Гривадий Горпожакс - Джин Грин – Неприкасаемый. Карьера агента ЦРУ № 014
– Мы подготовили досье на каждого из них, – мягко вставил мистер Збарский.
– Прекрасно! – кивнул головой Мерчэнт.
– И все боевые организации черных находятся под круглосуточным наблюдением ФБР, – добавил Збарский.
– Великолепно! – продолжал Мерчэнт. – План будет приведен в действие по сигналу высшей инстанции. Негры – члены конгресса будут немедленно лишены своих постов властью министра юстиции. Для разгрома черных организаций будут привлечены войска. Об опасности, угрожающей стране в случае негритянского восстания, можно судить хотя бы по тому факту, что нью-йоркская полиция насчитывает двадцать пять тысяч полицейских, а черные Нью-Йорка – один миллион человек. Так что без войск нам не обойтись. Со своей стороны мы обязуемся выставить штурмовые отряды белых патриотов в наиболее угрожаемых районах – в центральных районах Юга, на всем восточном побережье страны, в области Великих озер и на западном побережье. Кроме наших отрядов белых добровольцев и войск во главе с «зелеными беретами», разумеется, придется также использовать полицию, всю полицию городов, графств и штатов, всю национальную гвардию.
– И тем не менее этих сил не хватит, – резко перебил Мерчэнта Джордж Карвер, сидя за своим столам.
– Да, не хватит, – согласился Мерчэнт, – но мы рассчитываем на активное участие в подавлении восстания черных или в превентивных репрессиях от сорока до пятидесяти процентов взрослого белого населения под эгидой нашей патриотической организации, что даст нам пятикратное превосходство в численности сил порядка над мятежниками.
– Наши подсчеты, – заявил мистер Збарский, – не расходятся с вашими. Разумеется, мы предусмотрели такие меры, как введение в стране военного положения, приостановление действия конституции и билля о правах, отмены или отсрочки выборов.
– Прекрасно! – резюмировал Мерчэнт, зажигая потухшую сигарету. – Ожидается, что черным мятежникам и их белым подручным удастся захватить власть в ряде городов. Однако белые силы с их неизмеримо более мощной технической оснащенностью, вооружением и более совершенной организацией смогут взять обратно эти города в течение суток. Эту вторую гражданскую войну в истории Соединенных Штатов Америки, господа, мы обязаны предвидеть во всех деталях и уже сегодня решительно действовать во имя белой Америки. Для вас не секрет, что еще во время корейской войны мы охотнее подставляли под пули черных, нежели белых американцев. Теперь же нам нужна не стихийная, а продуманная, планомерная политика выхолащивания цвета черного мужского населения, чтобы избежать второго Вьетнама у себя дома, в Америке. Для этого необходимо всемерно расширить призыв черных в действующую здесь армию, посылать их на самые опасные участки под огонь вьетконговцев, одновременно спасая жизнь наших белых парней, которые еще понадобятся нам дома.
– Потери черных, – заметил Карвер, – уже вдвое превышают потери белых солдат во Вьетнаме, но этого мало.
– Да, мало! – откликнулся Мерчэнт. – И нельзя забывать, что, несмотря на это благоприятное для нас соотношение убитых, постоянно растет число обученных боевых сил черных, весьма опасных для нас дома. Получается, господа, порочный круг: посылая черных солдат в пекло, мы убиваем одних, но готовим других к войне против нас. Как разрешить этот парадокс тайной демографической войны большинства против меньшинства – вот что мы обязаны с вами выяснить.[97]
Лот слушал и думал: «Этот Мерчэнт и остальные говорят дельные вещи. Только непонятно, почему они судили нас в Нюрнберге как расистов!..»
– Я тебя спас, дурачок, – говорил вечером Лот Джину. – Тран Ле Чин была разведчицей Вьетконга, репортером его бамбукового телеграфа. Я прикончил ее для того, чтобы дело не дошло до расследования, чтобы не выяснилось, что из-за тебя сорвалась важнейшая операция.
– Почему она сама оказалась на поле боя? – проговорил Джин. Он сидел, опустив голову, сжимая кулаками виски. – Должно быть, она все-таки любила меня и хотела спасти, – пробормотал Джин.
– Патриотизм, выходит, сильнее любви, – ухмыльнулся Лот. – Выше голову, малыш. Завьем горе веревочкой.
Джин с трудом встал.
– Я не могу тебя видеть, Лот, – проговорил он. – Сегодня не могу.
– Понимаю, – сказал Лот. – Пока.
Джин вышел из бара. В холле его остановил портье и передал пакет от прибывшего днем из Манилы конгрессмена Клиффорда Рейли. В пакете была записка конгрессмена и маленький конверт.
