Валерий Кречетов - Путевой обходчик
Прошло минут двадцать после экзекуции, которую устроил бородатому диггеру спецназовец, и отряд свернул в туннель, освещенный тусклыми служебными лампочками. Спецназовцы заметно воспрянули духом.
— Что за лампочки? — спросил у бородатого диггера старлей. — Тут что, ходят ремонтники?
— Может быть, и ходят, — угрюмо отозвался он. — Да только я ни разу не встречал.
— Тогда зачем они горят?
Диггер пожал плечами:
— Спроси чего полегче. Видимо, лет двадцать назад, когда их вкручивали, предполагалось, что тут регулярно будут проходить ремонтники. Ну или как там их называли. Потом наступили девяностые, и все полетело к чертям. Все, кроме служебного освещения.
— А кто его зажигает? — продолжал любопытствовать старлей.
— Сеть-то одна. Включают в нужное время рубильник, вот и зажигается везде. Короче, если хочешь узнать точнее, расспрашивай не меня, а электриков.
Старлей кивнул и несколько секунд шагал молча. Потом снова спросил:
— И какова длина освещенного участка?
— Не волнуйся, скоро кончится, — недовольно ответил бородатый диггер.
— Жаль. Так оно как-то… надежнее.
Сергей оказался прав — вскоре освещенный участок туннеля закончился, и спецназовцев снова окружила непроглядная тьма, наполненная тихими, едва слышными тревожными звуками.
Так они прошли еще метров сто. Вдруг тощий диггер, шагающий впереди отряда, поднял руку. Все остановились. Старлей прошел к нему и тихо спросил:
— Что?
— Там кто-то есть, — ответил диггер, выставив перед собой фонарь и гоняя по туннелю желтый конус света.
— Ты видел? Или слышал?
— И слышал, и видел.
Старлей подал знак отряду, и спецназовцы взяли автоматы на изготовку. Лица у них были сосредоточенные и суровые.
— Где? — коротко спросил старлей.
Диггер вытянул руку и ткнул пальцем во тьму:
— Там. За тем поворотом.
Старлей посветил фонарем в указанном направлении, но не увидел ничего подозрительного.
— Что именно ты видел? — тихо спросил он.
— Что-то вроде большой тени, — ответил Андрей, — размером с человека.
— Уверен?
Диггер кивнул:
— Да.
— Ладно. Сейчас проверим. Петров, Елагин, за мной!
Двое спецназовцев отделились от отряда и последовали за командиром.
— А нам-то что делать? — испугался тощий.
— Ничего. Ждите пока.
— А если он вооружен? Вы что, подставите нас под пули? Нет уж, благодарю покорно — задницу свою я подставлять не стану. И мой товарищ, кстати, тоже.
Старлей на секунду задумался, принял решение:
— Ладно. Степанцов, проводи ребят в конец колонны. И подыщи им какое-нибудь укрытие.
— Где ж я его найду? — удивился невысокий коренастый спецназовец, откликнувшийся на фамилию Степанцов.
— За это не волнуйся, — зашептал бородатый диггер. — Мы найдем, где спрятаться.
Степанцов кивнул и, дав диггерам знак следовать за ним, пошел в конец колонны.
Старлей же в сопровождении Петрова и Елагина быстро двинулся туда, где диггер увидел мелькнувшую тень. Они дошли до угла и мгновенно рассредоточились.
Старлей выглянул из-за угла, осмотревшись, увидел сырые стены туннеля с торчащими из них кусками арматуры, какую-то бочку, уходящие вдаль рельсы. Ничего подозрительного. Старлей обернулся, подал сигнал спецназовцам, те тоже включили фонари и, пригнувшись, быстро перебежали к бочке.
Пока старлей и его бойцы совершали маневры, рядовой Степанцов отвел двух диггеров в конец колонны.
— Вот только где вас тут укрыть, не знаю, — пробормотал он, вертя головой и пытаясь найти что-нибудь, хотя бы отдаленно напоминающее укрытие.
— Не напрягайся, брат, — шепотом посоветовал ему бородатый диггер. — Вон там ответвление в другой туннель, видишь? — Он показал спецназовцу на черную узкую дыру.
Тот, щурясь, как крот, посмотрел на дыру и кивнул:
— Да, теперь вижу. А куда оно ведет?
— Куда ведет — не знаю, но укрыться там можно.
— Ты прав, — снова кивнул спецназовец. — Сейчас я вас туда отведу.
— Мы и сами доберемся, — заверил тощий диггер. — Ты лучше товарищам своим помоги. Вдруг бандиты откроют огонь.
— Иди, брат, там ты нужнее, — поддакнул приятелю бородатый.
Степанцов помешкал, но согласился:
— Да, пожалуй, так будет лучше. Ныряйте в эту дыру и сидите там тише воды, ниже травы. Когда разберемся, я за вами вернусь. Все поняли?
