Монс Каллентофт - Летний ангел
А вот и репортаж о ее расследовании на целый разворот. Фотография вибратора и текст: «Полиция подозревает, что преступник использовал синий вибратор». Предрассудки. Карами. Шакбари. Догадки по поводу Lovelygirl.
Как, черт подери, просочилась в печать информация о вибраторе? Через Карин Юханнисон? Свена Шёмана? Возможно, проболтался Свен, прижатый к стене каким-нибудь журналистом.
Ну что ж, теперь это известно всем.
Дверь в полицейское управление открывается автоматически. За стойкой администратора сидит Эбба, ранняя пташка.
— Доброе утро, Малин!
Малин кивает в ответ.
Зак и Шёман на своих местах, хотя до утреннего совещания еще час.
Оно проводится всегда, независимо от того, рабочий день или выходной.
Оба внимательно изучают какие-то документы, однако обращают внимание на появление коллеги, одновременно поднимают на нее глаза, и Свен говорит:
— Да, Малин, пора уже!
— Добро пожаловать, Малин! — Зак рад, что хотя бы один раз сумел прийти раньше ее.
Свен, одетый в мятые белые льняные брюки, тоже явно рад ее видеть.
Увидев выражение его лица, Малин решает не рассказывать ему о своем посещении парка Тредгордсфёренинген вчера вечером, хотя и собиралась это сделать: Свен любит прочувствовать обстановку на месте преступления.
— Ну как, Малин, удалось вчера выпить пива?
«Нет, — думает Малин. — Но я зато пропустила рюмочку текилы, когда вернулась домой».
— У тебя немного утомленный вид, — почти по-отечески добродушно ухмыляется Зак.
Они решают начать совещание, не дожидаясь девяти. Опять игнорируют конференц-зал: вполне достаточно круглого стола в кухне. Сегодня здесь не много сотрудников в униформе или штатском, им не помешают.
У Свена вид более усталый, чем обычно, и Малин задумывается, откуда у него эта новая усталость. Поначалу грешит на жару, но потом замечает тонкий слой пыли на его волосатых руках. Пыль лежит на коже разводами, и Малин догадывается, что Свен встал очень рано и не один час простоял у токарного станка. Что и сказать: очень полезное занятие, когда вокруг лесные пожары и расследование буксует.
— В лесу черт-те что делается, — словно услышав ее мысли, говорит Зак. — Становится все хуже и хуже.
— Восемьдесят пожарных, — откликается Свен.
— А огонь уже почти добрался до озера Хюльтшён, — добавляет Малин.
В кухне становится тихо, все трое прихлебывают кофе из покрытых коричневыми пятнами кружек.
— Ну ладно, начинаем, — объявляет Свен. — У нас поблизости есть недавно вышедший на свободу насильник, которого мы должны проверить. Фредрик Юнассон, проживающий в Мьёльбю, тридцати двух лет от роду. Живет с мамой. Напал на женщину в ее подъезде. Попытка изнасилования и нанесение телесных повреждений.
— Этим пускай занимаются ребята из Мьёльбю, — отмахивается Зак. — А других насильников мы будем проверять — не только недавно выпущенных?
— Начнем пока со свеженьких. На большее у нас нет ресурсов, но я составлю список.
— А потом? — спрашивает Малин. — Что мы будем делать дальше с Бехзадом Карами и Али Шакбари? Мы должны проверить алиби Бехзада. Можем мы послать несколько сотрудников поговорить с теми, кто был на семейном празднике? У нас есть народ? Или нужно отзывать людей из отпуска?
— Форс, полегче! — усмехается Свен. — У нас нет ничего конкретного против этой парочки.
Карим наверняка имел со Свеном разговор, но тот никогда не откажется от рабочей версии только потому, что на него давит начальство или СМИ.
— Так у нас есть люди? — настаивает Малин. — Мы можем взять подкрепление из Муталы и Мьёльбю?
Отпуска — дело святое, иначе никто никогда не сможет отдохнуть.
— Можем привлечь парочку сотрудников в форме. Пусть проверят алиби.
— Кого именно мы можем задействовать?
— Йонстедта и Булоу.
«Отличные ребята, — думает Малин. — Молодые, бессемейные, но не качки и не солдафоны. Скорее, будущие следователи».
— Ты вправду думаешь, что те двое замешаны в деле? — с сомнением спрашивает Зак.
— Кто знает? — отвечает Малин.
Я послушала их голоса. Точно как говорил Свен: «Слушай, Малин. Слушай голоса, звучащие в расследовании». Недавно он еще добавил: «Только тот, кто слушает, может чему-то научиться, а тот, кто чему-то научится, может подойти к истине достаточно близко, чтобы ухватить ее».
