Данил Корецкий - Расписной
– Молодец! Видать, ты парень боевой. Я таких люблю!
Потапыч налил очередной стаканчик.
– А кобуру пустую зачем нацепил? – подколол Вольф старика, поднимая стул.
– Где ты видал пустую? – обиженно пробасил тот. – Я в игрушки не играю…
К удивлению Вольфа, Потапыч сноровисто отстегнул застежку и извлек всамделишный «ТТ», точь-в-точь такой, как на фотографии. Привычно вынул обойму с патронами и протянул безопасный теперь пистолет Вольфу.
– На-ко, почитай!
Еще больше удивленный, Вольф рассмотрел на потертом затворе гравировку: «В. П. Раздорову от наркомвнудел Л. П. Берия».
– Видал, какая «пустая»? – Потапыч требовательно протянул руку и забрал «ТТ» обратно. – Сколько раз участковый приходил, сдать предлагал. Мол, зачем старому хрычу оружие? Только у меня ответ один: не ты награждал, не тебе отбирать! А мне еще сгодится, на крайний случай… Ну ладно, – Потапыч махнул рукой. – Расскажи лучше, как там мои картинки – нормально проканали?
Вольф вздохнул:
– Были проблемы, Потапыч, были.
Он коротко пересказал сомнения Коляши во Владимирской тюрьме. Потапыч пожамкал губами:
– Всего не предусмотришь. Я так думаю: раз ты здесь сидишь, значит, зэки их признали!
– Слышь, Потапыч, я почти не пил и трезвый остался. Только… Короче, разговаривают твои картинки. Особенно кот активный. Советы дает, подсказки… Я считаю, он мне жизнь спас! И другие помогали. Рыцарь об опасности предупредил, несколько раз я их глазами назад смотрел, в темноте далеко видел… Как такое возможно?
Потапыч пожал плечами:
– Да так и возможно. Ты же весь на нервах, вот и мерещится… Мне тоже, бывало, кто-то подсказывал. Мол, то сделай, а этого – не моги… Иногда прямо как голос чей-то. Интуиция это, вот что. Хотя… Слышал я подобное от зэков пару раз. Только знаешь, когда они долго сидят, у них ведь мозги размягчаются. Наверное, от онанизма. От них еще и не такое услышишь!
Вольф перегнулся через стол.
– Да пойми, Потапыч, не мерещилось мне! Вот, например, в камере вши всех поедом ели, а меня не трогали! Кот сказал, что они их ловят!
Потапыч посмотрел с укоризной, как на несмышленыша:
– Ну как они могут вшей ловить, ты подумай? Они же неживые. Они нарисованные. Я их сам и нарисовал. Отдохнуть тебе надо, вот что. Давай на боковую, сейчас мундир скину и на диване тебе постелю.
Энкавэдэшник встал и направился в спальню. Ниже кителя на нем были старые тренировочные брюки, растянутые на коленях.
* * *Вольф вынырнул из тяжелого забытья, не понимая, где находится и что с ним происходит. Белая наволочка под головой, черный дерматин перед лицом и чья-то рука, настойчиво трясущая за плечо.
– Вставай, Петро, там старуха уже два часа дожидается, замерзла небось…
– А-а-а, – Вольф облегченно расслабился. – Я же говорил, меня Владимиром зовут.
– Я этого не знаю, – кряхтя отозвался Потапыч. – Мне положено знать, что ты Петр. Вот я и говорю: здоров ты спать, Петро! Одиннадцать скоро.
– А старуха где дожидается? – Вольф сел и потянулся. В окно ярко светило солнце, искрился на раме пушистый снежок.
– Да внизу, на скамеечке, где ж еще. А может, гуляет вокруг дома, в мороз на одном месте долго не усидишь…
– Так чего ж она домой не идет? Меня стесняется, что ли?
– Потому что порядок знает, привыкла за столько лет.
– Какой порядок?
– Обыкновенный. Видеть-то ей тебя ни к чему. Я ее у соседнего подъезда посадил, сюда спиной. Как положено.
– К чему эти сложности, Потапыч? Кончились мои секреты. Я теперь обыкновенный человек.
– Это твое дело, Петро. А мы живем, как приучены. Ты извини, придется без завтрака…
– Спасибо за ночлег, Потапыч. А без жратвы я могу неделю обходиться.
– Молодец. Когда-то и я мог. Не поминай лихом.
Вольф быстро оделся. На пороге на миг задержался:
– Потапыч, а свести твои картинки можно?
– Свести?! – Энкавэдэшник присвистнул. – Как же их сведешь? Я ведь по-настоящему колол. Перстенек или крестик срезать можно, вместе с кожей. Но рубец-то останется. А собор куда денешь? И остальной зверинец? Этак ты весь будешь сплошным шрамом. Еще хуже…
– А электрофорез?
– Какой такой форез?
– Александр Иванович говорил, что электричеством чернила из-под кожи можно вытянуть.