— Все поняли, брат, — ответил тощий. — Иди и ни о чем не волнуйся.
— Береги старлея, — добавил Сергей. — Мы на тебя полагаемся.
Степанцов подозрительно прищурился на бородатого, но тот смотрел на него серьезно и даже хмуро. Спецназовец повернулся и, пригнув голову, заспешил к своим товарищам.
Диггеры проводили его насмешливыми взглядами.
— Иди и возвращайся с победой, цезарь! — пафосно произнес бородатый, выбросив руку вперед в римском приветствии.
— Аминь! — в тон ему добавил тощий и перекрестил темноту.
Оба тихо засмеялись и побрели к черной дыре туннеля.
— Ну что? — спросил старлей у дюжего Петрова.
— Все спокойно, — ответил тот. — Никаких следов.
Старлей перебежал к Елагину.
— Как у тебя? — спросил он.
Спецназовец качнул головой:
— Ничего. Ни следа, ни звука, ни тени.
— Странно. — Старлей нахмурил лоб. — Этот парень сказал, что точно что-то видел. Надо продвинуться еще немного. Метров на двадцать. Ты прикрываешь. Держи ухо востро.
— Есть.
Старлей вернулся к Петрову, подал тому знак, и они двинулись в глубину туннеля. Елагин остался возле бочки, втайне благодаря за это бога.
Рядовой Елагин был не робкого десятка, но в этом адском туннеле, черт знает почему, ему сделалось страшно. Ему все время казалось, что за ним кто-то следит. Иногда он даже слышал чье-то приглушенное дыхание где-то сбоку от себя. А один раз уловил тихий звук шагов. Словно вдоль стены туннеля тихо крался большой хищный зверь.
Елагин припомнил россказни об экзотических животных, попавших под землю и одичавших. Ему представилась огромная гиена с темной, испачканной кровью мордой и маленькими черными глазками. Но сколько Елагин ни пялился во тьму, ничего подозрительного не обнаружил.
Однако мысль об одичавшей гиене, питающейся крысами и заблудившимися бомжами, не выходила у рядового из головы. Он почему-то ясно представил себе, как эта гиена объедает труп. Начинает, должно быть, с головы. Все звери начинают с головы. Голова, а вернее, мозги — это лучшее лакомство для хищника. Итак, сначала гиена объедает голову — уши, нос, губы. Потом выгрызает жертве глаза.
Елагин представил себе эту картину и передернул плечами. Мерзость! Мысль спецназовца заскользила дальше, вырисовывая картины одну страшнее другой, но Елагин усилием воли остановил ее. Нужно оставаться спокойным и холодным — так его учили. Победителем из любой схватки выходит человек, у которого нет воображения. Нет воображения — нет страха неизвестности. Отключи воображение, и не будешь отвлекаться на посторонние мысли. Ты будешь собран и готов к любой опасности.
Елагин положил палец на спусковой крючок автомата и усилием воли отбросил мрачные думы. Теперь он просто сидел в темноте и ждал. Ждал момента, когда начнется заварушка и товарищам понадобится его помощь.
Однако мысли все равно лезли в голову. Елагин с грустью подумал о том, что он, вероятно, плохой солдат. Спецназ он выбрал, потому что это была настоящая мужская работа. Самая мужская. Мать его отговаривала.
— Ты не годишься для этой работы, — убеждала она его. — Ты всегда был слишком чувствительным мальчиком. Тебе там будет тяжело.
Елагин злился и огрызался, в глубине души понимая, что она права.
В детстве Василий Елагин был робким, пугливым и болезненным ребенком. До семи лет спал в одной постели с матерью. В мальчишеские игры почти не играл, предпочитая им шашки, книжки и телевизор. О казаках-разбойниках и играх в войну читал только в книгах.
Однажды дворовые пацаны позвали его играть в мушкетеров. Он был страшно горд и доволен, соорудил себе из кленового прута шпагу, использовав вместо гарды капроновую крышку от банки. Но стоило игре начаться, как Вася Елагин тут же получил удар палкой в глаз. На этом опасные игры на свежем воздухе для него закончились. Глаз удалось спасти, а вот репутацию — нет.
Крепким здоровьем Вася Елагин похвастаться тоже не мог. Если другие мальчишки, подхватив простуду, через пару дней снова были на ногах, то Вася болел долго и муторно, неделями не выходя из дома. У него никогда не бывало настоящего жара, но с проклятой хилой температурой тридцать семь и два он долгие часы и дни проводил в постели — без малейших изменений в ту или иную сторону.
Что касается темноты, то ее Елагин боялся всегда, хотя никому и никогда в этом не признавался. Боялся в пять лет, боялся в пятнадцать, боялся и теперь, когда ему стукнуло двадцать два.
