Том Клэнси - Живым или Мертвым
Как и было запланировано, все жили в разных гостиницах, и у каждого имелся взятый напрокат автомобиль. Выехав в разное время, все покинули Сан-Паулу по шоссе SP-348 и направились на север, в Кампинас, находящийся в двадцати милях южнее Паулиньи. В полдень они встретились в ресторане «Фазендан грил». Шазиф приехал последним. Он увидел сидевших в угловой кабинке Ибрагима, Фаада и Ахмеда и направился к ним.
— Как прошла поездка? — спросил Ибрагим.
— Без приключений. А у тебя?
— То же самое.
— Рад видеть вас всех, — сказал Шазиф. Он обвел взглядом сидевших за столом. Каждый почтительно кивнул ему.
Они находились в стране уже пять дней. Каждый должен был решить в Сан-Паулу собственную важную задачу. Взрывчатка — семтекс-Н, изготавливаемый в Чехии, — доставлялась в страну на грузовых судах крохотными порциями, по две унции за один раз, чтобы уменьшить опасность возможного перехвата. Семтекс был очень доступен, но у него имелся серьезный недостаток: при производстве к нему подмешивали специальный химический маркер, предназначенный для того, чтобы вещество можно было обнаружить при помощи газоанализаторов. Маркеры начали использовать лишь после 1991 года, но у той непахнущей взрывчатки предельный срок хранения составлял десять лет. Так что 2000 год был не только верстовым столбом истории человечества, но и являлся своеобразным водоразделом для террористов, которым нужно было разрабатывать или собственные труднообнаружимые взрывчатые вещества, или методы транспортировки для более современных взрывчаток, в которых использовались, скажем, гликольдинитрат или 2,3-диметил-2,3-динитробутан (DMDNB). Это медленно испаряющиеся маркеры, которые газоанализаторы воспринимали даже лучше, чем дорогие духи.
К счастью для Шазифа и его товарищей, им требовалось всего лишь шестнадцать унций взрывчатки, так что доставку удалось осуществить за считанные недели. Из фунта семтекса они изготовили шесть кумулятивных зарядов — пять по две унции и один в шесть унций.
— Заключительный анализ я провел вчера. Как мы и надеялись, берма[38] безопасности и канал еще не завершены. Если мы все сделаем правильно, они не смогут ничего предпринять.
— Сколько галлонов, как ты думаешь? — спросил Ахмед.
— Трудно сказать. Линия работает почти на полную мощность, полностью функциональна, и емкость составляет три с лишним миллиарда галлонов в год — почти девять миллионов галлонов в день. Так что точно подсчитать трудно. Во всяком случае, для наших целей, без сомнения, хватит.
— План отхода остается прежним? — спросил Фаад.
Ибрагим сурово посмотрел на него и ответил, понизив голос:
— Никаких изменений. Но не забывайте главного: живые или мертвые, мы должны добиться успеха. Аллах взирает на нас. Если будет на то Его воля, кто-то из нас выживет, а может быть, и все уцелеем. Но может быть, и нет. Эти мысли совершенно излишни, вам понятно?
Остальные, один за другим, кивнули.
Ибрагим посмотрел на часы.
— Семь часов. Увидимся на месте.
Когда возбуждение от их первого совместного выезда в другой город и горячих любовных ласк в незнакомой гостинице немного улеглось, она отодвинулась и словно отгородилась от него: уставилась в окно и лишь обиженно надувала губки в ответ на его предложения выйти погулять.
— Что случилось? — спросил, не выдержав, Стив через полчаса.
— Ничего, — ответила Эллисон.
— Нет, что-то случилось. У тебя на лице написано. Почему ты надулась? — Он присел на кровать рядом с нею. — Признайся.
— Пустяки. Глупость.
— Эллисон, прошу тебя. Я сделал что-то не так?
Именно этого вопроса она и ждала. Слабохарактерный Стив. Глупышка Стив, он так боится потерять ее.
— Пообещай, что не будешь смеяться.
— Обещаю.
— Вчера я говорила со своей сестрой Джэн. Она сказала, что видела документальный фильм то ли на канале «Дискавери», то на «Нейшенал джиографик». Там рассказывали о геологии…
— Того места, где я работаю? Эллисон, ведь говорил тебе…
— Ты обещал, что не будешь смеяться.
— Я не смеюсь. Ладно, давай дальше.
— Она сказала, что против этого проекта выступают многие ученые. Все время новые и новые протесты. Юристы из кожи лезут, пытаясь добиться закрытия. Утверждают, что в этом районе все время происходят землетрясения. И что, в случае утечки, вся дрянь попадет в грунтовые воды.
— Не может там быть никаких утечек.
— А если? — развивала наступление Эллисон.
— Малейшая утечка будет сразу же обнаружена. Там везде стоят датчики. Кроме того, водоносный слой находится на тысячу футов ниже.