Домовой втянул нижнюю губу и покачал головой:
– Это я не знаю. Раз Александр Иваныч сказал… Может, у них счас и есть такое… Не знаю, врать не буду.
Выйдя на улицу, Вольф прищурился на солнце, с наслаждением вдохнул чистый морозный воздух и осмотрелся. Жены Потапыча он не увидел.
Из автомата Вольф позвонил Петрунову, но его напарник ответил, что подполковник будет к концу дня. Вольф выругался. Москва не такой город, где полдня может бесцельно бродить человек в новой одежде, без документов и с зэковскими татуировками. Здесь полно милиции: экипажи патрульно-постовой службы, участковые, сыщики, агентура уголовного розыска… Плюс оперативники КГБ и их агентура…
Но делать было нечего. Вольф сходил в кино, прошелся по Арбату, перекусил в бутербродной. Как ни странно, но никто его не останавливал и не проверял документы. Похоже, он переоценивал возможности столичных спецслужб.
Около пяти часов, добравшись до площади Дзержинского, Вольф, как обычный посетитель, зашел в бюро пропусков и позвонил Петрунову. Через несколько минут он наконец попал в знакомый кабинет.
Подполковник изучал папку с документами.
– Кажется, все в порядке, информация подтверждается, – поздоровавшись, сказал он. – Четыре московских объекта уже отработаны. Этот Сокольски еще больший негодяй, чем мы предполагали. Носитель всех пороков. Пьянство, разврат, наркотики, растление малолетних…
Александр Иванович потряс пачкой объяснительных, потом достал измятый пакет.
– Вот, даже интересные снимки собрали, для наглядности. Московские элитные притоны. Он тут такое выделывает! Хочешь посмотреть?
– Нет. Я заочно сыт по горло этим Сокольски. У меня свои проблемы.
– Что случилось? – насторожился Петрунов, откладывая фотографии.
Вольф рассказал о том, что произошло вчера.
– Кто бы мог предположить, – задумчиво произнес Александр Иванович. – Такая острая реакция на татуировки… За ней кроется какая-то причина, которую мы не учли… Это очень неприятно…
– Да уж, действительно! – с горьким сарказмом сказал Владимир. – Все мое задание сплошные неприятности, и в конце – разрушение семьи!
– Не надо раньше времени сгущать краски, может, все и обойдется. Поживешь пока в нашей малосемейке на Вернадского, а потом все образуется, – успокоил Петрунов.
– Образуется! – хмыкнул Вольф. – Давайте быстрее убирать всю эту картинную галерею! Потапыч сказал, что ее не сведешь. Но вы ведь обещали! Электрофорезом. Один электрод туда, один сюда, тушь из-под кожи высасывается – и на марлю… А марлю в мусорник. Так? Ведь так же?!
Подполковник кивнул:
– Конечно. Электрофорез чудеса творит! Успокойся. Еще проблемы есть?
Вольф глубоко вздохнул, сбрасывая охватившее его напряжение:
– Мне нужны документы. Без них я как голый!
Несколько секунд Петрунов сидел неподвижно. Потом достал из сейфа заклеенный конверт из плотной бумаги, ножницами отрезал край и вытряхнул содержимое на стол.
– Держи. Паспорт, часы Грибачева, его визитка… Не собираешься позвонить старому знакомому?
– Пока повода нет. А удостоверение?
– Да… Как говорится, дай бог, чтобы поводов и не было. Ведь ты звонил Генеральному секретарю ЦК, когда тебя окончательно загнали в угол. Лучше, чтобы это не повторялось. Хотя сама возможность такого звонка служит тебе охранной грамотой.
– Где мое удостоверение? – повторил Вольф.
– Здесь, где же еще?
Александр Иванович вытряхнул удостоверение, которое вначале зажал двумя пальцами в углу конверта, раскрыл его.
– Так, срок годности еще не истек. Правда, с прежней должности ты вроде откомандирован, а на новую еще не назначен…
– Ну и что?
– Да, пожалуй, это формальность.
Подполковник протянул Вольфу документ. Вряд ли генерал Вострецов одобрил бы его поступок. Но семь бед – один ответ!
Привычно сунув картонный прямоугольник в нагрудный карман пиджака, Вольф почувствовал, что чувство уязвимости перед внешним миром бесследно исчезло.
– Надо поехать, забрать свои вещи… – Он замешкался. – Не хочется идти в этот дурдом… Может, позвонить вначале?
Петрунов придвинул ему телефон, продиктовал номер.
– Алло, – трубку взяла Александра Сергеевна.
– Это Владимир. Вы в курсе, что Лаура выгнала меня из дома? Я хочу заехать за вещами…
– Здравствуй, Володя! Ты неправильно все понял, никто тебя не выгонял, дело совсем в другом… Приезжай, я все объясню!
– А моя жена не выбросится из окна?
– Ее нет дома. И потом… Но это не телефонный разговор…
– Ладно, еду, – положив трубку, Вольф посмотрел на Петрунова.
