Вячеслав Энсон - Эра беззакония
Восторг! На грани ужаса, но восторг! Коля стоял у окна, держал руками створки. Рубашку на груди, брюки и тапочки залила рикошетящая от подоконника вода. На полу собралась лужа. А он все стоял и наслаждался невиданной грозой: «Сила! Какая прекрасная сила! Свободная и непреодолимая. Делает, что хочет. Никаких сомнений, никаких преград. Силен, значит свободен!
Конечно! Это ключ, которого не находил он столько дней и ночей…»
Десятки моделей жизненных философий прокрутил он в голове: «Любовь, добро, польза, выгода. Что в итоге? Большая зарплата? Должность? Ради них «жить как все», вечно «крутиться», угождать и подчиняться чужим прихотям. Лезть наверх, но настолько, насколько дают другие, сильные мира сего». Диктуют они. Обкладывают законами, страхами, карами. Где же свобода? Где право Быть?
Стать сильным, и побоку ваши законы! У моей жизни должен быть один хозяин – Я! Другое меня не устраивает.
Все просто! Просто и прекрасно. Как эта гроза! Да что, гроза! Так живет вся природа! Сильный ест слабого. Все остальное – попытка слабых командовать сильными. Законы, мораль, правила. Все фальшь и выдумки слабаков.
Как просто!»
Он закрыл окно, схватил подвернувшуюся тетрадку и мокрыми пальцами записал свои тезисы… «Просто! До невероятности!.. Вся природа. Весь мир! Закон бытия один: Сила, вот правда, которая решает все! Как тогда, в пятом классе, у гаражей…»
Утром проснулся спокойным и уверенным. Свободным от рабских оков. Он будет делать все, что посчитает нужным. Без колебаний. По праву сильного. Границы морали и нравственности отныне определяет он.
Перестали существовать угрызения совести по поводу суда над отцом. Просто исчезли. Навеки! Косые вгляды, шепотки соседей – их личное дело. Если и виноват в чем-либо отец, так только в проявлении слабости. Нельзя себя распускать. Надо быть сильным до конца.
Поехал в университет, отлично сдал первый экзамен, потом остальные. Все ясно, когда ты уверен в себе. «Долой сомнения, прочь рефлексию, тревоги и переживания. Одна забота: ковать характер, закалять волю. Остальное придет, принесут на блюдечке…»
Так и случилось.
И первый результат он почувствовал именно в день свадьбы. Это была победа. Валентина никогда не вышла бы за него, будь он другим. Сильная, умная, почти такая же, как он. Она хорошо разбиралась в людях, а главное, знала, что ищет. Другие девчонки вешались на него из-за внешней привлекательности. Красавец, лапочка. С ним клево появиться на людях. Для Валентины внешность – не главное. Она разглядела в Калмычкове сердцевину, которой он не хвастал, не тряс, но без которой человек никогда не бывает надежным. Оценила, поняла.
«Умница! Такая женщина должна стать матерью его детей! И счастьем его жизни…»
Они познакомились случайно. На четвертом курсе университета Калмычков встречался со студенткой ЛЭТИ, Верочкой. Танцульки, прогулки. Обжимки по углам. Для большего не складывались условия, да и нравы в начале девяностых упали еще не слишком кардинально. Понемногу стал своим в Верочкиной общажной компании. Засиживался допоздна, праздники отмечал.
Он не сразу разглядел Валентину в хороводе подруг. Она не выпячивалась. И красавицей не была. Высокая, стройная, обаятельная девушка. Они все такие в двадцать лет.
В ту весну Калмычков зачастил к Верочке. Подумывал жениться после защиты диплома. Веселое было время: вечеринка на вечеринке. И на одной из них он оказался за столом напротив Валентины. Калмычков случайно заглянул в ее глаза и похолодел от страха. Что-то внутри него сказало: «Она будет моей женой…» Он затряс головой, отгоняя наваждение, хлопнул стакан вина и постарался больше не встречаться взглядом с этой молчаливой девушкой. Тщетно!
Бездонные серые глаза поселились в его душе приблудным котенком, проведать которого в самое неподходящее время хотелось все чаще и сильнее. Во сне и наяву.
С вечеринки не прошло и недели, как однажды, зайдя за Верочкой в общежитие, он застал в комнате только Валентину. Она сидела на кровати и о чем-то думала. Встала, когда вошел Калмычков, сделала шаг навстречу, а дальше он не помнит. Вдруг оказалась у него в объятьях, их губы встретились. Он никогда никого так не целовал. Он ничего не хотел больше! Только всегда, всю жизнь, держать эту женщину в объятиях и ощущать на губах вкус ее губ.
Поженились через полгода. Калмычков не жалел о выборе никогда. В Валентине нашлось все, чем должна обладать жена. Любовь. Верность. Преданность. Из стольких бед вытащила его эта тихая сильная женщина!
