Алистер Маклин - Прощай, Калифорния!
– Все это вы рассказываете тем, кто приходит сюда по вторникам и пятницам?
– Конечно.
– Бог мой!
– Аллах, с вашего позволения.
– Как я понимаю, эти милые экскурсии вы проводите сами? Наверное, получаете огромное удовольствие, пичкая доверчивых граждан своей галиматьей.
– Аллах ниспошлет вам возможность однажды увидеть свет, – мягко произнес Моро. – И это обычная работа – впрочем, что я говорю? – священный долг, который я предоставляю исполнять моему помощнику Абрахаму.
– Абрахаму? – Барнетт позволил себе усмехнуться. – Подходящее имя для последователя Аллаха.
– Вероятно, профессор, вы давно не были в Палестине?
– В Израиле.
– Нет, в Палестине. Там многие арабы исповедуют иудаизм. А почему не может быть еврея, исповедующего ислам? Пойдемте. Я познакомлю вас с таким человеком. Смею надеяться, обстановка покажется вам еще более приятной.
Обстановка огромного кабинета, куда Моро провел своих «гостей», была не просто приятной, а бесстыдно сибаритской. Фон Штрайхер предоставил архитекторам и дизайнерам полную свободу в оформлении и меблировке внутренних помещений Адлерхейма, и на этот раз им удалось кое-что сделать правильно. Кабинет был явно скопирован с библиотеки какого-нибудь английского герцога: вдоль трех стен книжные полки сверху донизу, каждая книга в переплете из тончайшей кожи, красновато-коричневый ковер с длинным ворсом, портьеры из дамасского шелка того же цвета, удобные и уютные кожаные кресла, дубовые столы и письменный стол с кожаным верхом, к которому приставлен обитый кожей вращающийся стул. Легкую дисгармонию в интерьер вносили уже находившиеся в кабинете трое мужчин. Все они были в арабских одеждах. Двое из них не заслуживали особого внимания, зато третий сразу приковывал взоры. Глядя на него, можно было подумать, что он сперва намеревался быть баскетболистом, но затем передумал и решил стать игроком американского футбола. Чрезвычайно высокий, с мощной, как у ломовой лошади, грудью, он весил, наверное, не менее ста тридцати килограммов.
– Абрахам, – сказал Моро, – это наши гости из Сан-Руфино. Дамы и господа, это мой помощник, мистер Абрахам Дюбуа.
Гигант поклонился:
– Очень приятно вас видеть. Добро пожаловать в Адлерхейм. Надеемся, что ваше пребывание здесь будет приятным.
И звуки его голоса, и интонации речи явились для всех полной неожиданностью. Подобно Моро, он говорил гладко, как образованный человек. Глядя на его темное бесстрастное лицо, все ждали от него чего-то зловещего, угрожающего, но он был любезен и искренне дружелюбен. Определить его национальную принадлежность на слух не представлялось возможным, однако черты лица выдавали его. Он не был ни арабом, ни евреем, ни ливанцем, ни даже французом, несмотря на фамилию. Бесспорно, это был американец, причем не гладковыбритый университетский герой, а настоящий американский аристократ, чья безупречная родословная затерялась в тумане времен. Дюбуа был чистокровным краснокожим индейцем.
– Приятным, – поддержал его Моро, – и, мы надеемся, кратким.
Он сделал знак Дюбуа. Тот кивнул головой своим товарищам, и они вышли из кабинета. Моро подошел к письменному столу.
– Пожалуйста, присаживайтесь. Много времени это не займет. После того как я познакомлю вас с некоторыми из наших гостей, вас проводят в комнаты.
Он пододвинул крутящийся стул, уселся и вытащил из ящика стола какие-то бумаги. Затем снял колпачок с авторучки и повернул голову в сторону двух невысоких мужчин в арабских одеждах, которые вошли в кабинет, неся серебряные подносы со стаканами.
– Как видите, мы люди цивилизованные. Не угодно ли подкрепить силы?
Профессору Барнетту первому предложили напитки. Он сердито посмотрел на поднос, затем перевел взгляд на Моро, но не сделал ни единого движения. Моро улыбнулся, поднялся со своего места и подошел к нему.
– Если бы мы намеревались избавиться от вас, – хотя по какой, интересно знать, причине? – разве стали бы мы везти всех сюда? Сок цикуты мы оставляем Сократу, цианид – профессиональным убийцам. Предпочитаем напитки в чистом виде. Какой из них, мой дорогой профессор, вы выбираете, чтобы мне не действовать наугад?
Барнетт, о жажце которого ходили легенды, чуть помедлил, прежде чем указать на стакан с янтарной жидкостью. Моро поднял стакан, опустошил его почти на четверть и понимающе улыбнулся:
– "Гленфиддиш". Превосходное шотландское солодовое виски. Рекомендую.
