Лев Квин - ...Начинают и проигрывают
— Из чего следует, что вся операция готовилась давно и тщательно, — продолжил за меня Глеб Максимович. — Тот самый «Онкель» — по-немецки Дядя — все вызнал здесь про отношения в семье Васиных, передал в свой центр, они там отыскали Станислава, устранили его…
Я с жалостью подумал о Матрене Назаровне: бедной женщине предстояло перенести еще один удар: она и не подозревает.
— …И, заменив своим человеком, внедрили в партизанский отряд с прицелом на выход в наши тылы, — закончил Глеб Максимович.
Я напомнил:
— У него гемофилия.
— Или лжегемофилия. При известных условиях можно создать подобие — я справлялся у медиков… Что ж, теперь наш ход. В основном он уже подготовлен. Главная цель — спутать им карты. До сих пор все шло так, как ими задумывалось, по крайней мере, внешне. Теперь в игру вступим мы…
План у Глеба Максимовича был таким. Прямая слежка за Станиславом Васиным, или как там его зовут в действительности, вряд ли что даст. Более целесообразно организовать выезд Станислава с машиной хотя бы на день в соседний город Зеленодольск. Там размещены предприятия, поставляющие сырье для комбината, так что ничего необычного в командировке никто не усмотрит. Туда же отправится и помощник Глеба Максимовича вместе с Арвидом. У них одна задача — подольше задержать Станислава в Зеленодольске. Неисправность машины, авария, ремонт моста через незамерзающую речку Парную на шоссе возле Зеленодольска — что угодно, лишь бы ему пришлось остаться там на более долгий срок, не предусмотренный командировкой.
Это сразу внесет осложнения. Возможно, забеспокоится сам Станислав, возможно, его сообщники, сам Дядя. Не зная, что с ним случилось, и заподозрив неладное, будут искать связи, выяснять всяческими путями, что произошло.
Словом, в спокойной обстановке труднее рассчитывать на неправильные ходы противника. Неожиданная же смена обстановки, непредвиденные осложнения озадачивают, нервируют, приводят к ошибкам.
А достаточно только раз ошибиться…
Как сказал Глеб Максимович, на минуту ума не станет, навек в дураки попадешь!
Той же ночью за Станиславом Васиным, прямо домой с комбината прислали дежурную машину. Привезли его в диспетчерскую и, вручив уже готовое командировочное предписание, срочно отправили в Зеленодольск с двумя работниками из отдела снабжения.
22.
Непредвиденные осложнения начались очень скоро. Только прежде не у Станислава Васина — у меня самого.
С утра я был свободен: моя работа начиналась лишь вечером — и на всю ночь. В сложном концерте, который должен был состояться под управлением главного дирижера Глеба Максимовича, мне отводилась очень скромная роль. Оставалось только утешаться тем, что в оркестре не бывает неважных инструментов, все инструменты важны, и достаточно сфальшивить, скажем, какому-нибудь рожку, как тотчас же нарушается общая стройность звучания.
Так, вероятно, утешают себя все начинающие музыканты. О том, что основную мелодию ведут все-таки другие, они, так же как теперь я, предпочитают не думать.
Ким сегодня тоже что-то в школу не очень спешил, все возился со споим Фронтом.
— Смотри, опоздаешь!
— А нам к десяти. Уроков все равно не будет — пойдем снег чистить.
Стояли буранные дни, перемело все улицы. Снежные бугры поднялись выше заборов, угрожающе подступая к низкорослым хатенкам и застилая свет в окнах первых этажей больших зданий. Горисполком объявил ударный субботник по очистке улиц, и на помощь взрослым поднялся весь школьный народ, начиная с четвертого класса.
— Не поторопишься, то и к десяти опоздаешь.
— Сейчас… Тубо, Фронт, тубо! Молодец ты у меня. Ну, еще разок — и все!
Последнее время Кимка усердно тренировал своего Фронта — где-то кто-то обещал, что собаке будет устроен экзамен, и, если она его выдержит, то, невзирая на неясность породы, ее в виде исключения примут в служебные. А это был бы для Фронта единственный выход: бедная псина, как на зло, матерела день ото дня, аппетиты ее росли, и становилось все труднее добывать для нее корм…
Еще вчера вечером я твердо решил поймать постоянно ускользавшего от меня «Джорджа из Динки-джаза», — наверное, во всем городе я да Арвид не посмотрели комедии.
Но и на сей раз ничего не вышло. Только двинул от дома в сторону клуба, в котором фильм шел последний день, как меня окликнули:
— Товарищ лейтенант!
Я обернулся. Вся улица была усеяна школьниками, азартно кидавшими снег широкими фанерными лопатами. Смех, шутки, веселые выкрики — этот народец иначе не может.
Кто позвал? Может, не меня? Вон там идут двое военных.
