Джастин Скотт - Девять драконов
Казалось, Альфред был счастлив слышать каждое ее слово, особенно если оно побуждало ее говорить дольше, чем она собиралась.
— Хонг Фаркаров купил чайные клипера за бесценок, когда появление пароходов превратило их в анахронизм.
— Хорошее дело, — Альфред потрогал отполированную латунную ручку ящика, а потом заметил дверь в стене, трудноразличимую среди тиковых панелей.
— Куда она ведет?
— В офис тайпана.
Альфред понимающе усмехнулся:
— Старые китайцы говорят: «Ответственность без власти приводит к язве». Держу пари, молодому Питеру это не по душе.
— Ты бы выиграл пари.
Питер боролся с Викки за офис Хьюго с его дверью напрямую к отцу, подстрекаемый Мэри Ли. Он был с ней официально помолвлен с лета. Викки не уступила, и Мэри стала относиться к ней враждебно. Это было особенно плачевно сейчас, когда Мэри должна была стать членом их семьи. Но один из важных уроков, усвоенных Викки за время своего участия в делах Макинтошей-Фаркаров, — это разница между мелкими стычками и борьбой за выживание. Стараясь быть поближе к отцу любым способом, она потребовала офис Хьюго ценой того, что она остается.
Но не было никакого обмана, думала Викки: она делала это открыто, и теперь офис был ее — с письменным столом Хьюго и дверью, за которой иногда, даже поздно вечером, ощущалось присутствие отца. Правда, за шесть месяцев она всего пару раз входила в его кабинет без предварительного звонка, хотя во время осеннего кризиса с рабочей силой, грозившего тяжко отразиться на всех прожектах Макинтошей-Фаркаров в колонии, дверь была открыта всю неделю. И вовсе не бедный Питер был ее настоящим противником. В дальнем углу отцовского офиса была особая дверь, которая вела в офис, ранее принадлежавший Джорджу Нг, пожилому компрадору, а теперь там находилась Вивиан Ло, и Викки подозревала, что это именно она ускорила отставку старика Нг и помешала сесть на его место его сыну.
Прошлогодние повстанцы были не единственными возмутителями спокойствия и нарушителями британских порядков в Гонконге. Куда больше шума наделало возвращение на Коулун рынка диких животных. Котята, собаки, медведи и виверры[27] впервые стали доступны китайским гурманам после ста шестидесяти лет. Змеи, конечно, всегда были под рукой, — лениво извивавшиеся в проволочных клетках, — на это колониальные власти закрывали глаза, но до середины девяностых годов китайцы с их пристрастиями к экзотике должны были отправляться в Кантон за лапами или мозгами обезьян. И все же даже теперь, если нельзя было найти нужных деликатесов в городе, они пробирались к границе в поисках подпольных торговцев.
Вивиан бродила по рынку в Монг Коке, до отказа забитому людьми с разной снедью и живностью, — местечку, зажатому со всех сторон узкими улочками, недалеко от дома, где она жила с тетушкой Чен. Овощи маскировали главный товар. Она шла мимо горок сверкающих на солнце редисок и сочных груш, россыпей бобов и белоснежных горок риса. Чуть дальше торговцы лапшой развесили свой товар, как бамбуковые занавески. Потом шли торговцы рыбой — перед ними стояли пластмассовые корытца, в которых плескалась рыба. Туда подавался воздух, накачиваемый через путаницу шлангов. Пахло горячим маслом, свежеразрытой землей и навозом. Пыхтели воздушные компрессоры, клацали кухонные ножи, шаркали метлы в руках подметальщиков, жужжали мухи и шлепали сандалии по истоптанной несчетными ногами земле.
Отучившись в университете за границей, работая с гуйло и заведя роман с Дунканом Макинтошем, Вивиан До обнаружила, что ее натура становится все меньше китайской. Обычно это выражалось в каких-то мелких, неуловимых особенностях восприятия или изменении привычек — так, ей хотелось посидеть и поговорить за столом, а не быстро встать из-за него сразу же после того, как опустошатся несколько одиноко стоящих тарелок, или вдруг возникала потребность в тишине, молчании. Но иногда перемены проявлялись в чем-то более кардинальном. В Англии она научилась ценить личную жизнь, уединение и своего рода анонимность, которых Вивиан никогда не знала в Китае. И глаза ее раскрылись для вещей, которых прежде она не замечала, например страдания животных, оставленных в живых только для того, чтобы стать хорошо сохранившимся парным мясом.
