Ингер Фриманссон - Тень в воде
– Дело в том, что я вас знаю. Или не то чтобы знаю, но я знаю, кто вы такой. И вы один из тех, с кем я хочу поговорить.
Ханс-Петер захлопнул журнал и отложил его в сторону Под мышками покалывало от беспокойства.
– Пожалуйста, объясните, что вы имеете в виду.
– Да не бойтесь вы так. Можно подумать, вы привидение увидели.
– Простите… мы встречались раньше? Может быть, вы останавливались у нас? В таком случае, я вас не помню, все лица невозможно запомнить.
Гость потянулся, суставы крупного тела хрустнули. Он оттопырил губу.
– Ханс-Петер Бергман. Это вы, не правда ли?..
– Да…
– Живете в Хэссельбю. Вместе с Жюстиной Дальвик, уже пять лет. Не женаты, а лишь проживаете вместе, прошу обратить внимание.
– Да…
– Она не хочет выходить за вас? Не хочет делиться своим огромным наследством? Или есть другие причины? Может, это вы жениться не хотите?
В ушах Ханс-Петера нарастал шум, заполнил всю голову до самой шеи, лишив способности думать.
– Спокойно, – произнес мужчина. – Все проще, чем кажется. Мы за нею давно следим. Мы чувствуем, что ей есть что скрывать. Но поймать ее пока не удалось.
– Кто вы? – наконец спросил Ханс-Петер, чувствуя, как внутри поднимается волна гнева. – Почему вы врываетесь сюда и говорите какие-то непонятные вещи?
Мужчина переменился. Его лицо озарила улыбка.
– Меня зовут Томми Ягландер. Я муж вашей коллеги, Ариадны. Она, конечно, рассказывала, что я работаю в полиции.
– Вот оно что… – безжизненно отозвался Ханс-Петер.
– Моя жена забыла ключи, так что я решил заглянуть сюда, раз оказался поблизости. Может, ключи здесь. Не видели незнакомых ключей случайно?
– Нет, кажется.
– Она иногда такая растеряха, жена моя. То кошелек потеряет, то ключи. Твоя такая же? Может, все женщины такие? Они хвалятся, что могут делать несколько вещей одновременно, но я не знаю, не знаю. – Он громко, раскатисто засмеялся.
Ханс-Петер хотел засмеяться в ответ, но ничего не вышло. Тогда он решил проявить вежливость, привитую родителями с детства.
– Может, чашку кофе и бутерброд? Или вы уже уходите?
К удивлению Ханс-Петера, здоровяк принял приглашение. Ханс-Петер налил воды в кофеварку и насыпал кофе. Пока варился кофе, он отрезал два толстых ломтя хлеба, намазал паштетом и положил сверху пару кусочков соленого огурца. Накрывая стол в комнате для завтрака, он слышал доносящиеся через приоткрытое окно возгласы и крики пьяной молодежи.
– Присядьте, – сказал он. – Я как-то опешил сначала – из-за того, что вы знали, кто я такой. Я должен был узнать вас? Даже неловко как-то…
Томми Ягландер вытянул вперед длинные ноги. Ботинки были тщательно начищены. Когда он положил ногу на ногу, Ханс-Петер заметил ценник на подошве одного ботинка.
– Я заезжал за ней пару раз, – ответил Томми. – Но вас не встречал. Видел вашего Свантессона.
– Да, это он тут хозяин. Вы угощайтесь. – Ханс-Петер переставил на середину стола тарелку с бутербродами.
Ягландер протянул руку, но передумал.
– Можно узнать состав хлеба?
– Обычный ржаной хлеб. Мама Ульфа Свантессона печет к завтраку.
– А добавки в нем есть? Например, просо?
– Просо? А что это такое?
Ягландер ответил целой лекцией. Было заметно, что ему уже приходилось слышать этот вопрос прежде.
– Злак. Выращивают его в Азии и Африке, но здесь тоже встречается. В Европе его начали выращивать уже в каменном веке, а в Швеции этот злак был распространен в восемнадцатом веке. Из зерен проса изготавливают крупу и муку, которую используют в выпечке и приготовлении еды. Если я проглочу хотя бы грамм проса, то умру.
– Вот черт.
– Так что вы понимаете, почему я спрашиваю. У меня, конечно, всегда есть с собой шприцы и антидот. – Он указал на маленький кожаный рюкзак, который лежал у его ног. – Но действует лекарство не сразу. А чувствовать, как отекают дыхательные пути, не очень-то приятно.
– Не думаю, что мама Ульфа кладет это самое просо в свой хлеб. Она довольно консервативна, как и сын. Но на всякий случай я ей позвоню. Может быть, другим гостям тоже важно знать такие вещи.
– Насколько мне известно, во всей Швеции, кроме меня, есть только один человек с такой же аллергией. По-моему, женщина.
– Я все равно позвоню. А который час, кстати?
– Половина двенадцатого. Ладно, не беспокойтесь. Я не буду бутерброд, если не обидитесь. Старушки обычно рано ложатся спать.
Ханс-Петер налил кофе. Сам он пить не решался, чтобы не сбить сон. Он съел один бутерброд и выпил стакан воды.
Ягландер огляделся по сторонам:
– Приятное местечко.
