Эшли Дьюал - Одинокие души (СИ)
— Счастливица, — шепчет мама и гладит меня ладонью по щеке. — Опять решила напугать нас? Проспала шесть дней: шесть долгих, тяжелых дней. Сейчас твое состояние стабилизировалось. К счастью, на тебе все заживает так же быстро, как на собаке.
— Прости. На дороге что-то появилось, кажется, это была девушка. Да. — Я болезненно морщусь. — Рыжая девушка. Она стояла посередине трассы. Леша не успел среагировать и… — замираю, мои глаза расширяются, и я испуганно съёживаюсь. — Астахов, что с ним? Он не сильно пострадал?
— Не волнуйся. В отличие от тебя, Леша пристегнулся и лишь ушиб колено.
Я выдыхаю.
— А что со мной?
— А с тобой как всегда проблемы, — шутя, протягивает мама. — Ты вылетела через лобовое стекло, милая. — Ее лицо омрачается, но она пытается сохранить улыбку. — Повредила плечо, живот, правую руку, и…
— И?
— И голову. У тебя сотрясение.
— Сотрясение? — я обеспокоенно осматриваю свои руки, словно найду там признаки очередного ушиба головы. — Надеюсь, ничего серьёзного?
— Лия, любая травма головы — серьезная.
— Ты понимаешь, о чем я.
— Не волнуйся, — мама кивает. — Потеря памяти тебе не грозит. Полежишь в больнице несколько недель. Подлечишь плечо, а затем за тебя возьмемся мы с папой, только уже дома.
— Несколько недель? — я в ужасе расширяю глаза. — Но у меня скоро экзамен! Я должна ходить на занятия по вождению.
— Господи, о чем ты? Дорогая, ты попала в аварию! Ты вылетела через лобовое стекло! Какое вождение? Какие экзамены? — мама качает головой и встает с кровати. — Пойду, схожу к твоему отцу. Тебе пора принимать анальгин.
— Мам!
— Попытайся отдохнуть. И пожалуйста, не вставай с постели. В любой момент голова может закружиться, ты упадешь в обморок и опять повредишь себе что-нибудь. Не рискуй.
— Я и не собиралась.
Мама выдыхает, словно читает мои мысли и знает, что на самом деле я так и собираюсь сделать.
— Поспи.
Она выходит, и в тот же момент я стаскиваю с себя одеяло.
Ноги покрыты огромными синяками, живот коричневый, будто я загорала в открытом неровном купальнике. Я выдыхаю и с трудом встаю. Голова тут же начинает кружиться, но я хватаюсь рукой за полку. Мне не привыкать к боли. Медленно иду к выходу из палаты и вижу двух бабушек: они сидят на скамейке, настороженно следят за моими движениями.
— Здравствуйте, — бросаю я и прохожу по коридору. Они шепчутся, перекидываются взглядами, но я не обращаю внимания.
Наверно сейчас вечер, людей не так много. Правда запах стоит такой же отвратительный: тяжелый, гадкий и старый.
— Куда ты? — спрашивает медсестра. Она появляется неожиданно, и я отпрыгиваю в сторону. — Разве тебе можно выходить?
— Я в туалет. — Рявкаю я. Если это знакомая мамы — мне не поздоровится. — Мне нужно в туалет.
— Подожди врача.
— Я не могу ждать, — протягиваю я и театрально сгибаюсь. — Мне, правда, очень нужно!
На самом деле, мне просто необходимо пройтись, но женщине не обязательно знать об этом.
— Я провожу её, — внезапно говорит женский голос, и я вижу Киру. Она стоит в очках, в белом халате, с завязанными в конский хвост золотыми волосами. Я моментально выпрямляюсь, и еле сдерживаю смех.
— А ты кто? — медсестра вскидывает брови. — Я раньше тебя не видела.
— Я интерн. Новенькая.
— Неужели?
— Да, и раз уж тут нужна моя помощь… — Кира подходит ко мне, берет под локоть и сдвигает с места.
— Ты что здесь делаешь? — я говорю с таким диким восторгом, что наверняка мои глаза светятся от счастья. — Откуда этот халат и очки?
— Не спрашивай. Ты не представляешь, как сложно было к тебе пробраться, — отрезает девушка, и оборачивается. — Та мымра все еще пялится.
— Черт с ней. Лучше объясни мне, что происходит!
— Ничего особенного, — Кира открывает мне дверь, и мы проходим в туалет. Здесь воняет ещё хуже, чем в коридоре, и она закрывает рукой нос. — Твою мать, разве в больницах не должно быть таких туалетов, где бы человека после них не приходилось откачивать?
Я хочу ответить что-то едкое и смешное, но неожиданно примерзаю к полу.
Мое отражение.
— О господи! — я практически ору. Резко подскакиваю к зеркалу, и плевать на боль, на ушибы и отеки. Мое лицо в порезах. Оно похоже на один сплошной синяк, и меня тошнит от страха. — Господи!
