Монс Каллентофт - Летний ангел
— Я закурю, — говорит Натали.
— Нам дым не помешает, — говорит Зак. — Я всегда считал, что не продавать сигареты до восемнадцати лет — ужасная глупость.
Натали лезет в карман шорт из камуфляжной ткани, ловко выуживает пачку сигарет. Жестом предлагает: хотите? Они также знаком отказываются, и Малин задает следующий вопрос:
— Вы с ней близкие подруги?
— Нет, я бы так не сказала.
— Вы тоже познакомились на танцах? Как Петер и Тереса?
— На каких танцах?
— На совместных танцах школ Экхольма и Стюрефорса.
— Таких танцев не бывает. С чего вы это взяли?
Малин и Зак переглядываются.
— Так как же вы познакомились? — спрашивает Зак.
— В городе. Не помню точно, где и когда.
В городе. Так оно и есть. Сотни подростков, которые слоняются группками в центре города по выходным: болтают, флиртуют, дерутся, пьют.
На часах двадцать два ноль-ноль. А ты знаешь, где сейчас твой ребенок?
Нет. Понятия не имею.
— Значит, не помнишь? — продолжает Зак. — Это было очень давно?
— Год назад примерно. С ней легко. Обо всем можно поговорить.
— О чем?
— Обо всем на свете.
— А с Петером вы учитесь в параллельных классах в школе Экхольма?
— Ну да.
— И дружите?
— Ну, типа того. Болтаем на переменках, иногда вместе обедаем.
— Ты не знаешь, были у Тересы еще друзья? Не могла она уехать к кому-нибудь в гости?
Натали Фальк делает затяжку и произносит:
— He-а. Но откуда я знаю. У всех есть свои тайны.
— Она что-то скрывает, — говорит Зак, поворачивая ключ в замке зажигания. — Это ясно как божий день.
Машина снова разогрелась, будто плавильная печь.
— Все, с кем мы общались до сих пор, что-то скрывают.
— Эта Натали — крутая девица. Больше похожа на парня.
— Да, не больно-то женственная, не могу не согласиться. А Петер Шёльд врет как сивый мерин.
— Надо немедленно отдать компьютер Тересы техникам. В нем может содержаться куча полезной информации: переписка, сайты, которые она посещала.
— А Юсефин Давидссон?
— Думаю, они уже закончили обход соседних домов, — отвечает Зак и давит на педаль газа.
10
— Обход домов возле парка Тредгордсфёренинген ничего не дал, — говорит Свен Шёман. — Из тех немногих людей, кто оказался дома, никто ничего не видел и не слышал. Как вы знаете, в июле в городе никого нет. Боюсь, свидетели не проявятся, даже тот, кто звонил. Нам остается лишь ждать отчета Карин Юханнисон и результатов анализов — и надеяться, что велосипед где-нибудь всплывет.
Часы на стене в кухне для сотрудников показывают пять минут шестого — красная секундная стрелка движется медленно, словно старый ревматик, и уже с утра кажется уставшей от самой себя.
Поскольку их всего трое, они устроили совещание в кухне.
«Долгий был день», — думает Малин, видя, как Свен отхлебывает большими глотками кофе. Мобильный телефон, лежащий рядом с ним на столе, отключен, телефонистке на коммутаторе даны строгие указания — не принимать больше звонков из СМИ.
— Они просто спятили, — первым делом заявил Свен, когда Малин и Зак вернулись в участок. — После того как Хёгфельдт выложил свои первые статьи, они просто оборвали мне телефон. Я успел побеседовать с «Афтонбладет», «Дагенс нюхетер», «Экспрессен», «Свенскадагбладет»[5] и принял еще массу звонков — уже не помню от кого. Из «Эстнютт» приходили и хотели взять интервью, и с четвертого телеканала тоже.
— У них летний застой, — усмехнулся Зак. — Изнасилование плюс исчезновение — на этом можно долго продержаться. Добавь сюда лесные пожары — и лето пройдет не зря.
— Ты рассказал о велосипеде?
— Да, я сказал, что мы ищем красный «Крессент» с тремя скоростями, — они обещали это опубликовать.
— Когда у Карин будут готовы результаты анализов? — спрашивает Малин.
— Не раньше завтрашнего утра. Так она мне сказала, а я звонил ей только что. В беседке никаких отпечатков пальцев.
— Что-то она больно долго возится, — ворчит Зак.
— Обычно она делает все быстро, — возражает Малин.
— Карин свое дело знает, — поддерживает Свен. — В этом мы не сомневаемся. Ну а вы, что вам удалось узнать по поводу Тересы Эккевед?
