Нельсон Демилль - Одиссея Талбота
– Конечно. И ценю вашу догадливость. – Торп осушил стакан с содовой.
Дональд оглянулся и тихо спросил:
– А что случилось с этим Эдвардсом? Ведь его настоящая фамилия Карбури, не так ли? Вы же знали об этом?
– К сожалению, в этом деле мне многое непонятно, – пожал плечами Торп. – Я особенно-то ничего и не знаю. Кто-то говорит, что его будто бы то ли ограбили, то ли убили.
– О Боже! Неприятная история. И все это происходит с английским джентльменом. Да, Нью-Йорк… – грустно покачал головой Дональд. – Но в газетах я ничего об этом не видел.
– Правда? А когда Спинелли говорил с вами?
– Кажется… да, вечером в пятницу. Когда полицейские осматривали номер Эдвардса. Тогда он задал мне всего несколько вопросов. Но потом он приходил еще в субботу, около четырех. Я как раз заступил на смену. В субботу он был понапористей. Он закидал меня вопросами, и мне показалось, что до этого он уже разговаривал с вами.
Торп кивнул.
– Но вы же сказали мне, что не упомянули ни словом об Эдвардсе.
– Клянусь, ни словом. В конце концов, не их дело, с какими просьбами ко мне обращаются члены клуба. Ведь так?
– Так. Кстати, а как насчет нашего разговора о Четвертом июля? – спросил Торп.
– В принципе, я готов. Но… Вы знаете, по праздникам мы получаем тройную ставку.
Торп рассмеялся:
– Серьезно? Я бы и сам поработал за такие деньги. Хорошо, договорились. У вас есть машина?
– Нет. Меня придется привезти и отвезти.
– Ладно. – Торп посмотрел на часы. – Это за разговор. – Он сунул Дональду двадцатидолларовую бумажку.
– Спасибо.
Торп слез со стула.
– Куда сейчас направляетесь?
– Домой, куда же еще, – пожал плечами бармен.
– На метро, автобусе или такси?
– Метро. Северный Бронкс.
– Будьте осторожны. Все эти «банджос» и «бонгос»…
– И это вы мне о них говорите?
– Я вас просто предупредил.
31
Кэтрин Кимберли подскочила в кровати. Сердце у нее испуганно билось. Рука потянулась за автоматическим браунингом, лежавшим на ночном столике. Кэтрин замерла, прислушиваясь.
Телефон! Всего лишь чертов телефон! Она глубоко вздохнула и сняла трубку.
– Да? – Кэтрин посмотрела на часы. Было без нескольких минут шесть.
В трубке раздался голос Торпа:
– Доброе утро. Я тебя не разбудил?
– Ты думаешь, можно отвечать по телефону во сне?
– Классная шутка, – засмеялся Торп. – Ты сегодня бежишь?
– Да. А где ты был вчера вечером? Я пыталась дозвониться тебе чуть ли не до полуночи.
– Да так, гулял.
– Ты не ответил на вопрос. Где?
– На такие вопросы нельзя отвечать по незащищенному телефону, моя дорогая. Когда ты запомнишь это?
– Не читай мне нотаций.
– Извини. Ты пойдешь на вечеринку к ван Дорнам?
Кэтрин прислонилась к спинке кровати, взяла со столика стакан воды и медленными глотками выпила. Только после этого она спросила:
– Ты позвонил мне в шесть утра, чтобы спросить об этом?
– Мне не хотелось бы разминуться с тобой. Я знал, что ты сегодня побежишь. У ван Дорнов начинается в четыре. А фейерверк и музыка – на закате.
– О Господи!
– А мне у них нравится. Послушай, мой катер стоит у пристани в Южной гавани. Давай встретимся там, скажем, в четыре?
– Значит, ты не поедешь на машине?
– Нет. На катере легче будет миновать пробки. Мы доберемся до Глен-Коува за сорок минут.
– Ты не знаешь, О'Брайен идет туда? Что-то я давно его не видела.
– Послушай, если бы он не был в таком возрасте и твоим боссом, я бы приревновал тебя к нему.
– Он мне нравится.
– Он всем нравится. Это джентльмен. Я беру с него пример. Я говорил с ним вчера. Он не приедет.
– Жаль. А Ник? Кстати, сколько человек может взять катер?
– Пять. У Ника, несмотря на праздник, с утра серьезная встреча в Вашингтоне. Сейчас он, видимо, уже едет в аэропорт. Ты что, не хочешь прокатиться на катере со мной вдвоем?
– Мне кажется, тебе следовало бы кого-нибудь подхватить. Может быть, Гренвилов?
– Они скрылись в своем загородном доме сразу же после того, как полиция вышла на них в субботу утром.
– А что, по-твоему, там вообще произошло?
Торп помолчал несколько секунд.
– Что-то странное. Давай обсудим это позже. Кстати, мы можем пригласить на катер Клаудию.
Кэтрин выглянула в окно спальни. Небо над деревьями на востоке начинало светлеть.