«Лейтенант Грин, – писал конгрессмен. – Миссис Ширли М. Грант, с которой я встретился в Маниле, попросила меня передать вам это письмо. С уважением…»
Джин смял записку и конверт, бросил бумаги в мусорную урну и зашагал к лифту. Он не видел, как к урне тенью скользнул Тео Костецкий-Брудерак…
Лот подъехал на юрком «рено» к американскому посольству, уплатил, выйдя из машины, таксисту и мельком взглянул на неотступно следовавшего за ним от самого отеля до посольства вьетнамца на мотороллере марки «Хондо». Вьетнамец – лицо его было скрыто каской с огромными очками – проехал мимо. Кто он? Агент армии? Военно-морского флота? Посольства? Информационной службы США? Военной полиции? Сайгонских марионеток? Или Вьетконга? Все они имеют свою разведку и соперничают друг с другом.
Лот поднялся на второй этаж посольства, где помещается штаб ЦРУ в Сайгоне, руководящий тремя группами своих работников – администраторов, полевых наблюдателей и «инфильтраторов». Последние – секретные сотрудники, информаторы и оперативники – скрытно действовали во всех американских и правительственных органах в Южном Вьетнаме. В ведении ЦРУ находится и «Группа совместных исследований», которая руководит деятельностью зеленоберетчиков. Одним из офицеров связи этой группы и был недавно назначен майор Лот.
Глава двадцать вторая
Призраки и викинги
(Перевод О. Г.)
– Срочно передай эту радиограмму в штаб Баткэт! – сказал командир команды «Акбэт-234» первый лейтенант Джин Грин, вырывая исписанный лист из блокнота. – Кажется, плохи наши дела, Мэт: разведка установила, что три батальона Вьетконга – целый полк – собирается напасть на наш пост завтра утром. Нет, уже не завтра, – он мельком глянул на ручные часы, – а сегодня!
Мэт, сидя перед походной рацией ПРЦ-10 и большой настенной картой Вьетнама, немедленно начал зашифровывать радиограмму:
«„Баткэт-11“ от „Акбэт-234“. Ожидаю завтра утром нападение на пост силами трех батальонов Виктор-Чарли.[98] Агентурные сведения из источников А-1.[99] Я окружен и отрезан. Мои силы – кроме полной команды „зеленых беретов“, команда „красных беретов“ ЛЛДБ без боевого опыта, полуразвалившийся батальон АРВН и рота СИДГ. По данным разведки, Ви-Си еще не подбросили тяжелое оружие. Прошу выслать по меньшей мере два батальона. АРВН из Фань-Чау с задачей ударить в тыл Ви-Си. Остерегайтесь засад. Также прошу обеспечить с рассвета максимальную воздушную поддержку – непрерывную бомбежку джунглей по всему периметру моей белой зоны…»
Мэт – отличный радист, при армейской норме передачи десяти пятизначных групп в минуту он передает втрое больше. Он пользовался особым шифром, чтобы его радиограммы не прочитали армейская и военно-морская разведки США.
Джин еще раз взглянул на часы. До рассвета – три часа. А вдруг вьетконговцы начнут штурм ночью, в темноте? Тогда надо будет немедленно вызвать самолеты, чтобы они осветили ракетами все джунгли и вырубку белой зоны вокруг поста. Вспыхнут осветительные бомбы, загорится напалм, и тропическая ночь станет днем.
Он вышел из радиорубки, вдохнул душный, влажный воздух, густой от испарений джунглей, поглядел в плотную, беспросветную темень. Было тихо, только стучал дизельный движок, рыдали ящерицы гекко да за черной стеной джунглей тараторили разбуженные вьетконговцами гиббоны. Джин поежился и, сильно прихрамывая, зашагал к офицерскому бараку, в котором он располагался со своим Экс-Оу – начальником штаба первым лейтенантом Фрэнком Хартом.
Фрэнк не спал. Он лежал под москитной сеткой, заложив руки за голову, и смотрел в бетонный потолок. Мало ли о чем думает человек перед боем! На цементном полу валялась непрочитанная книжка в яркой бумажной обложке: «Сокровищница непристойностей. Самые сочные места из эротических произведений всех времен и народов».
Ясно было, что, по крайне мере, в эти минуты мысли этого прыщеватого козла Фрэнки были безмерно далеки от лупанаров Сайгона, где он планомерно прочесывал бордель за борделем.
Над кроватью Фрэнки висели фотокарточки голых красоток, «любивших» Фрэнки в домах терпимости Сайгона, Бангкока, Гонконга, Токио и Сингапура. Над койкой Джина – слоновый бивень с искусно вырезанным вьетнамским пейзажем, образцы живописи по лаку и шелку и другие сувениры Вьетнама.
