Валерий Кречетов - Путевой обходчик
— Давай, родная. Только недолго.
Катя спешилась, но, вместо того чтобы пойти к деревьям, принялась развязывать узлы кабеля, стягивающего сумку.
— Что ты делаешь? — удивился Гром.
— Хочу проверить, на месте ли деньги, — ответила девушка.
Гром усмехнулся:
— А как насчет туалета? Ты придумала это, для того чтобы я остановился?
— Угу, — кивнула Катя.
Наконец узлы были развязаны. Катя расстегнула «молнию» и заглянула внутрь. Глаза ее засверкали. Она подняла на Грома восторженный взгляд и спросила:
— Сколько здесь?
— Не знаю. Если навскидку, то около миллиона.
— Долларов?
Гром улыбнулся:
— Да, милая, долларов.
Катя тихо присвистнула.
— И что ты будешь с этим делать?
Гром пожал плечами:
— Не знаю. Надо будет поискать финансового консультанта. Чтобы помог выгодно разместить капиталец. Кстати, ты что-нибудь понимаешь в финансах?
— Немного.
— Я тоже. — Гром лукаво прищурился: — Но ведь две головы лучше, чем одна. Как ты считаешь?
— Так же, как и ты, — с улыбкой ответила Катя. — Хотя часть капитала я бы предпочла потратить весело и беззаботно.
Гром кивнул:
— У меня возникали подобные мысли. Один мой друг отдыхал на Адриатике, в маленьком уютном приморском городке Иджея-Марина. Он неплохо провел там время. Как тебе такой отдых?
— Я бы не прочь, — ответила Катя. — Всегда любила Италию.
— Тогда прыгай на мотоцикл, и поехали. У нас впереди еще много дел. Только не забудь как следует закрепить сумку.
— Насчет этого не волнуйся! Я привяжу ее такими узлами, что даже трое здоровенных мужиков не развяжут!
Катя поцеловала Грома в губы, потом склонилась над сумкой и бодро принялась за дело.
За длинным столом в ресторане «Плакучая ива» праздновали день рождения. Два парня и четыре девушки держали в руках бокалы с шампанским и рюмки с водкой, глядя на рыжеволосую конопатую дамочку, чинно восседающую во главе стола.
— Ну? — спросила рыжая. — Кто скажет тост? Серж, ты, кажется, еще не говорил?
— Я? — Худосочный парень в очках пьяно улыбнулся. — А что, я готов. — Он неуклюже поднялся со стула, подумал, поправил пальцем очки и бодро провозгласил:
— С днем рождения, Леночка!
После чего запрокинул голову и забросил содержимое рюмки себе в рот.
— Оригинальный тост! — усмехнулась рыжая. — Долго думал?
— А что, хороший тост, — пожал плечами очкарик и уселся на место.
Праздник явно не удавался. Все были какие-то квелые и скучные. Даже пили словно бы по обязанности, а не от души.
— Кстати, — снова пьяно заговорил очкарик, обводя туманным взглядом стол, — а где Катя Стороженко? Почему я ее не вижу?
Девушка, сидевшая рядом с очкастым Сержем, дернула его за рукав и громко на него зашипела:
— Ты что, забыл? Тебе же говорили, что с Катей!
Очкарик наморщил лоб, затем ухмыльнулся и громко сказал:
— А… да, помню! Ленка ее бандитам в заложницы сдала!
За столом повисла неловкая пауза. Все старались не смотреть на новорожденную. Не выдержав тяжелой паузы, она со звоном бросила вилку на тарелку и яростно произнесла:
— Я же вам рассказывала, ребята, они сами выбрали ее! Я говорила бандитам: «Возьмите меня, она со мной в банк пришла, я ее уговорила».
Очкастый возмутитель спокойствия икнул и пьяно поинтересовался:
— А они?
— А они взяли и выбрали ее, — с ненавистью глядя на гостя, ответила рыжеволосая Лена. Она вздохнула и добавила: — Катя такая хрупкая, нежная, как цветок. Это я бы выдержала, а Катя… Ну вы же знаете. Давайте выпьем за нее.
Все воспряли, но очкарик снова все испортил:
— А как будем пить? За здравие или за упокой? — с ухмылкой уточнил он.
Поднявшиеся было бокалы снова опустились. Никто не знал, как реагировать на эту реплику. Тогда одна из присутствующих — завитая блондинка, по виду немногим трезвее очкастого Сержа, — поднялась со стула и громко объявила:
— Пью за Катьку! Она не пропадет.
— За Катю!
— За Катю!
— За нее!
Гости поднялись со стульев и принялись чокаться бокалами и рюмками, да так резво, что именинница даже немного приревновала.
— Она не пропадет, — повторила завитая блондинка, отхлебнула шампанского и поглядела в окно.
Мимо ресторана, взревев мотором, пронесся серебристый мотоцикл. Некоторое время блондинка ошеломленно глядела в окно, потом повернулась к гостям и, заикаясь, произнесла, показывая пальцем на окно:
— Там… там… Ка…
Глаза блондинки закатились под веки, и она, выронив бокал из вялых пальцев, потеряла сознание. Праздник был окончательно испорчен…
Серебристый мотоцикл, ревя как зверь, несся по Кутузовскому проспекту, унося на себе бывшего морского пехотинца Виктора Громобоева, внезапно превратившегося в богача, и Катю Стороженко, простую московскую девушку, в одночасье ставшую подругой миллионера.
А глубоко под землей, там, куда годами не ступает нога человека, огромное окровавленное существо с выжженными глазами, подняв лицо к сводам туннеля, угасающим голосом выло свою прощальную песню. И в песне этой не было ни жалобы, ни просьбы, ни надежды, одна только слепая, неисчерпаемая ярость…
