Жан-Мишель Тибо - Жан–Мишель Тибо Избранница богов
— Пора, — сказала им принцесса. — Подготовьте меня.
Женщины отлично знали свое дело. Единственное, что от
них требовалось, — это всячески заботиться о красоте своей повелительницы. Все они прошли специальное обучение в течение нескольких лет. Словно ночные мотыльки, окружили они принцессу. Их ловкие руки, вооруженные гребня–j ми и кисточками, причесывали и красили ее. Действо было
| похоже на танец — они передвигались с места на место, гра-
I циозные, улыбчивые, прекрасно осознающие непрочность
J своего положения во дворце. Старание прислужниц удвои-
5 лось, когда вошла Таника, Веревка. Они боялись этой стару-
! хи, наперсницы принцессы. Таника стала заботиться о Сад-
! жилис, как только та родилась. Она была ее советчицей и,
I не задумываясь, приняла бы ради нее смерть. Ей было пять-
десят лет, но она никогда не была замужем, зато хорошо из-| учила человеческую природу и с легкостью гасила конфлик-
| ты в гареме.
Одетая в белое, с волосами, собранными в украшенную серебряными кольцами косу, она вошла в пятно света, льющегося от установленных на треножниках масляных ламп. Лицо ее было серьезным.
— Ну же, улыбнись, — попросила Саджилис. — Я ведь не для костра прихорашиваюсь!
Таника не оценила ее шутку.
— Твоя решимость меня не радует, — сказала она с сильным бенгальским акцентом.
Этот акцент становился еще заметнее, когда Таника сердилась.
— Я люблю его, — прошептала Саджилис.
— Он не твоего ранга! Он не индиец!
— Мой отец сделает его принцем. А брахманы очистят.
— Как могут наши священники очистить человека, который воспитан в традициях чужой религии? Он христианин…
Лицо Таники исказилось от отвращения. Ненависть читалась в ее черных, как гагат, глазах. Шесть лет назад англичане, то есть христиане, такие же, как и Мишель Казенов, вырезали всю ее семью. Ее отец, братья, дяди, двоюродные братья и все женщины рода были членами секты тхагов, которых европейцы нещадно уничтожали. Таника подумала об обожаемой тхагами богине Кали и ее темной силе, которой она вскормила принцессу. Недаром дворец был полон изображениями Дурги, воплощений Кали…
— Я знаю, о чем ты думаешь, и сочувствую твоему горю. За твоих родственников отомстят, я поклялась в этом Дурге–Кали в день, когда у меня впервые пошли крови, — сказала Саджилис с волнением в голосе. Однако следующие ее слова прозвучали уверенно: — Не путай друзей с врагами, Таника. Ты ведь знаешь, что господин Мишель ненавидит англичан так же сильно, как и ты.
— А еще я знаю, что он любит другую женщину!
— Не говори о ней!
— Неужели ты решила вступить в соперничество с Хирал, Блистательной?
— Да! Я отниму у нее сердце Мишеля! И ты мне в этом поможешь.
— Помогу тебе?
— Разбуди мое желание! Это единственное, что мне сейчас нужно!
Таника вздохнула. Противоречить было бесполезно. Последнее слово всегда оставалось за принцессой. И она в который раз выполнила просьбу своей упрямой воспитанницы — речи ее полились распаляющим кровь потоком:
— Ласковой рукой он прикоснется к твоим сомкнутым бедрам. Ты захочешь оттолкнуть его руку. И тогда он тебе скажет: «Что в этом плохого?» Услышав это, ты расслабишься и поддашься. Он станет ласкать тебя…
Дхама дремал в маленькой комнате, смежной с комнатой Мишеля. Он настоял на том, чтобы его разместили в этом крошечном помещении, откуда было видно, кто входит в комнату его друга. Он сидел в позе лотоса, положив на бедра саблю. Смутное ощущение надвигавшейся опасности не оставляло его. Демоны были поблизости, он это чувствовал. И это ощущение было для него мучительным. Он был достойным сыном своих суеверных предков. В те времена, когда он был послушником, сведущие в магии монахи внушили ему страх перед демонами. Если бы он не решил порвать с монастырской жизнью, возможно, научился бы даже управлять ими. Демонов в буддизме было предостаточно, и некоторых, ощеривших в жутких гримасах клыки, ему доводилось видеть. Но индуистские асуры, ракшасы и пишачи были куда страшнее!
В этот час раздумий и сомнений Дхама, пожалуй, сожалел о том, что не пребывает теперь в крохотной келье в высокогорном гималайском храме… Ради чего, скажите на милость, сидит он сейчас на этом вышитом ковре в облачении воина? Чего ждет от жизни? У него нет ни жены, ни детей. Зато есть друг. Ради дружбы с Мишелем он здесь, из–за этой дружбы никогда не вернется в Тибет. Дхама знал, что Мишель уважает и любит его, поэтому был готов ради друга пожертвовать жизнью.