Я начинаю мять руками кожу, надеюсь, что сейчас уберу пальцы, и лицо станет прежнего цвета. Но ничего не выходит.
— Лия.
— Твою мать, Кира! Что со мной?
— Успокойся, — девушка подходит ко мне, и берет за руки. — Не трогай, сделаешь только хуже.
— Отпусти! — Я вырываюсь, и вновь притрагиваюсь пальцами к лицу. — Боже мой…
— Так, сейчас же посмотри на меня.
— А вдруг это не пройдет? Вдруг останутся шрамы? — Я сглатываю и вспоминанию рану на лице предводителя стаи. Господи, я не смогу с этим жить. — У меня такое лицо, словно я побывала на скотобойне!
— Детка, а чего ты хотела? Ты вылетела через лобовое стекло и думала остаться целой и невредимой? Это ещё цветочки.
— Кира, я омерзительна!
— Не набивая себе цену, — протягивает девушка и становится рядом со мной. Мы смотрим на наши отражения, и я буквально горю желаниям разбить зеркало к чертовой матери. Кира такая красивая, высокая, у нее широкие скулы и ровные брови, а я — я гигантский отек. — Синяки скоро заживут, раны — затянутся. Так что не паникуй.
— Не паниковать? Не смеши меня. Если бы я умерла, мой труп бы не опознали.
— Я бы опознала.
— Неужели? И каким же образом?
— Пощекотала бы тебя.
Такой ответ застает меня врасплох. Я недоуменно поворачиваюсь лицом к Кире.
— И что?
— Как что? — девушка улыбается и закатывает глаза к потолку. — Ты бы отреагировала и начала хихикать. А твой смех невозможно перепутать ни с чьим другим.
— Но я же умерла!
— Лия, ты же бессмертная задница! Ты бы не умерла.
Я неожиданно рассмеялась. Искренне рассмеялась. У меня болели ребра, спина и ноги, но я смеялась так сильно и долго, что просто перестала обращать на это внимание.
— Так-то лучше, — заключает девушка, и, наконец, снимает очки. — В них жутко неудобно.
— Ну, что, теперь ты скажешь мне, что делаешь в больнице?
— По-моему, очень просто догадаться. — Я выгибаю бровь, и Кира отвечает. — Я пришла навестить тебя. Все волновались.
— Все? — недоуменно переспрашиваю я.
— Естественно. Ты же теперь член стаи. Мы своих в обиду не даем.
— Неужели? Мне после аварии ходить почему-то гораздо легче, чем после того, как меня избил Максим.
— Стечение обстоятельств. — Отрезает девушка. — На самом деле тебе банально повезло.
— Повезло?
— Шрам и я думаем, что авария была подстроена. Так что, ты вновь легко отделалась.
— Что? — я ошеломленно отступаю назад и сталкиваюсь с туалетной кабинкой. — Что ты сказала?
— Подожди. Испытывать ужас и шок ещё рано. Мы лишь рассматриваем данный вариант.
— Но кто и зачем это сделал? — удивленно спрашиваю я. — Какой прок в моей смерти? Или в смерти Астахова?
— Прок есть. — Кира тяжело выдыхает и подходит ближе ко мне. — Давай сделаем так: ты благополучно отсиживаешься в больнице эти две недели, никуда не лезешь, лечишься и принимаешь всю дребедень, что тебе прописали, а потом, когда ты здоровая и восстановленная выйдешь, я расскажу тебе все, что знаю. Договорились?
— Но почему не сейчас?
— Во-первых, потому что у меня слишком мало фактов, одни лишь предположения.
— А, во-вторых?
— А, во-вторых, с тебя и так хватит потрясений.
— Очень смешно, — саркастически отвечаю я и прижимаю руку к груди. — Твои слова опасны, Кира. Подстроить автомобильную аварию — это же преступление!
— Понятно, что не чаепитие. Считаешь, мы не понимаем насколько все серьёзно?
— Надеюсь, что понимаете.
— Все не так просто, как кажется. У меня нет доказательств, но я чувствую, что дело не чисто. — Блондинка выдыхает и откидывает хвост за спину. — Леша водит всего год, и, конечно, вашу аварию можно списать на его невнимательность, но мы-то с тобой знаем, что Астахов самый серьёзный человек на земле. Чтобы он плохо вел? Не заметил впереди машину, или человека? Не смешите меня.
— Откуда ты так хорошо его знаешь? — недоуменно спрашиваю я. — Вы ведь не общаетесь в школе.
— Не задавай лишних вопросов.
— Кира, ну хотя бы на это ты мне можешь ответить!?
В моем голосе столько горечи, что девушка неуверенно прикусывает губу.
— Хорошо, — отрезает блондинка. — Этот факт всё равно ничего не изменит. — Она пожимает плечами и взмахивает руками. — Я и Леша были друзьями.
— Ха, неужели. И когда же вы успели?