Но, воткнув в снег лопату, ко мне уже спешила, с трудом выдергивая валенки из глубокого снега, Зоя Сарычева.
— Узнаете? — раскраснелась, улыбается. — Ой, большое, большое вам спасибо!
— За что? — поинтересовался я.
— Как за что? За Андрея, конечно! Вот знала, знала — не может он!
Сияющей, прямо так и излучающей радость девушке я был вынужден, скрепя сердце, сказать сухо и жестко, как самый последний бюрократ.
— Я не разделяю вашего убеждения о невиновности Смагина.
И никак иначе! Оперуполномоченный Клепиков должен непоколебимо верить в вину Андрея. Нельзя раньше времени настораживать тех, кто придумал всю хитроумную комбинацию,
— Как! — черные глаза Зои округлились. — Вы все еще считаете — он?
— У меня нет причин думать по-другому.
Ну сухарь, ну черствый ржаной сухарь!
— Но тогда… Андрея же выпустили.
Меня захлестнуло предчувствие неожиданной беды.
— Как выпустили? Кто?
— Не знаю… Я считала — вы.
— Вы его видели? Где? Когда?
Девушка совсем растерялась:
— Ну… Вчера… Он пришел — и сразу ко мне… Говорит: лейтенант — человек! Говорит…
Больше я слушать не стал. Повернул в сторону, противоположную той, куда шел, и рысцой побежал в прокуратуру. На сей раз я действительно бежал, хотя привычная ноющая боль в месте ранения сразу сделалась острее, и лишь старался на бегу больше налегать на здоровую ногу, из-за чего двигался не плавно, а неровными скачками, как подбитый заяц, привлекая к себе веселое внимание прохожих.
Произошла катастрофа! Непредвиденная катастрофа с далеко идущими последствиями! И ведь это можно было предусмотреть. Надо было!
Эх, детектив-дефектив!…
К счастью для Аделаиды, ее не оказалось в тот момент в приемной. Она, конечно, встала бы у меня на пути, и я бы смел ее, как пушинку.
Ворвался к Вадиму и с порога:
— Ты его выпустил? Ты?
Мой крик его не тронул — прокурорские уши слышали и не такие вопли. Глянул на меня внимательно:
— Сначала садись… Вот так!… Ну, здравствуй.
— Здорово! — бросил я. — Слушай, Вадим…
— Подымишь? — перебил он. — Нет? Твое дело.
Закурил сам, пустил дым через ноздри и, откинувшись в кресле, со смешком покачал головой:
— Откалываешь номера! Я даже подумал: пьян.
— Нет, Вадим, ты соображаешь, что наделал?
— А что, собственно, случилось? — Вадим непонимающе наморщил лоб. — Не ты ли сам, дорогой товарищ Клепиков, вот здесь, в этом же кабинете, сидя на том же стуле, доказывал мне, что старик Арсеньев прав, что парень невиновен и его нужно освободить? А теперь, когда я, спокойно поразмыслив на досуге, пришел к тому же выводу, ты вламываешься ко мне и поднимаешь хай!
Он же прав! С какой стороны ни возьми, Вадим прав! Ну, считал сначала так, потом иначе. Что он, не может ошибиться? Не может исправлять свои ошибки? Это я сам выдумал: прокурор жаждет крови — и решил на основании своей собственной придумки, что Вадим не выпустит Смагина…
— И вообще — ты кто: юрист или авантюрист? — глаза Вадима стали холодными и строгими: — Арестованного разагитировал, наплел ему каких-то историй; тот даже без тебя из тюрьмы выходить не хотел. Знаешь, что полагается за такие штучки-дрючки?
— Значит, Андрей сказал? — я отнял руки от лица. — Сказал, а ты все равно? Эх…
— Слушай, а тебе не кажется, что ты злоупотребляешь моей дружбой? — Вадим гневно сжал губы, и они некрасиво расплющились, потеряв форму сердечка. — Что за тон? Вот возьму и вышвырну тебя из кабинета, как котенка! — И мгновенно смягчившись, сожалея, видимо, о своей резкости, продолжал уже в другом, дружеском тоне. — Как тебе не стыдно, Виктор! Я не человек, да? У меня нет человеческих чувств, нет гуманности, нет справедливости — все растерял! Вижу, что парень не виноват, — и должен держать его в каталажке. Почему? Во имя чего? Непонятно!… Темнишь что-то, Виктор, ой, темнишь! Если у тебя есть новые доказательства — пожалуйста, давай выкладывай, рассмотрим вместе, я сам буду рад…
В кабинет, задыхаясь, ворвалась Аделаида.
— Идут!
Вадим поднялся, поправил галстук, прическу.
— Продолжим завтра, — сказал торопливо. — А сейчас извини…