— Но грунт там, наверно, мягкий? Или нет? Он пропускает воду?
— Да, но там система многократного дублирования — один уровень, другой уровень, третий уровень… А содержимое будет храниться в специальных емкостях. Видела бы ты — они похожи на…
— Я ведь за тебя боюсь. Вдруг что-то случится…
— Ничего не может случиться.
— А ты не мог бы найти другую работу? Если мы с тобой… ну, если мы будем и дальше встречаться, мне все время будет страшно.
— Послушай, пока что хранилище даже не работает. Черт возьми, мы же только ведем пробную загрузку.
— А что это значит?
— Репетиция. Испытание. Заезжает грузовик, мы выгружаем бочку. Ну, как положено — проверяем все процедуры, чтобы убедиться, что нет никаких сбоев.
Эллисон вздохнула и скрестила руки на груди.
— Послушай, я же не вру! — воскликнул Стив. — Конечно, мне очень приятно, что ты обо мне беспокоишься, но уверяю тебя, волноваться совершенно не о чем.
— Правда? А посмотри вот на это! — Эллисон подошла к столу, взяла свою сумочку и вернулась к кровати. Порывшись в сумочке, она извлекла оттуда измятый лист бумаги. — Джэн прислала мне по электронной почте. — Она протянула ему листок.
Это была всего лишь схема, нарисованная художником, но деталировка оказалась довольно подробной. На схеме были изображены и основной уровень хранилища, и два подуровня, и далеко внизу, под широкими коричневыми и серыми полосами, изображавшими осадочные и скальные породы, проходила синяя лента, на которой красовалась надпись «водоносный слой».
— Где она это взяла? — вскинулся Стив.
— В Google.
— Элли, там гораздо больше всякой всячины, чем на этом… на этой картинке.
— Я знаю. Я ведь не дурочка. — Она встала, подошла к балконной двери и посмотрела наружу.
— Я вовсе не то хотел сказать, — принялся оправдываться Стив. — Я вовсе не считаю тебя дурочкой.
— Значит, Джэн не права? И у вас никто не волнуется по поводу того, что там будет лежать?
— Конечно, волнуемся. Это серьезное дело. МЭ много…
— Кто?
— Министерство энергетики. Оно много лет исследовало этот район. Потратило десятки миллионов на одни только технико-экономические обоснования.
— Но этот фильм… Там же много говорили о разломах, о слабых местах…
Стив помолчал. Было видно, что его раздирают противоположные чувства.
— Элли, я, правда, не имею права об этом говорить.
— Ну, и ладно. Проехали. Постараюсь не волноваться. Тебя это устроит?
Эллисон чувствовала, что он стоит у нее за спиной, засунув руки в карманы джинсов. Не видя, представляла на его лице выражение, как у наказанного щенка. Она позволила молчанию заполнить комнату.
Он продержался тридцать секунд.
— Ладно, раз уж это так важно для тебя…
— Для меня важно не это. Для меня важен ты.
Все так же, со скрещенными на груди руками, она повернулась к нему, выжав перед этим слезы из глаз. Он протянул руку.
— Иди ко мне.
— Зачем?
— Просто подойди ко мне.
Она шагнула к нему, к его протянутой руке.
— Только не говори никому, что я рассказывал тебе об этом, ладно? А то я попаду в тюрьму.
Она улыбнулась и вытерла слезы со щек.
— Обещаю.
«Лозану», контейнеровозу класса Панамакс, оставалось еще три дня хода до места назначения. Почти весь переход через Атлантику проходил в штиль, при ясном небе. Капитан «Лозана», сорокасемилетний немец Ганс Гродер, командовал судном уже восемь лет, находясь в море по десять месяцев в году. В этом отношении здесь, конечно, было тяжелее, чем на предыдущем месте, когда он служил в экипаже, а потом командовал «Берлином» — танкером класса 702, входившем в службу обеспечения ВМФ Германии. Но платили здесь гораздо лучше, и работа была спокойнее. А самое главное преимущество состояло в том, что, «Лозан» ходил в открытом море, что доставляло истинное удовольствие Гродеру, двадцать два года проболтавшемуся по Балтике между военно-морскими базами Экендорф и Киль. Какое наслаждение нацелить нос судна в Атлантику и идти вперед, зная, что под килем сотни и тысячи футов воды, а на радаре не видно даже признаков земли. Конечно, случалось, что на Гродера находило настроение покопаться в душе, и тогда он предавался той меланхолии, что знакома многим военным, как морским, так и сухопутным, оставившим службу. Но в целом ему нравилась его нынешняя жизнь и сопряженная с нею свобода. Он подчинялся только одному человеку, владельцу судна, а не куче адмиралов в накрахмаленных рубашках, путающих полуклюз и утку.