– Ну да. Неплохое.
– «Три розы». Почему так назвали?
– Этого я не знаю. – Ханс-Петер с удивлением обнаружил, что никогда не задавался этим вопросом.
Янгландер подул на кофе и сделал глоток.
– У вас, как я понял, сегодня было много дел.
– В это время года всегда дел много. Есть иностранные постояльцы. Народ снова стал путешествовать, успокоился после одиннадцатого сентября.
– А был спад?
– Да, иностранцы приезжали меньше.
На минуту воцарилась тишина. Из ванной номера на втором этаже доносился слабый шум. Томми Ягландер с хрустом потянул себя за пальцы. Ханс-Петер терпеть не мог этот звук. Кажется, Ягландер это почувствовал.
– Она хорошо работает? – вдруг спросил он.
– Что?
– Моя жена. Она хорошо работает?
– Конечно. Разумеется. Здесь, как видите, сложно поддерживать чистоту, но она трудится не покладая рук.
Ягландер хохотнул. Подавшись вперед, он пристально посмотрел на Ханс-Петера своими почти светящимися голубыми глазами. Тот рефлекторно подался назад. Оказаться на допросе у такого бульдозера – так себе удовольствие.
– Кажется, я знаю, о чем вы сейчас думаете, – произнес гость, не меняя выражения лица.
– Что… что вы имеете в виду?
– Вы приготовили кофе, бутерброды, все очень мило, но больше всего вам хочется вмазать мне как следует.
– Нет… с чего вдруг? – В голове пронесся облик Ариадны, ее распухшие губы.
– Я читаю по лицам, понимаете. Я вижу каждого насквозь. Это часть моей работы, и я неплохо с ней справляюсь, скажу вам без ложной скромности.
С улицы донесся пронзительный женский вопль:
– Сво-о-лочь! Я тебя убью!
Ягландер не сдвинулся с места.
Женщина снова закричала. Частый стук каблуков – и снова все затихло. Ханс-Петер отодвинул в сторону тарелку, на которой лежал нетронутый бутерброд.
– Боюсь, я вас не совсем понимаю.
– Ха! Снова боитесь!
Ханс-Петер поежился.
– Объясните, о чем идет речь.
– Ваша женщина. Жюстина Дальвик. Я знаю, что вы прекрасно слышали все, что я сказал несколько минут назад. Что мы следим за ней, потому что у нее в прошлом – темные делишки. Но вы решили не слышать этого, вытеснить из памяти. Не поможет, Бергман. Как только за мной закроется дверь, вы вспомните мои слова и будете прокручивать их в голове снова и снова.
– Темные делишки? – в каком-то отупении повторил Ханс-Петер.
– Один из моих коллег следил за ней – если понимаете, о чем я. Ханс Нэстман. Хороший старый полицейский. К сожалению, уже покойный. Рак. Чума нашего времени.
Ханс-Петер безотрывно смотрел на Ягландера. Тело сделалось будто из мокрого песка – все отяжелело и словно просело.
– Что она, по-вашему, сделала? – бесцветным голосом спросил он.
– Да уж, я бы с такой кровать делить не стал.
«Постель, – растерянно подумал Ханс-Петер. – Постель, а не кровать, идиот». Вслух он произнес:
– Но что она сделала?
– Вы уверены, что хотите знать?
– Да! – почти крикнул Ханс-Петер.
– Убила человека.
Глава 26
Утро было прохладным, в воздухе пахло осенью. Йилл отстегнула велосипед и ладонью смахнула капли с седла. Приближалась трудная для навигации пора – с утренними туманами. Многие не спешили входить в канал, а бросали якорь у Борнхувуда в ожидании лучшей видимости. Кроме прочего, это означало, что лоцман вынужден был оставаться на судне долгие часы, хоть оно и находилось совсем рядом со шлюзом, где он мог бы сойти на берег и отправиться домой, чтобы успеть отдохнуть свои законные девять часов перед следующей сменой. Иногда служащим шлюза даже приходилось отправлять за лоцманом один из своих служебных катеров.
Йилл скатилась на велосипеде по склону и поехала по пешеходной дорожке вдоль воды. На часах было без четверти шесть. Вокруг ни души. Порой утром Йилл встречала компанию косуль, которые угощались в окрестных садах. Ничуть не пугаясь, они спокойно наблюдали за ней. Остальное время они обитали в лесу вокруг Рагнхильдсборга. Переезжая в этот район, Йилл даже не догадывалась, насколько дикая здесь природа. «Приятный сюрприз, – думала она теперь. – И город, и деревня сразу».
Она проехала мимо гавани с катерами справа и длинным лодочным гаражом из гофрированного железа слева. Чуть дальше, по левую руку, лежало заброшенное поле для гольфа. Этим дождливым летом оно большей частью пустовало. Неподалеку стояло и здание фабрики из желтого кирпича – здесь когда-то располагалось производство табачных изделий, затем редакция губернской газеты. Что же там теперь? Йилл не знала. Но двери «Овощной базы Ларссона» были открыты, внутри мельтешили люди. Они начинали работать еще раньше, чем Йилл. К тому же каждый божий день. Кому-то всегда хуже, чем тебе.