– Я думаю, об Арнольде ты тоже знаешь, – произнесла она.
– Конечно. Полицейские очень хотят встретиться с тобой.
– Я готова принять их в офисе во вторник.
– Ты настоящий юрист. Каков маршрут пробежки сегодня?
– Бруклин.
– Ты бежишь одна? – неожиданно спросил Торп.
– Почему ты об этом спрашиваешь?
– Да так. Берегись грабителей.
– Я еще не встречала грабителя, который мог бы справиться со мной. – Она сделала небольшую паузу. – Я бегу с Тони Абрамсом.
Торп несколько секунд молчал, затем сказал:
– Это интересно.
– Почему?
– Я не знал, что он бегает. Почему ты выбрала его? Ведь ты его обгонишь.
– На сегодня я такую задачу перед собой не ставлю. Кстати, я могу пригласить и тебя, пробежка пошла бы тебе на пользу.
– А я могу пригласить тебя поупражняться со штангой и в каратэ, – с некоторой обидой сказал Торп.
– Я не готовлюсь в супермены. И мне кажется, что твое поведение в пятницу было грубым и ничем не спровоцированным. Что на тебя тогда нашло?
– Понимаешь, на меня давят некоторые обстоятельства… – начал было Торп.
– Кстати, я не могла найти тебя в субботу вечером и все воскресенье, а теперь ты поднимаешь меня в шесть утра. Откуда ты звонишь?
– Из «Ломбарди». Я тут провозился с компьютером весь уик-энд. И сегодняшнюю ночь тоже. Я потом тебе все объясню.
Кэтрин глубоко вздохнула.
– Ну, хорошо. Встретимся в четыре.
– Подожди. Может, я присоединюсь к пробежке. Откуда и во сколько ты стартуешь?
– От здания мэрии около семи. Затем выбегаю на бруклинский мост.
– Слишком рано. А как дальше?
– В восемь я буду у дома Абрамса. Генри-стрит, дом 75. Там ты можешь присоединиться к нам.
– А я думал, что Абрамс будет ждать тебя на Тридцать шестой.
– Он меняет места ночевок.
– Почему? Чего-то боится?
– Нет, просто проявляет осторожность. Тебе бы тоже следовало это делать.
– И тебе. Оставайся сегодня ночевать в «Ломбарди».
– Я подумаю.
– Хорошо. Может, я найду тебя в Бруклине. Если нет, то на пристани в четыре.
Кэтрин положила трубку и выбралась из постели. Она натянула короткий халатик, прошла в маленькую гостиную и склонилась над кушеткой.
– Тони! – Кэтрин потрясла Абрамса за плечо.
Он открыл глаза, и она сразу же поняла, что он не спит уже некоторое время.
– Я приму душ первой, – сказала Кэтрин.
– Хорошо. – Он сел на кушетке и зевнул.
– Извините за неудобную кушетку.
– А какие у нас были варианты? – Он потянулся.
– Ну… На кушетке могла спать я.
– Тут еле хватило места для меня одного.
– Не делайте вид, что вы меня не поняли.
Тони осторожно опустил ноги на пол, поддерживая одеяло вокруг бедер. Он протер глаза, снова зевнул и спросил:
– Ну как, кто-нибудь пытался убить вас сегодня ночью?
– Нет, – улыбнулась Кэтрин.
– И меня тоже.
– Я буду готова через десять минут, – сказала Кэтрин и снова прошла в спальню.
Абрамс остался посреди гостиной в белых боксерских трусах. Он сделал несколько наклонов, затем достал револьвер и кобуру из-под подушки и положил их на стол; прошел на кухню и отыскал в холодильнике пакет с апельсиновым соком, налил сок в бумажный стаканчик, выпил и вернулся в гостиную.
Комната была небольшой, но уютной и добротно обставленной довольно старой мебелью. В нише перед окном стоял рабочий стол с лежавшими на нем бумагами. Абрамс предположил, что этот стол может стоить многие тысячи долларов. Тони знал, что весь этот дом, принадлежащий теперь Кэтрин, был построен очень давно, по меньшей мере лет сто назад. Район назывался Уэст Гринвич-Вилледж.
Абрамс подошел к окну. Оно было немного наклонным, как и в доме на Тридцать шестой улице. В стекле Тони обнаружил пузырьки. «Боже, да оно служит здесь еще с тех времен, когда по соседству жили индейцы», – подумал Абрамс.
Он посмотрел вниз, на узкую улицу. Она была очень живописной. Уличные фонари еще не выключили, хотя свет уже исходил в основном от розовеющего неба. Улица оказалась пустынной, подозрительных типов видно не было.
Тони попытался сделать какие-то дополнительные выводы в отношении Кэтрин. Раньше он представлял ее себе этакой штучкой, которую интересовали главным образом витрины Блумингдэйла. Позже он узнал, что она профессионально бегает и уважает О'Брайена, которого он тоже уважал. Потом последовали очередные позитивные открытия… «Да, но есть еще и Торп», – одернул себя Абрамс.