Пробираясь сквозь лазейку, оставленную между рядами прилавков, заставленных корытцами с рыбой, Вивиан внезапно оказалась зажатой между проволочными стенами поставленных друг на друга маленьких и отдельно стоящих больших клеток. Свиньи и утки лежали связанными в высохших водосточных канавах, но к этому она уже привыкла. Котята резвились, блаженно не зная о том, что их ждет. Собаки висели в теньке, уже убитые и остриженные, чтобы была видна пользовавшаяся большим спросом темная кожа. Крупные виверры с окровавленными лапами бились, пытаясь освободиться, и Вивиан содрогнулась при виде их ран от капканов охотников. Около клетки стояла красивая девушка-горянка, может, лет пятнадцати, с глазами такими же, как у хищников, попавших к ним в плен.
Рядом стоял охотник с длинными черными волосами, собранными в хвост, — наверное, ее отец или дружок, Вивиан не могла угадать. Она посмотрела на него вопросительно, и он едва уловимым коротким движением головы показал ей идти за ним в занавешенный закуток. Вивиан прошла вдоль клеток. Девушка проводила ее взглядом, словно Вивиан, а не она была экзотической штучкой.
Внутри, в полумраке, охотник остановился и посмотрел на нее выжидающе. Он говорил на диалекте горцев Гуандуна, который Вивиан едва понимала. Его взгляд стал убийственным. Она не сразу поняла, что он ждет пароля. Им была строчка из патриотической песни «Я — китаец».
— «Я умру, оставаясь в душе китайцем».
— Так оно и будет, — прорычал охотник. — Если нас схватит банда Чена.
— Прости, что не предлагаю тебе чай, — извинилась перед Альфредом Викки, — я сейчас очень занята. Отец должен звонить из Шанхая. Какие у тебя планы?
— Две вещи. Первое — это возвращение эмигрантов.
— Как?
Альфред вдруг ухмыльнулся так, словно выиграл в лотерею.
— Ты, конечно, уже сталкивалась с проблемой нехватки рабочей силы?
— Конечно.
— Вот уже тринадцать лет — после декларации — самые лучшие и ясные головы из среднего класса Гонконга эмигрируют в Канаду, Штаты, Австралию, сорок-пятьдесят тысяч в год, так?
— Да. Людям не позволяют выбирать, выбирают их ноги.
— Мне достаточно было всего лишь взглянуть из окна — с более широким обзором, чем отсюда, — и увидеть много зданий, похожих на ваш «Экспо-отель». Они выглядят так, словно их откроют не раньше середины следующего века. Но строительство — это только часть проблемы, макушка айсберга. Невозможно нанять приличного секретаря или специалиста по системному анализу. Нам не хватает врачей, учителей — вся инфраструктура, связанная с человеком, рушится.
Викки посмотрела на часы.
— Так как ты собираешься возвращать эмигрантов?
— А как Макфаркары справляются с этой проблемой?
— Мы нанимаем пятидесятилетних китайцев, уволенных из западных корпораций, предпочитающих более дешевую молодую кровь. Кроме этого ничего не придумаешь.
— А давай-ка займемся новым бизнесом — откроем агентство по привлечению эмигрантов назад в Гонконг.
— Как это?
— Встретим их соответственно. Дадим ссуды и кредиты на приобретение домов и машин. Всех этих штучек, которые есть у гуйло.
— Это дорого.
Идея была блестящей. Викки оперлась подбородком на кисти рук, глаза неотрывно смотрели на лицо Альфреда.
— Проблема в том, чтобы уговорить их поселиться здесь и остаться после девяносто седьмого. Они будут ощущать себя в безопасности со своими новыми паспортами. Они увидят, сколько здесь грандиозных шансов. И что лучше всего — бьюсь об заклад — так это их дети; многие из них сейчас посещают американские и канадские школы. Они тоже будут здесь жить постоянно. И если уж речь зашла об этом, то вот что нам действительно нужно сейчас — это серьезный, фундаментальный университет — эдакий азиатский Гарвард, прямо здесь, в Гонконге. Гонконг не должен просто выжить и стать обычным китайским городом. Мы должны остаться англоговорящим центром Азии.
— Пожалуйста, не все сразу. Хватит пока одной идеи.
Альфред достал блокнот из своего кейса.
— Вот тут все написано на двух страницах. Почему бы тебе не прочесть, когда выпадет свободная минутка? Тогда мы и поговорим обо всем.
— А что ты хочешь от Макфаркаров?
— Подъемные суммы и доступ к вашим новопостроенным и строящимся жилым кварталам. Вы же будете их строить?
— Строительство домов стоит денег, Альфред.
— Я заполню их возвращенцами, как только вы построите. Подумай над моим предложением, Викки. Тогда, может, мы вскоре вернемся к этому разговору.