— Кажется, никто не знает, где она может скрываться, — отвечает Малин. — Даже ее якобы бойфренд и единственная подруга, которую нам удалось разыскать, тоже ничего не знают.
— Якобы бойфренд? — переспрашивает Свен.
— Да, тут есть сомнения. Эти молодые люди что-то скрывают, а парень просто откровенно лжет.
— А как вы собираетесь узнать, что они скрывают? И почему он лжет?
Голос Свена вдруг становится высокомерным, словно он ждет от них не предложений по ведению следствия, а немедленного ответа на все вопросы.
— Мы работаем над этим, — говорит Зак. — Но по жаре дело идет туго.
— От жары страдают все. — Свен немного смягчается. — Ясное дело, пока мы рассматриваем это как обычное исчезновение.
— Но она, возможно, пропала еще неделю назад, — замечает Малин. — Надо разыскать других людей, знающих Тересу Эккевед, и поговорить с ними. И пригласить ее бойфренда Петера Шёльда на допрос. Он с родителями на даче в Вальдемарсвике — пусть отец привезет его сюда. Кроме того, мы затребовали распечатку звонков с мобильника Тересы. Родители проверили: она не снимала деньги в банке с того дня, как они уехали в Париж.
— Компьютер у нее был?
— Да, им сейчас занимается технический отдел.
— Отлично. Подростки проводят в Интернете половину жизни.
«Только не Туве, — думает Малин. — Насколько мне известно».
— А нападение на Юсефин Давидссон и изнасилование? — продолжает Свен. — Что вы думаете об этом? Ведь именно данный случай для нас сейчас наиболее важен.
— Мы намерены проверить, не выпустили ли из тюрьмы или после реабилитации какого-нибудь установленного маньяка, проживающего в нашем лене,[6] — отвечает Зак. — Может, активизировался кто-нибудь из старых клиентов. Сравним с предыдущими случаями и посмотрим, есть ли совпадения.
— Хорошо. А групповое изнасилование? Вы рассматриваете такую возможность, хотя на месте преступления ничто на это не указывает?
— Мы даже не знаем, где именно ее подвергли насилию. На нее могли напасть в другом месте и потом перетащить в парк.
— Верно, верно, — кивает Свен. — Я забыл сказать: лаборатория провела подробный анализ крови Юсефин Давидссон в сжатые сроки. Анализы нормальные, никаких признаков алкогольного или наркотического опьянения. Но есть субстанции, выветривающиеся из организма за несколько часов. А взятые у нее пробы кожи не показали ничего особенного, кроме следов хлорки и стирального порошка. Стиральный порошок, скорее всего, попал на кожу с одежды, а хлорку использовали, чтобы девушку отмыть. Не исключено, что преступник пытался таким образом уничтожить возможные улики. Сейчас Карин исследует те микроскопические синие частички, которые доктор Шёгрипе обнаружила в теле Юсефин Давидссон. Так что вы думаете по поводу группового изнасилования?
Малин понимает, к чему ведет Свен своими вопросами и утверждениями.
Но он не хочет ничего говорить — ждет, чтобы они произнесли это сами, потому что, как ни сформулируй, эта мысль все равно будет попахивать расизмом.
Наконец Зак произносит:
— Мы проверим Али Шакбари и Бехзада Карами.
Шакбари и Карами.
Целую ночь занимались сексом с девушкой, которую напоили до бесчувствия, однако в июне суд оправдал их.
«Она была согласна». «Она сама этого хотела».
На кухонном столе в квартире в Берге?
«Черт подери, она сама хотела. Настоящая шлюха».
Доказать обратное не представляется возможным. И пока Свен в очередной раз отхлебывает свой кофе, Малин думает о том, что существует правда официальная и неофициальная. И полицейские, и средства массовой информации знают, что практически все групповые изнасилования совершаются двумя и более мужчинами-иммигрантами, но никто никогда не пишет об этом и не называет вещи своими именами.
Это неофициальная правда. Неполиткорректная.
Значит, проблемы не существует. А если ее не существует, то ее нельзя обсуждать. И следовательно, она никогда не будет решена.
И есть такие девушки, как Юсефин Давидссон или Ловиса Ельмстедт — так звали жертву Шакбари и Карами.
Такие девушки, как Тереса Эккевед.
«Тереса просто болтается где-нибудь сама по себе».
«Она просто уехала».
«Ничего особенного не случилось».
Когда по окончании совещания Малин садится за свой рабочий стол, звонит ее мобильный.
Где же он?
Ах да, в сумочке.
— Привет, мамочка!
— Туве!
