Роберт Ладлэм - Ультиматум Борна
— Вам не удастся больше осуществить ни одну поставку в Нью-Йорк, или Филли, или Чикаго!
— Оставим эти вопросы на рассмотрение нашего начальства, хорошо?
Неожиданно раздался стук в дверь, четыре удара подряд, резкие и настойчивые.
– Avanti , — позвал князь, быстрым движением достал из-под пиджака пистолет и спрятал его под красной скатертью, свисавшей со стола, и улыбнулся вошедшему менеджеру «Тетраззини».
– Emergenza , — сказал страдающий от излишнего веса мужчина, быстро подойдя к аристократу и вручая ему записку.
– Grazie .
– Prego , — ответил менеджер и поспешил к двери.
— Похоже, боги Сицилии улыбаются вам, — сказал князь, читая записку. — Это послание от человека, следующего за вашими целями. Они выехали из Парижа, одни, по непонятным мне причинам. Без охраны. Они беззащитны.
– Где? — вскричал ДеФазио, вскакивая на ноги.
Не отвечая, дипломат спокойно достал золотую зажигалку и поджег бумажку, опустив ее в пепельницу. Марио тоже вскочил со стула; человек из Рима бросил зажигалку на стол и ловким движением убрал пистолет.
— Сначала давайте обсудим цену, — сказал он, глядя, как записка свернулась в тлеющий черный пепел. — Наши доны в Палермо точно не такие щедрые, как ваши. Не тяните время, оно вам дорого.
— Вы жалкие ублюдки!
— Проблемы моего происхождения вас не касаются. Сколько, синьор ДеФазио?
— Я назову предел, — ответил capo supremo , снова опускаясь на стул и пожирая глазами дотлевающие остатки информации. — Триста тысяч, американскими. Это все.
— Да это просто гавно , — сказала аристократка. — Попробуйте еще. Секунды складываются в минуты, а времени у вас мало.
— Хорошо, хорошо! Удваиваю!
— Плюс расходы, — добавила женщина.
— Какие еще на хрен расходы?
— Ваш кузин Марио прав, — сказал дипломат. — Пожалуйста, следите за речью в присутствии моей жены.
— Дерьмо!
— Я предупредил вас, синьор. Расходы — дополнительно четверть миллиона американскими.
— Вы спятили?
— Нет. Вы грубиян. Итого, один миллион сто пятьдесят тысяч долларов, заплатить, как вас проинструктируют наши курьеры в Нью-Йорке… Если оплаты не случится, вас однажды недосчитаются в — как это? — Бруклин Хейтс, синьор ДеФазио?
— Где они? — выдавил поверженный capo supremo .
— На небольшом частном аэродроме в Понткарре, примерно в сорока пяти минутах от Парижа. Они ждут самолет, который совершил вынужденную посадку в Поитиерсе из-за плохой погоды. Он вряд ли прибудет в ближайшие час с четвертью.
— Вы принесли оборудование, которое мы заказали? — быстро спросил Марио.
— Все там, — ответила княгиня, махнув в сторону большого черного чемодана на стуле у стены.
— И машину. Быструю машину! — потребовал ДеФазио, когда его кузин взял чемодан.
— Стоит снаружи, — ответил князь. — Водитель знает, куда вас отвезти. Он был на этом поле.
— Пошли, cugino . Сегодня мы заработаем, и на твоем счету будет еще трое!
Не считая одного клерка за стойкой в маленьком однокомнатном терминале и диспетчера, нанятого на внеурочное дежурство в радиобашне, на частном аэродроме в Понткарре больше никого не было. Алекс Конклин и Мо Панов деликатно остались в стороне, когда Борн отвел Мари за ворота, ведущие на поле, огороженное металлическим забором высотой до пояса. Две полоски янтарных огней, убегавших в даль, обозначали длинную посадочную полосу для самолета из Поитиерса; их включили совсем недавно.
— Уже скоро, — сказал Джейсон.
— И вообще, все это глупость, — огрызнулась жена Вебба.
— Тебе нет ни одной причины оставаться и сколько угодно причин уехать. Оставаться одной в Париже было бы глупо. Алекс прав. Если люди Карлоса найдут тебя, ты станешь заложницей. Зачем рисковать?
— Потому что я не могу пребывать в неведении и не хочу уезжать на десять тысяч миль от тебя. Уж извини, но я беспокоюсь за тебя, мистер Борн . И забочусь о тебе.
Джейсон посмотрел на нее из тени, радуясь, что она не может разглядеть его глаза.
— Будь разумной, подумай головой, — сказал он холодно, неожиданно почувствовав себя старым, слишком старым для столь очевидно ложной нехватки чувств. — Мы знаем, что Карлос в Москве, и Крупкин идет за ним по пятам. Дмитрий организовал нам полет на завтрашнее утро, и мы будем под защитой КГБ в самом строгом городе мира. Чего еще можно желать?