Профессор не стал колебаться. Солодовое есть солодовое, и неважно, каковы моральные устои хозяина. Он выпил, причмокнул губами и усмехнулся без особой благодарности:
– Мусульмане не пьют.
– Отколовшиеся мусульмане пьют, – ответил Моро, не выказав обиды. – Мы – отколовшаяся группа. Что касается тех, кто называет себя правоверными мусульманами, то и они это правило обычно не соблюдают. Поговорите с управляющим любого пятизвездочного отеля в Лондоне, который, как центр паломничества высших эшелонов арабского общества, уже превзошел Мекку. Было время, когда нефтяным шейхам приходилось ежедневно посылать своих слуг за целыми ящиками соответствующим образом закамуфлированных напитков, пока управляющие отелей осторожно не намекнули им, что в этом нет необходимости и все, что требуется, это немного больше заплатить за прачечную, телефон и марки. Я предполагаю, что некоторые правительства Персидского залива оплатили счета за марки на тысячи фунтов стерлингов.
– Отколовшиеся мусульмане... – Барнетт не удержался и фыркнул. – Зачем вам такой фасад?
– Фасад? – Моро продолжал улыбаться, не обращая внимания на обидные намеки. – Это вовсе не фасад, профессор. Вы будете поражены, узнав, сколько в вашем штате мусульман и какое высокое положение в обществе многие из них занимают. Вас удивит, сколько людей приезжает сюда на богослужение и чтобы заняться медитацией. Адлерхейм быстро становится центром паломничества на Западе. А еще вы будете удивлены, когда узнаете, сколько влиятельных граждан, дорожащих своим честным именем, могут удостоверить чистоту и честность нашего имени, предназначения и цели.
– Если бы они знали ваши истинные намерения, – раздался голос доктора Шмидта, – мне не пришлось бы удивляться – я бы в это просто не поверил.
Моро воздел вверх руки и посмотрел на своего помощника. Дюбуа пожал плечами:
– Местные власти уважают нас, доверяют нам и, смею сказать, восхищаются нами. А почему? Неужели только потому, что калифорнийцы терпят и даже балуют своих оригиналов, считая их находящимся под защитой видом? Конечно нет. Мы зарегистрированы как благотворительная организация, но в отличие от большинства подобных организаций не просим денег, а даем их. За восемь месяцев своего пребывания здесь мы выделили более двух миллионов долларов бедным, умственно отсталым, инвалидам и заслуживающим этого пенсионным фондам, вне зависимости от расы и вероисповедания.
Барнетт не упустил возможности отпустить ядовитое замечание:
– Включая пенсионные фонды полиции?
– Включая и их. Причем речь не идет о взяточничестве и коррупции. – Дюбуа говорил так искренне и убедительно, что трудно было не верить ему. – Как говорится, qui pro quo[5]за то, что полиция нас охраняет и защищает. Мистер Кюрра, начальник полиции округа, имеет репутацию порядочного человека и пользуется всеобщим уважением. Власти штата полностью поддерживают его в отношении беспрепятственного осуществления наших добрых дел, мирных проектов и самоотверженных усилий. А чтобы нам не досаждали, у въезда на нашу частную дорогу в долине постоянно дежурит полицейская охрана. – Дюбуа с серьезным видом покачал своей массивной головой. – Вы даже не представляете, господа, сколько в этом мире злонамеренных людей, которые получают удовольствие, воздвигая препятствия на пути тех, кто делает добро.
– Господи Иисусе!.. – Барнетт на мгновение лишился дара речи. – За всю свою жизнь я еще не встречался с таким лицемерием! Знаете, Моро, я верю вам. Вполне допускаю, что вы, даже не подкупая никого и не обращая в свою веру, смогли обмануть и убедить честных людей, таких как начальник полиции и его подчиненные, в том, что вы действительно те, за кого себя выдаете. Не вижу причин, почему бы полиции не верить вам, – в конце концов, у них имеется два миллиона «зелененьких» причин, подтверждающих ваши заявления. Люди обычно не разбрасываются такими деньгами просто ради забавы, верно?
Моро улыбнулся:
– Я рад, что вы согласились с нашей точкой зрения.
– Обычно на такое не идут, за исключением тех случаев, когда хотят сыграть по-крупному. Риск ради преумножения, разве не так, Моро? – Барнетт медленно покачал головой, как бы не веря в услышанное, вспомнил, что у него в руке стакан, и предпринял очередные шаги для подкрепления своих сил в борьбе с ирреальным. – Не зная ситуации, трудно вам не верить. А вот когда она известна, верить просто невозможно.
