Сергей Донской - Глаз урагана
В реальности от кровопролития тоже никуда не деться.
Перескакивая с мультяшного канала на какую-то «мыльную оперу» с лейтмотивом «Педро, Педро, я всегда хранила тебе верность», Галатей ощутил легкий укол тревоги. Телевизионный Педро, сомневавшийся в целомудрии нареченной, слегка смахивал на Сашу Горовца, каким тот мог бы стать, отрасти он кудри, бакенбарды, усы и покрась их в черный цвет. Взглянув на часы, Галатей стал успокаивать себя: мол, если Саша в точности выполнил все инструкции, то сейчас он находится в полной безопасности.
Если выполнил… А если нет?
Галатей щелкнул пультом. На экране плыли небоскребы, снятые с высоты птичьего полета, поверх них возникали и пропадали титры. Стандартное начало стандартного американского фильма. Но примитивное кино – не показатель примитивного мышления. И в ЦРУ работают далеко не те бездари, которые штампуют сценарии триллеров. Как поступили бы эти ребята в том случае, если бы они заподозрили Сашу в предательстве?
Галатей методично заработал кнопкой пульта, отстраненно наблюдая за мельканием сцен и кадров.
«Успокойся, – говорил он себе. – Саша не отличается особой дисциплинированностью, но вряд ли он ослушался приказа. Американцы велели ему явиться в посольство, и я подтвердил, что сделать это необходимо. Понятное дело, что обстоятельно допрошенный и выполнивший свою миссию русский больше не представляет интереса для ЦРУ, однако сам он не подозревает об этом. Как бы не подозревает. Итак, Саша прибывает в посольство, получает от ворот поворот, а потом уж отправляется в Луксор, где утром его встретят наши люди. Селиться в отеле я ему запретил, следовательно, ночь он проведет в кафе или на прогулочной фелюке. Там легче всего избежать опеки многочисленных информаторов. Одним словом, повода для беспокойства нет…»
Есть!
Об этом говорила интуиция Галатея. На этом настаивал весь его профессиональный и жизненный опыт. Он посмотрел в серый провал балконной двери и вдруг понял: Саша не явился в посольство.
Не явился, и все тут!
Может быть, он просто недооценил опасность. Или, наоборот, побоялся очутиться на знакомом кресле для пыток. Не исключено также, что он решил снять стресс известным русским народным способом. Как бы то ни было, а Саша покинул Каир сразу после того, как доставил Наталью Верещагину в Город Мертвых. Поскольку ему не было известно, как именно станут развиваться дальнейшие события, он уехал с чувством выполненного долга, понятия не имея, что американцы попали в засаду. Что двое из них искалечены и надолго выведены из строя. Что руководивший операцией полковник Лэдли явно взбешен неожиданным поворотом событий. И он жаждет мести.
Жаждал мести, мрачно поправился Галатей, когда выслушал короткое сообщение по каналу Каирского телевидения. Репортаж шел вторым по счету и был посвящен нападению на русского туриста во время путешествия по Нилу на прогулочном судне.
Саша Горовец не послушался Галатея. Он проявил легкомыслие, а американцы – злопамятство. Случилось то, что должно было случиться.
Галатей выключил телевизор. Экран погас. Вместе с множеством чужих жизней и судеб.
* * *Проснувшаяся Наташа смотрела на Галатея, и в предрассветных сумерках ее глаза казались двумя черными дырами.
– Ты чем-то расстроен? – спросила она.
Нет, конечно же, нет. С чего ты взяла? Разведчики никогда не бывают расстроенными. Они не печалятся и не нервничают. Неукоснительно исполняют свой долг вдали от родины, неутомимые, как роботы, лишенные сомнений, комплексов и эмоций.
– Есть немного, – буркнул Галатей совершенно неожиданно для себя. Вместо того чтобы отгородиться от Наташи незримой стеной отчуждения, он позволил себе немного искренности. Невозможно постоянно кривить душой, лукавить, притворяться, вводить в заблуждение, маскироваться и скрывать истинные чувства. Иногда так хочется побыть самим собой. Если и не самим собой, то кем-то отчасти на него похожим.
– Что-то случилось? – спросила Наташа.
Голос у нее был с хрипотцой, волосы взлохмачены, лицо помято, но все же она оставалась женщиной… достаточно молодой женщиной… весьма симпатичной… и очень легко одетой…
– Случилось, – ответил Галатей после непродолжительной паузы. – Всегда что-нибудь случается.
– Саша?
– Почему обязательно Саша?
– Шестое чувство, – пояснила Наташа, меняя позу.
Возможно, в ее представлении, именно так возлежала на своем ложе Клеопатра. Возможно, она понятия не имела, кто такая Клеопатра. Но получилось эффектно. Настолько эффектно, что Галатей перевел взгляд на серо-малиновое небо.