— Тринадцать лет назад в Нью-Йорке ты был под защитой правительства Соединенных Штатов, и это тебя не очень-то спасло.
— Здесь есть большая разница. Тогда Шакал точно знал, куда я направлялся и когда должен был там оказаться. Теперь же он понятия не имеет даже о том, что мы знаем, что он в Москве. У него другая забота — и немалая для него, и при этом он думает, что мы здесь, в Париже: он приказал своим людям продолжать искать нас.
— Что вы будете делать в Москве?
— Решим, когда будем там. Но что бы мы ни делали, это лучше, чем в Париже. Крупкин не сидит сложа руки. Они установили слежку за всеми высокопоставленными офицерами на площади Дзержинского, знающими французский. Он сказал, что французский значительно сузил поиск и скоро что-то случится… Все преимущества на нашей стороне. А когда это произойдет, мне нужно, чтобы я не беспокоился о тебе здесь.
— Это лучшее, что ты сказал за последние тридцать шесть часов.
— Пусть так. Тебе следует быть с детьми, и ты знаешь это. Ты будешь вне досягаемости и в безопасности… и детям ты нужна. Миссис Купер — чудесная женщина, но она им не мать. К тому же, твой брат наверняка уже приучил Джеми курить свои кубинские сигары и играть в «Монополию» на настоящие деньги.
Мари подняла глаза на мужа, на ее губах и в голосе блеснула нежная улыбка.
— Спасибо за шутку, она была к месту.
— Не исключено, что это правда — про твоего брата, в смысле. И если среди персонала есть миловидные женщины, то весьма вероятно, что наш сын уже потерял девственность.
– Дэвид! — Борн молчал. Мари усмехнулась и продолжила: — Пожалуй, я действительно не могу с тобой спорить, у меня нет больше аргументов.
— А были бы, ты несомненно продолжала бы спорить, доктор Сен-Жак. Уж это я за последние тринадцать лет усвоил.
— Но я по-прежнему не понимаю этой безумной поездки до Вашингтона! Отсюда до Марселя, потом в Лондон, потом в Даллес. Было бы гораздо проще сесть на самолет в Орли и приземлиться в Штатах.
— Это идея Питера Холланда. Он сам встретит тебя, так что спросишь у него лично; он слишком многого не говорит по телефону. Я думаю, он не хочет иметь дело с французскими властями, боясь утечки информации через людей Карлоса. Одинокая женщина с обычным именем на популярных рейсах, пожалуй, лучшая маскировка.
— Я больше времени проведу в аэропортах, чем в воздухе.
— Возможно, так что прикрывай свои чудные ножки и носи с собой библию.
— Мило, — сказала Мари, коснувшись его лица. — Я снова слышу тебя, Дэвид.
— Что? — и снова Борн не ответил теплом.
— Ничего… Сделай мне одолжение?
— Какое? — отдаленно спросил Джейсон.
— Верни мне Дэвида.
— Давай спросим, что там с самолетом, — резко сказал Борн, взял ее за локоть и повел обратно внутрь. Я старею — уже старик — и я не могу больше быть тем, кем я не являюсь. Хамелеон ускользает, воображение уже не работает, как раньше. Но я не могу сейчас остановиться! Только не сейчас! Прочь от меня, Дэвид Вебб!
Как только они вернулись в терминал, раздался телефонный звонок. Клерк поднял трубку.
— Да? — секунд пять он слушал. — Мерси, — сказал он, повесил трубку и обратился по-французски к четырем заинтересованным людям: — Звонили из башни. Самолет из Поитиерса приземлится минуты через четыре. Пилот просит вас, мадам, быть уже готовой к его прибытию: он хочет успеть взлететь до приближения погодного фронта, идущего на восток.
— Я тоже, — согласилась Мари и поспешила к Алексу Конклину и Мо Панову.
Прощания были краткими, объятия — крепкими, слова — сердечными. Борн снова повел жену наружу.
— Я только сейчас подумала: куда девались люди Крупкина? — спросила она, когда они вышли через ворота на освещенную полосу.
— Они не нужны нам, — ответил он. — Мы засветили советский лимузин на Монтейне, теперь за их посольством наверняка установлена слежка. Поэтому лучше не делать лишних движений, таких как рассаживающиеся по машинам и выезжающие охранники, чтобы не вызвать подозрений.
— Понятно.
Послышался нарастающий шум сделавшего круг над аэродромом и заходящего на посадку реактивного самолета.
— Я так люблю тебя, Дэвид! — сказала Мари, подняв голос, чтобы перекричать рев приближающегося самолета.