— По поводу Тересы никаких новостей, — говорит Малин. — Если только за вчерашний вечер и ночь не возникло что-то новое. Может, Петер Шёльд или Натали Фальк решили дать какую-нибудь дополнительную информацию?
— Тишина со всех сторон, — отвечает Свен. — Получается, что она вполне могла исчезнуть неделю назад. А что нам дает эта идея насчет лесбиянок? — Он резко меняет тему.
Теперь Зак выглядит уверенным, зато Малин начинает колебаться.
— Ну, не начинать же нам гоняться по всему городу за лесбиянками только потому, что мы подозреваем использование вибратора? И потому, что на страничке в Facebook содержится намек на лесбийские отношения?
— Гоняться не будем, — отвечает Зак. — Но это версия, которую стоит проработать.
— В таком случае мне хотелось бы еще раз поговорить с Натали Фальк. Наедине.
— Хорошая идея, — кивает Зак. — Она, похоже, не любит стариков вроде меня.
Свен бормочет «да», поправляет ремень на брюках и продолжает:
— От Андерссона из технического отдела тоже пока ничего. Вероятно, он не обнаружил больше ничего интересного и только успел отправить запросы в Yahoo и Facebook.
Затем Свен делает глубокий вздох.
— Я проверил, где в нашем лене собираются лесбиянки. В Норрчёпинге якобы есть клуб, «Дежавю делайт». У нас, по моим данным, ничего подобного нет.
— Рынок ограничен, — усмехается Зак. — Все лесбиянки спешат перебраться в Стокгольм.
— Или еще дальше, — добавляет Малин.
— Может быть, узнать в Союзе за сексуальное равноправие?[8] — спрашивает Зак.
— В нашем лене у них нет филиала. Проверь клуб, Малин. Поговори, послушай, может, что-нибудь найдешь.
— Ты хочешь сказать: мне пойти туда и спросить, нет ли среди них кого-нибудь, кто пользуется вибратором и известен склонностью к насилию?
Свен не отвечает.
— Учитывая, что мы имеем по данной версии, это все же перебор, — продолжает Малин. — Пусть они спокойно сидят в своем клубе. У меня есть связи, начну с них.
Свен по-прежнему молчит, потом наконец соглашается:
— Ты права, Малин. Начни со своих контактов.
Затем откашливается и продолжает:
— Какие еще версии у нас были? Ах да, человек, утративший пенис. Такая информация не подлежит разглашению, к тому же это все-таки натяжка.
«Он говорит об этом так бесстрастно, обыденно, — думает Малин. — Словно утрата пениса — лишь мелкая неприятность».
— Давай я все же проверю через свои связи, — говорит она, но Свен хмурится.
— Только никаких незаконных обходных путей!
Не отвечая, Малин думает: «Далеко ли мы уйдем, если не будем пользоваться обходными путями?»
Тереса? Где же ты все-таки?
Я нахожусь под водой? Все это зеленое, коричневое, черное, мокрое вокруг меня — водяная трава, кувшинки? Это щуки своими зубами колют меня в ноги?
Чего этот сон добивается от меня? Или я не сплю?
Но тогда все вокруг не может быть черным!
Или я ослепла?
Мои глаза сгорели? Нет, вряд ли это возможно, ведь они не болят. Они в порядке, но с ними все же что-то не то. Я пытаюсь моргать, но ничего не происходит. Папа, почему ты не придешь и не поможешь мне опустить веки? Или они опущены — хотя бы одно?
Теперь я хочу закрыть глаза. Ускользнуть из этого места, от всего этого, звуков, слов, которых я не понимаю. Они как бред сумасшедшего, как пущенная задом наперед заезженная старая пластинка с тяжелым роком.
Выключите голоса.
Отпустите мои руки.
Дайте мне пошевелить руками и ногами, пальцами и веками.
Чего хотят эти голоса, которые раздаются подо мной, нет, надо мной. Мой слух как космос, встающий из сна.
Я застряла.
В зеленом, коричневом, черном.
Во влажном пластике.
Я не хочу быть слепой.
Не хочу, чтобы горящие муравьи заползали ко мне под веки.
Почему? Папа, почему ты не придешь и не заберешь меня домой?
Я хочу поскорее проснуться.
Мне никогда не снились такие плохие сны.
Я хочу проснуться, мама. Папа.
Я хочу.
Не быть слепой.
Проснуться, проснуться, проснуться.
Но как?
Скажите, как мне проснуться?
