Жан-Мишель Тибо - Жан–Мишель Тибо Избранница богов
Саджилис подошла к краю кровати.
— Уходи!
— Тебе от меня не уйти, — отозвалась она, пытаясь прижаться к нему. — Ты хочешь меня, ты не можешь это отрицать…
— Нет!
Он оттолкнул ее еще раз, и еще, снова и снова. И каждый раз она возвращалась к нему. Дважды ей удавалось прикоснуться к его члену. В третий раз она обхватила его пальцами. Мишель перестал сопротивляться. Она прижалась к нему, и он ощущал тепло ее дыхания на шее, которую она покрывала легкими поцелуями.
— Мой рот скоро будет там, где сейчас моя рука. Восемью способами я доставлю тебе удовольствие до того, как изольется твое семя!
Тысячу раз слышал он эти слова от Хирал. За ними следовала сангара — «глубокий глоток». Но Хирал была далеко, а он пребывал во власти Саджилис. Следовало бы вышвырнуть ее из своей спальни… Нужно было бы за волосы притащить ее к отцу… Если бы только он уехал из дворца сразу после встречи с Киратом!
Время, отведенное для раскаяния, истекло. Он придержал голову девушки за затылок и поцеловал, смешав свою слюну с ее слюной, соединив свой и ее разум в одно. Саджилис прильнула к нему, как гибкая лиана, стремясь слиться с ним, ощутить его желание. Они упали на постель, обмениваясь бесчисленными поцелуями. Ласки устремились к центру наслаждения, и очень скоро Мишель растворился в блаженстве, даримом жарким женским ртом.
Это были лишь первые плоды долгой ночи любви.
Дхама, спрятавшись за дверью, соединявшей его комнату с комнатой друга, выругался про себя. По вине Мишеля их жизни теперь были под угрозой.
Глава 22
Капризный, могущественный, неукротимый Ваю носился над землей с самого рассвета. Дом под его напором стонал, вторя стенаниям своей хозяйки. Витра закрыла уши руками. Ей казалось, что это ее ищет бог ветра, посланник богов. Ваю был слугой Индры и обладал умением прогонять зловоние и заразные болезни. В отличие от своих сестер, невесток, теть и двоюродных сестер, которые молились, окружив ее ложе, Витра была уверена, что он несет смерть. При виде их пальцев, перебирающих четки, Витру передергивало от отвращения. Вот уже неделю они пытались спасти ее, взывая к богам.
Она потеряла надежду на исцеление в тот день, когда Пайод вырвал ее из когтей Три–Глаза и Амии. Она оставила свою душу в пещере, святилище Семи Матерей, дакини и… Черной — Кали.
— Ваю исцелит тебя, — сказала Витре одна из теток.
— Давайте вынесем ее на улицу, там ей станет легче.
—* Нет, не надо! — закричала болящая, которой не хотелось ощущать прикосновения ветра.
Но ее никто не слушал. Женщины подняли ее на носилках и вынесли в заставленный рядами горшков двор, где Ваю играл облачками пыли. Край сари подняли повыше, подставив ветру воспаленную рану, покрытую липким жиром, смешанным с травами. Зрелище было не из приятных. Пайод, который только что вышел из мастерской, сказал:
— Схожу за брахманом.
Пайод и брахман уже приближались к дому гончара, когда им навстречу вышел кузнец.
— Отведи Витру к Ганге и утопи ее!
Озадаченный Пайод замер. Кузнец подошел ближе.
— Мы не хотим, чтобы твоя жена жила в Аунраи. Она приносит несчастья. Утопи ее, — повторил он.
Пайод разозлился. Он набросился на кузнеца и сжал руками его шею.
— Проклятый пес! Моя супруга умрет у ног Вишну!
Вокруг них образовалась толпа. Дерущихся растащили. Брахман пытался успокоить Пайода, но люди выкрикивали новые угрозы в адрес Витры. Имя Черной, Кали, было у всех на устах. Внезапно с одной из хижин сорвалась дощатая крыша и с оглушительным грохотом упала посреди улицы. В глазах у собравшихся отразился ужас. Боги явили свой гнев…
— Идем отсюда побыстрее, — сказал жрец, толкая Пайода впереди себя.
— Слышишь ветер? — спросила Три–Глаза.
— Да, — ответила Амия, переводя взгляд на окно.
— Это Ваю.
— Люди говорят, что Ваю хороший. Он гонит прочь чуму и холеру.
— И не только их!
Из окна было видно, что горизонт затянуло пыльным маревом. Пылью взметалась земля с полей, сопротивлялись ветру птицы, стонали деревья. Может, Ваю и добрый, но то, что видела Амия, вселяло тревогу.
— Не верь своим глазам, — сказала Три–Глаза, которая догадалась, о чем думает девочка. — Ты сама только что сказала: ветер — хороший. И он несет добрые вести, — добавила она. — Хочешь, скажу, что он мне говорит?
