Монс Каллентофт - Летний ангел
— Ты спятил, чертов легавый!
Зак выходит в коридор, видит Малин в кухонном уголке. Глаза его черны от злости.
— Мы закончили, — говорит он. — Или как?
— Не совсем, — возражает Малин и снова заходит в комнату.
Бехзад Карами сидит на краю кровати и злобно сопит.
— Кухня. Почему у тебя там такая чистота?
— Мама убиралась позавчера.
— Еще один вопрос: ты знаешь, где найти Али?
— Спросите в цветочном магазине его отца на Таннефорсвеген, называется «Интерфлора». Летом он помогает отцу.
Кондиционер в машине угрожающе шумит. Малин за рулем. Зак громко и весело подпевает хору, звуки которого заполняют салон машины.
Церковный хор города Сюндсвалля исполняет песни группы «АВВА».
«The winner takes it all…»[7]
Когда Зак поет, голос его не кажется таким сиплым, как когда он говорит. Малин привыкла терпеливо переносить музыку — отчасти потому, что начала понимать преимущества хорового пения, но в основном потому, что видит, какие чудеса творит музыка с Заком, всего за несколько минут превращая его из разъяренного самца с адреналином в крови в поющего, довольного, уравновешенного человека.
Они едут в сторону Таннефорса. Проезжают мимо пустой площадки для скейтборда у парка Юханнеслунд, мимо пожелтевшей травы на маленьких забытых полях между рекой и высотными домами, через мост Браскенсбру и видят по левой стороне разноцветные заводские здания концерна «Сааб».
Самолетостроение. Строго говоря, оборонная промышленность. Но все же — большая гордость города.
«Потому что таков Линчёпинг, — думает Малин. — Гордый, самодовольный, желающий быть изысканным и особенным — маленькая благородная метрополия среди большого мира. Город с навязанной ему провинциальностью, провинциальный городишко с претензиями на величие, но лишенный индивидуальности и собственного стиля. Поэтому трудно представить себе более провинциальный город, чем Линчёпинг».
— О чем ты думаешь, Малин?
— О городе. Что он, в общем-то, ничего.
— Линчёпинг? А кто в этом сомневался?
Вопрос Зака еще висит в воздухе, как вдруг звонит мобильный телефон Малин, и сигнал отдается оглушительным эхом в салоне машины, ввинчивается в уши.
— Малин, я закончила. Проанализировала то, что врачи нашли в теле Юсефин Давидссон.
Голос Карин Юханнисон — холодный, не поддающийся жаре.
— Мы скоро приедем к тебе, — отвечает Малин. — Но сперва надо закончить одно дельце.
13
Большинство капель испаряется и исчезает еще до того, как попасть на листья бесчисленных горшечных растений, стоящих на полках под красным тентом у входа в цветочный магазин. Громкое гудение увлажнителя проникает в мозг Малин, но стихает, когда они вступают в прохладу самого помещения.
При виде вошедших высокий темноволосый мужчина за стойкой сразу занимает тревожно-выжидательную позицию — узнал их, в этом Малин совершенно уверена.
Она показывает свое удостоверение. Мужчина кивает, не проронив ни звука.
— Мы ищем Али Шакбари.
— Что он еще натворил? — спрашивает мужчина с отчаянием, к которому примешивается злость.
— Мы надеемся, что ничего. Но хотелось бы поговорить с ним.
— Мой сын на складе. — Мужчина показывает на дверь с пластиковым окошком. — Можете пройти туда.
Али Шакбари стоит у столика, привинченного к белой кафельной стене, и обрезает стебли красных роз. Помещение наполнено своеобразным приятным запахом. Когда Али замечает пришедших, он пугается, взгляд его карих глаз становится удивительно беспомощным. «Тебе хотелось бы убежать, не так ли?» — думает Малин.
— Али, как дела? — говорит Зак.
Ответа нет. Али Шакбари медленно кладет секатор на стол. Он строен, мускулист, одет в белый комбинезон.
— Что ты делал позавчера ночью?
— В смысле?
Голос звучит строптиво.
Малин рассказывает о Юсефин, которую нашли в парке Тредгордсфёренинген.
— Вы считаете, что я имею к этому отношение?
— Мы ничего не считаем. Так чем ты занимался?
— Мы с отцом убирались на складе. Закончили в три часа ночи. Из-за этой чертовой жары работать можно только ночью.
— Именно так. — Отец Али Шакбари стоит на пороге склада, придерживая дверь, весь его облик дышит респектабельностью. — Потом я отвез его домой. Он был там около четырех утра.