– Светает, – брякнул он, догадываясь, что это не самое меткое высказывание за его жизнь.
– Я так и знала, – тихо произнесла Наташа.
– Это естественно, – пожал плечами Галатей. – Ночь всегда сменяется утром, полагаю.
– Я говорю про Сашу. У него было такое лицо…
– Какое?
– Словно он задумал что-то… Нет, вру. – Наташа тряхнула нечесаной гривой волос. – У него было лицо человека, которому все по барабану. Лицо смертельно уставшего человека.
Смертельно… Лучше не скажешь.
Скрывая растерянность, Галатей кашлянул, провел ладонью по свежевыбритому подбородку и буркнул:
– Вот черт, кажется, раздражение.
Наташа потупилась:
– Извините.
– За что?
– Я воспользовалась вашим бритвенным станком. Забыла предупредить.
– Станок? – изумился Галатей, пытаясь поймать взгляд Наташиных глаз, занавешенных волосами. – Зачем он вам понадобился?
– Вы что, с луны свалились? – удивилась она в свою очередь. – Я же не пятилетняя девочка.
– И что из этого следует? – спросил Галатей.
Наташа полюбовалась его нахмуренными бровями и неожиданно прыснула:
– Из этого следует, что у меня ярко выражены вторичные половые признаки. Перечислить?
– Не надо, – пробормотал Галатей, злясь на себя за непонятливость. Теперь приходилось воротить лицо, чтобы развеселившаяся Наташа не заметила, как ее опекун мучительно краснеет, словно молокосос, впервые открывший для себя маленькие женские тайны.
– Вам спать хочется? – спросила Наташа изменившимся голосом.
– Да, вздремну, пожалуй, – ответил Галатей, вминая затылок в жесткую спинку кресла. – Время еще есть.
– Ложитесь на кровать. Я не воспользуюсь вашим беспомощным состоянием, обещаю.
– Мне и здесь хорошо.
Таким тоном разговаривают дети, лишенные сказок на ночь. Им предложили, они отказались, а потом упрямство и обида мешают им пойти на попятный.
– А мне – не очень, – тихо сказала Наташа.
– Сочувствую, – процедил Галатей, не открывая глаз.
– А если мне страшно? Если мне одиноко и холодно?
– Поутру это пройдет, полагаю.
– Так уже утро.
Галатей услышал шорох, а потом решительное шлепанье босых ног, прекратившееся совсем рядом. Точно лягушка по болоту проскакала. Разомкнув веки, он увидел возвышающуюся над собой Наташу. Неподвижную, как мраморная статуя, и, наверное, такую же холодную и гладкую. Неудержимо захотелось прижаться к ней пылающим лицом.
– Прекратите строить из себя ненасытную куртизанку, – произнес Галатей.
– Я только хочу поменяться с вами местами, – заявила Наташа искренним до неправдоподобия голосом.
Она стояла не просто рядом, она стояла почти вплотную. Кожа у нее оказалась вовсе даже не холодной, а очень даже горячей, настолько обжигающей, что от случайного прикосновения бедра Галатей вцепился в подлокотники с такой силой, словно сидел в горящем самолете, приготовившись катапультироваться вместе со своим чертовым креслом.
– Плохая идея, – буркнул он, невольно прислушиваясь к биению своего сердца.
– Почему? – спросила Наташа.
– Потому что каждому в этом мире отведено свое собственное место, и менять его я не намерен.
Галатей встал, ускользая за пределы Наташиного энергетического поля. Против ожидания это получилось легко. Достаточно было вызвать мысленный образ жены, а потом – Саши. Не того Саши, каким показали его в сводке новостей. Другого. Жизнерадостного, сильного, бесшабашного. Последнее качество его и подвело. Галатей был бы последним идиотом, если бы позволил себе хоть на минуту стать таким же беззаботным.
И он был бы последним подлецом, если бы завалился на кровать с женщиной, косвенно виновной в смерти товарища.
Прихватив телефон, Галатей удалился в ванную комнату.
* * *Месть врагам никогда не являлась прерогативой разведчиков. Она вообще не входит в их компетенцию. Разведчики подневольны и очень ограничены в своих действиях. Свобода выбора появляется у них лишь в критических ситуациях, а от такой свободы удовольствия мало.
Координацией разведывательной деятельности в каждой конкретной стране занимается легальная резидентура, то есть сотрудники, действующие под дипломатическим прикрытием в посольстве. Резидент, он же Командир или Навигатор, отвечает за все и вся. Он не нуждается ни в чьих советах и рекомендациях, он принимает решения единолично и имеет достаточно полномочий, чтобы претворять свои планы в жизнь. В его власти казнить и миловать. Но смертные приговоры крайне редко приводятся в исполнение за границей. «Не гадь там, где живешь и работаешь», – вот принцип любой резидентуры, сформулированный грубо, зато предельно точно.
