вы должны информировать нас о ходе расследования. О действиях других лиц в ходе расследования. Генерала Арапова, например. И в последующих делах. Взамен, мы гарантируем продвижение по службе и другие блага. Кушайте котлетку, кушайте.
– Я и так продвигаюсь по службе… – сказал Калмычков.
– Это можно исправить! – ухмыльнулся «замполит» во всю свою малороссийскую рожу.
– И кто такие вы? – продолжил «валять Ваньку» Калмычков. – И кто я?
– Мы – это власть! – Петрушевский не понимал, почему должен тратить драгоценное время на какого-то мелкого мента, но старшие приказали. – А вы, в одиночку, тьфу! Говно на дороге.
– Отставить! Не верно… – одернул его ГБшник. – В том и дело, что вы, Николай Иванович, как раз не «говно на дороге», как неудачно выразился уважаемый депутат. Вы ценный сотрудник. А можете стать бесценным, если будете работать на нас. Честно и добросовестно, как подобает офицеру МВД.
– Понятно… – Калмычков поднялся из-за стола. – Я могу обдумать ваше предложение?
– Конечно, конечно! – засуетились вербовщики. – Мы еще будем встречаться…
И Перельман отвез его в Главк.
В чудеса Калмычков не верил. Но когда через два часа, словно прорвало плотину, и из Москвы хлынула информация, он увидел эффективность централизованной власти. Могуч владеющий правом на информацию! Могуч.
Сведения имели отрывочный характер. Просто копии протоколов. Но и это давало возможность искать заветную нить. Особенно к вечеру, когда стали лениво откликаться областные УВД. «Правильный ход, – одобрил он действия тех, кто стоит за вербовщиками. – Продемонстрировали возможности и дело продвинули к взаимной выгоде».
К восьми часам вечера он попросился на доклад к генералу Арапову. При том, что докладывать почти нечего, а рассказывать ли о сегодняшней вербовке, он еще не решил.
Перечислив, что сделано, что намечено на завтра, подвел черту под результатом первых суток работы: «Личность пострадавшего не установлена. Свидетели убиты. Труп самоубийцы, направленный в морг 2-й городской больницы, исчез. Проводятся розыскные мероприятия…».
«Колеса диктуют вагонные…»
3 ноября, четверг
Лет тридцать назад мир играл в «кубик Рубика». Крутить его можно вечно. Вечно безрезультатно. Собрать шесть граней одного цвета способен только человек, знающий алгоритм. Или гений. Расследование напомнило Калмычкову ненавистный кубик.
Сотни действий совершила его «бригада». Выполнили все, что предписывают руководства и наставления. Использовали богатый арсенал ОРМ. Прибавили опыт и личные наработки. И так, и сяк изгалялись! Пытались наткнуться на скрытый алгоритм преступления, запустившего конвейер серии самоубийств. Уж не сидели на месте! Крутились как белки в колесе. А результата нет!
Калмычков упирался, отрабатывая направление за направлением. И «народ» включился. Не только ногами работали, головы у ребят оказались на месте. Творчески подошли к розыску. И очень добросовестно… Все тот же ноль!
Бегом, бегом! Сроки поджимают! Мелким ситом просеяли скудные факты. Со свидетелями работали перекрестно: и следователь, и опера, и Калмычков лично. Следователь прокуратуры включился. По зернышку собирали фактуру. А на приличную версию не наскребли. Остановились, исчерпав возможности. В Питере зацепок не осталось.
Так и вынырнул из суеты Калмычков в ночном поезде «Санкт-Петербург – Москва».
«Пустые хлопоты» пронесшихся дней, и он, измотанный гонкой, остановились в купе «СВ», на целых семь часов уравняв свои скорости. Если отключить телефон.
Закрыл на защелку дверь купе. «Пусть ломятся – не пущу!» Бросил портфель на диван, плюхнулся рядом. Тупо сидел, не снимая куртки, пока за окном не поплыли, ускоряясь, столбы и привокзальные постройки. От попутчиков Бог миловал.