Малин оглядывает склад: каждый квадратный сантиметр ухожен, начищен до блеска.
«Не слишком ли тут чисто?» — думает Малин, беря со стола одну из красных роз.
— Великолепные розы, — произносит она.
— Отличный товар, — отвечает отец Али Шакбари.
Все люди делятся на две категории — преследователи и преследуемые. На данном этапе расследования порядок пока не определен.
«Мы как песчинки на горячем ветру, — думает Малин, — нас несет неизвестно куда, пока мы не дошли до той точки, когда преследовать будем мы. Пока. Но сейчас, при виде того, что лежит под стеклом, в теплом свете четырех ламп, стоящих вокруг небольшого, но мощного микроскопа, я понимаю, что гонка скоро начнется. В этом синем скрывается ответ. Истина синего цвета. Хлопья такие крошечные, что едва различимы. Края синих кусочков стесаны».
Криминалистическая лаборатория, расположенная в подвале без окон, пронизана запахом химикатов и дезинфицирующих средств. Мерно гудит вытяжка. Рядом тяжело дышит Зак, в голове звучит голос Карин: «Я знаю, что это было — то, что врачи извлекли из нее».
— То, что ты видишь, — это остатки краски, — говорит Карин. — Такого рода краску обычно применяют для окрашивания пластмассы.
Синие точки покачиваются, расплываются перед глазами у Малин.
Что там, под стеклом микроскопа, — истина?
Или нечто другое?
Первое предчувствие.
Синяя краска, мертвые частицы, которые движутся, словно погребенные заживо под стеклом.
Малин отрывает взгляд от окуляров микроскопа, смотрит на Карин.
— Откуда могла взяться эта краска, с какого предмета? — В голосе Зака слышится нетерпение, раздражение из-за постоянного давления июльской жары или просто того факта, что Карин находится с ним в одной комнате.
— Это невозможно определить, таких предметов тысячи.
— Например?
— Например, садовый шланг, ручка от дешевой швабры, ложка для салата, подставка настольной лампы, игрушечная лопатка.
Потом все трое молчат.
Юсефин Давидссон подверглась пенетрации, сама того не подозревая.
Тереса пропала. Намек на лесбийские отношения на ее страничке в Интернете. Эта Lovelygirl.
Как все связано?
Натали Фальк, похожая на парня. Что есть у парней, чего нет у девчонок?
Какой голос звучит — здесь и сейчас?
Малин прислушивается к тишине в комнате. Перед глазами возникает, приобретает очертания конкретный образ.
Что говорят девушки в этом расследовании — Тереса, Юсефин, Натали?
— Например, вибратор, — произносит Малин.
— Да, вибратор, — откликается Карин. — Вполне возможно.
— С какого конца нам взяться за это дело? — спрашивает у нее Малин. — Есть возможность раздобыть что-либо конкретное помимо догадок?
— Существует реестр производителей. Мы можем начать с наиболее вероятной продукции — я имею в виду то, на что могла быть нанесена эта краска. Типа вибратора.
— Что ты думаешь, Малин? — спрашивает Зак.
— Не знаю. Но вибратор — первое, что приходит на ум. Ведь она подверглась пенетрации, но не получила повреждений — словно предмет был предназначен для этой цели.
— Но ведь и вибратором можно повредить?
— Ну да, если применять его грубо. Но при таком подходе можно поранить чем угодно.
— Опыт показывает, что во влагалище почти всегда остаются серьезные повреждения, если насильственная пенетрация производится неподобающим орудием, — говорит Карин. — В данном случае это вполне мог быть вибратор. Бывают жесткие и мягкие модели.
— Ты специалист в этом вопросе? — ухмыляется Зак.
— Нет, но общей информацией владею.
Внезапно Малин четко осознает, откуда взялись частички краски: их достали из тела Юсефин. В памяти всплывает образ Марии Мюрвалль — молодой женщины, которую изнасиловали в лесном массиве возле Чьелльму несколько лет назад. Она так и не пришла в себя по-настоящему и теперь находится в психиатрической клинике, неспособная общаться с людьми. Сухие формулировки медицинского отчета о ее изуродованном лоне, сама Мария, сидящая на кровати в клинике Вадстены, куда Малин заходила этой зимой в связи с другим делом.
«Вероятно, в целом Карин права», — думает Малин и заставляет себя вернуться к конкретике.
Тысячи вещей говорят своим языком, прислушайся к ним…
И в этот момент кондиционер в тесной комнате издает кашель, хриплое эхо проносится по вентиляционным трубам, а потом наступает тишина. И почти тут же комнату заполняет невыносимая жара.