Это он, собиравшийся стать опорой, не выдержал житейского краш-теста. Затрещал по швам и рассыпался Калмычков, показавшийся Валентине в коротком взгляде на вечеринке. Не сразу, год за годом выросла пропасть между тем, чего ждала она от сильного и умного мужика, и тем, что реально досталось ей от его ума и силы. Счастье растаяло. Осталась память о прежнем Калмычкове. Возможно, надежда. А любовь?
Он знал, что разочаровал Валентину, как прежде его самого разочаровала слабость отца. Крах идеала. Знакомо. Лезть со словами бесполезно. Она все отдала ему. А он не хочет справиться со своими пороками. Мелкими и недостойными. Не хочет менять себя. О чем с таким разговаривать?..
«Как ей объяснить? Есть главное и второстепенное. Он любит ее, как и прежде. Но меняться не имеет права. Он сильный. Значит, твердый и неизменяемый. Как сердечник бронебойного снаряда. Пусть меняются обстаятельства, но не он. Иначе не победить!
А баньки, банкеты, пьянки с начальством – все это мелочи! Необходимые для дела мероприятия. И бабы на мероприятиях – для дела. Для карьеры, особенно. Разве поймет?
Нет! Утрясти семейные дела он не сможет. Во всяком случае, за два дня.
Отодвигаем их в сторону, чтоб не мешались. Озаботимся перспективами».
Он захлопнул альбом. Оделся, вышел из дому. Принялся кругами бродить по кварталу. Воспоминания о прошлом счастье понемногу уступили место прикидкам сложившейся ситуации. «Что мы имеем? Позвали в члены одной из многочисленных в каждом министерстве группировок, которые стараются рассадить на ключевые посты своих людей и стричь с этого купоны. Обычное дело. Главное следить за тем, чтобы баланс риска и выигрыша был правильным. Пугает политический душок. «Россию спасать!..» Куда она, на хрен, денется!
Хорошо бы эта демагогия для новичков предназначалась. А внутри – нормальный бизнес. Иначе можно влипнуть в неприятности. Кстати, чувство «прокола» исчезло.
Отлично! Проехали, значит, опасный момент. Все равно – ухо держать пистолетом! Или хвост? Главное, не вляпаться в политику…»
Размышлений такого рода, Калмычков накопал себе на два дня. Шатался по городу, маясь от безделья. Прогонял в мозгу в тысячный раз последствия разных комбинаций. В основном, из уже случившихся событий. Строил замки на песке, представляя свою дальнейшую жизнь. Потом грелся коньячком в подвернувшихся кафешках. На второй день махнул в Пушкин, исходил оба парка: Екатерининский и Александровский.
С Валентиной бесед не сложилось.
«The Show Must Go On!..»
27 октября, четверг
Бодрым и свежим прибыл в четверг на службу. Взялся за привычные дела, но через час понял, что мелочевка до отвращения противна. Еще час слонялся по кабинетам. Ждал непонятно чего. И дождался.
Вызвали к генералу Арапову. Секретарша сразу пропустила в кабинет. «Серафим Петрович вас ждет».
Генерал встретил приветливо.
– Рад за тебя, Николай Иванович! Все рассказали. И рекомендации выдали. Не будем вдаваться в подробности, – генерал поводил пальцем в воздухе, имея в виду возможную прослушку, – но первые задачи обретают очертания. Готов к работе?
– Более чем, товарищ генерал, – ответил Калмычков.
– Вот и ладушки! – Генерал включил телевизор, выбрал музыкальный канал и сильно прибавил звук. Голос понизил до еле слышного. – Первая задача, Николай – сделать тебе имя. «Отпиарить», как теперь говорят. Чтобы каждая собака знала, какой ты замечательный специалист по организации раскрытия преступлений. Надо заставить их забрать тебя в министерство. Сложно… Специалисты мало кого интересуют, всем подавай жополизов со связями. Но – можно! Будем эксплуатировать «ничейность». Шанс на успех – полпроцента, но ведь не ноль… Я полистал твои бумаги. Набрать дела реально, ты профессионал сложившийся. Но это будет победа по очкам. С неясным результатом. А нужно – шоу! Время такое.
– Чекотил я не ловил и узбеков не прессовал, – согласился Калмычков.
– Будем «пиарится» на том, что есть, – развел руками генерал. – Приглядел я кое-что. Помнишь самоубийство на Лиговке? Где клиент себя на пленку снял.
– Помню, товарищ генерал. На Достоевского, 4.
– Да-да. Тебя туда Перельман посылал, – напомнил генерал.
– Он сказал, что это ваше распоряжение.
– Это подсознание, – ответил генерал. – Иначе не объяснить. Хотел надежного человека отправить. А получилось, сработал на опережение. Ты влез в это дело до того, как о нем стали шуметь. Тебе его и вести. Очень естественно! Если бы сегодня назначили, пошли бы вопросы: «Почему Калмычков? Чей он человек?..»