Он посмотрел в окно, обрамленное витыми колоннами, капители которых тонули в украшенном лепкой потолке.
Он слышал, как дышит камень. Его инстинкты проснулись. Взгляд Дхамы остановился на инкрустированной перламутром кедровой двери.
Кто–то пришел.
С кошачьей гибкостью он вскочил на ноги, придерживая саблю, чтобы она не упала и шум не спугнул незваного гостя. Сабля жила своей собственной жизнью, она успела вкусить вражеской крови. Дхама ощутил прилив силы, которая управляла его рукой в самых яростных сражениях.
— Подожди еще немного, — прошептал монах, прижимая оружие к груди и обращаясь к нему, словно к живому человеку.
Со всей возможной осторожностью он повернул ручку и приоткрыл дверь.
На лице его отразилось изумление.
На пороге комнаты Мишеля стояли Саджилис и Таника.
Глава 21
Мишель метался на своей постели под москитной сеткой. Но не кошмары снились ему; Блистательная посетила его сновидение, и он тщетно пытался приблизиться к ней. Прекрасная танцовщица была в Танджавуре. Она прогуливалась по висячим садам Пути Принцесс среди столетних деревьев и цветущего кустарника. Он преследовал ее, но она все время ускользала. Он понял, что она идет служить Шиве, и ощутил острый укол ревности.
— Хирал! Хирал! — шептал он во сне.
Он страдал. Хирал обернулась и улыбнулась ему. Ее чувственные черты, волнистая чернота волос, ее тело, созданное для священного танца и Камасутры, преследовали его во сне и наяву. А ее темные глаза, гневные и ласковые одновременно, ее гранатово–атласные губы, ее смуглые руки с тонкими
легкими пальцами, ноготки на которых выкрашены красным. .. Тяжкий вздох вырвался из груди Мишеля.
— Хирал! Хирал!
Даже звук этого имени переворачивал его душу. Хирал… Это имя звучало как удар копья о щит, рассыпающий металлические отголоски по полю боя, в которое превратилось его сердце. Это имя родилось на наковальне древних богов. Хирал.. . Оно напоминало ему яростные волны, разбивающиеся о песчаный берег Индийского океана, ветер, со свистом носящийся в ущельях Афганистана, грохот лавины. И все это была его Хирал, женщина, которую он даже не надеялся подчинить себе.
А еще она была сама нежность…
И вот наконец рука любимой женщины коснулась его покрытого каплями пота лица. Хирал пришла. Она шептала ему на ухо ласковые слова. И он отдался удовольствию, надеясь, что сон не оборвется. Что не оборвется соединяющая их нить… Как бьется сердце… Растет желание…
Чары разрушились в одно мгновение. Проснувшись, Мишель сел на кровати и задохнулся от удивления. На краю постели сидела женщина. И это была не Хирал. Этот тяжелый и острый аромат духов был ему почему–то знаком…
— Саджилис! — воскликнул Мишель.
Она улыбнулась. Глаза Мишеля блестели, принцесса прочла в них желание. Пребывая во власти своей страсти, она ошиблась. Множество видов объятий и поцелуев рекомендует влюбленным Камасутра, и принцесса достигла совершенства в этой науке. Поскольку он не двигался, она, расхрабрившись, решила пропустить нимитаку — поцелуи, когда один партнер целомудренно касается губами губ любимого, и сразу перешла к авапидитаке — «прижимающим» поцелуям: взяв в ладони лицо Мишеля, она крепко прижала свои губы к его губам и раздвинула их языком.
Оправившись от потрясения, Мишель с силой оттолкнул ее и спрыгнул с постели.
— Что ты здесь делаешь?
Это был глупый вопрос. Она не ответила. Уверенная в своем женском очаровании, она отошла в сторону, чтобы он мог лучше ее видеть, расстегнула застежки на своей кофточке–чоли, и она упала к ее босым ногам. Так же она поступила и с расшитыми золотом шароварами.
Все тело Мишеля напряглось. Обнаженная плоть Саджилис манила против его воли. Он так долго мечтал оказаться в объятиях Хирал!.. Принцесса и танцовщица были чем–то похожи. Его член вздыбился. Обострившиеся чувства влекли его к этому гладкому ароматному телу с крепкими круглыми грудями и легким пушком внизу живота, призывали утолить жажду из скрытого источника… Он усилием воли обуздал свой порыв. Вспомнил о Хирал. Предать их любовь ради удовлетворения мимолетной страсти?
Саджилис подошла к краю кровати.
— Уходи!
— Тебе от меня не уйти, — отозвалась она, пытаясь прижаться к нему. — Ты хочешь меня, ты не можешь это отрицать…