Амия кивнула.
— Скоро загорится погребальный костер.
— Погребальный костер?!
— Костер для Витры. Это странно, потому что ей не суждено сгореть на костре.
Лицо Амии окаменело от удивления и страха. Потом она едва слышно спросила:
— Она скоро умрет?
— Ей осталось совсем мало, дней пять. Ее время отмерено, как и наше с тобой.
— Мое время отмерено? Я тоже скоро умру?
Амия сжалась от ужаса.
— Нет конечно! — ответила колдунья. — Миллионы гха–ти1 истекут до того, как ты уйдешь из жизни…
— Миллионы гхати!
Амия не могла представить, каков этот отрезок времени. Три–Глаза поняла это и принялась что–то искать среди причудливых предметов, каких в комнате было множество.
— Нашла! — воскликнула она, показывая девочке чашу, украшенную искусной гравировкой на религиозную тематику. — А еще нам понадобится сосуд с водой, пошире нашего. Идем–ка в кухню.
В кухне пахло ароматным хлебом, который как раз пекли служанки. Обе девушки улыбнулись Амии, к которой
Гхати — (санскр. «кувшин») индийская мера времени, используемая в астрологии. 1 гхати — 1/60 суток — 24 мин. — 0,4 часа.
относились, как к младшей сестренке, и стали с любопытством наблюдать за госпожой. Та наполняла водой широкую плошку.
Амия подошла ближе. Она с удовольствием училась всему новому.
— Эта чаша называется клепсидра, — пояснила старуха. — С ее помощью отмеряют время. Видишь маленькую дырочку на дне?
— Да, вижу.
— Через нее будет вливаться вода. Когда чаша наполнится, пройдет одна гхати.
— Это долго?
— Шестьдесят гхати — это день и ночь.
Амия, зачарованно наблюдавшая за тем, как медленно поднимается уровень воды в чаше, думала о том, что сказала Три–Глаза. «Миллионы гхати истекут до того, как ты уйдешь из жизни».
— Мои волосы побелеют… — прошептала она, силясь представить себя старой и похожей на колдунью.
— А еще — появятся морщины, начнут болеть спина и колени. .. — подхватила Три–Глаза. — Поэтому нечего тратить время на глупые фантазии. Для меня сейчас важнее всего обучить тебя. Я буду уходить, но ненадолго. Я помогаю снадобьями и советами немногим, но эти немногие очень богаты. В большинстве своем они живут в Варанаси.
— Но люди из Аунраи тоже обращаются к тебе, а они — бедные… И ты всегда им помогаешь.
— Разве у меня есть выбор? Если я перестану облегчать их мучения, они меня погонят, — горько улыбнулась Три–Глаза.
— А почему бы тебе не поселиться в Варанаси?
— Потому что здесь я могу черпать магическую силу. А вот ты будешь жить в Варанаси!
— В Варанаси… Это было бы замечательно!
Варанаси в представлении Амии был чудесным местом.
Она вообразила себя в наряде, достойном принцессы, тан-
цующей в великолепных храмах, — обожаемой толпой и любимой богами. Сколько гхати понадобится, чтобы достичь заветной цели? Девочка горела желанием поскорее освоить основы бхаратанатьи, старейшей формы индийского классического танца. Ей хотелось немедленно приступить к занятиям.
Клепсидра наполнилась водой.
Прошла одна гхати. Время было отмеряно.
Жрец и члены семейства Мадхавов вслед за людьми, несшими носилки с больной, вошли в храм, где не оказалось ни одного верующего. Похоже, они поспешили разойтись, узнав, что сюда несут Витру.
Носилки с Витрой поставили у алтаря Вишну, на котором были разложены подношения — еда и цветы. Мадхавы принесли богу свои дары, священник стал молиться. Пайод и родственники присоединились к нему, сопровождая священные, милые слуху богов мантры повторяющимися жестами. Они ощущали незримую связь с Вишну…
Они — да, но только не Витра. Она молча смотрела на изваяние божества. Созерцание бога, окутанного дымом благовоний, не приносило ей облегчения. Вишну поддерживает вселенную, созданную Брахманом и разрушаемую Шивой, а значит, хранит жизнь всего сущего, но она не ощущала ниспосылаемой им благодати. А ведь все атрибуты божественной мощи были при нем: пектораль, олицетворяющая души, жезл — символ высшего знания, морская раковина с пятью элементами, лук, напоминающий о существовании иллюзий, меч, который разрушает оковы неведения, диск солнца — воплощение мысли, стрелы, символизирующие чувства, и гирлянда. Значение этих атрибутов было Витре непонятно. Она отвернулась от недвижимого божества.
Молитвы достигли ушей Вишну, но не смягчили его сердца. Он не собирался помогать распростертой у его ног женщине. Она не достойна жить.
