Чингиз Абдуллаев - Семейные тайны
– Хорошо, я не буду вам мешать готовиться к подготовке плана разоблачения убийцы, – сказала Эмма и, не говоря больше ни слова, повернулась и вышла из библиотеки.
Дронго наклонился, всматриваясь в пол. Так он искал что-то на полу минут двадцать. Наконец нашел и удовлетворенно кивнул, поднимая блестки от материала. Только после этого вышел из библиотеки, решив найти инспектора Нерлингера или следователя Менцеля.
Следователя он нигде не смог найти. Тот, очевидно, выехал в управление. А вот Нерлингера он нашел и с помощью переводчика сумел объясниться с инспектором. Нерлингер недоверчиво выслушал предложение эксперта и предупредил, что снимает с себя всякую ответственность за предстоящий исход операции. После чего согласился помочь Дронго.
Ровно через час все участники печальных событий собрались наконец в гостиной, чтобы выслушать Дронго. Здесь были Берндт и Мадлен, сидевшие рядом. Здесь были Герман и Анна, стулья которых находились на приличном расстоянии друг от друга. Здесь была Эмма, недоверчиво смотревшая на Дронго и ожидавшая развязки этой кровавой истории. Здесь был Арнольд Пастушенко, который уже ничего не понимал в происходившем, но интуитивно чувствовал, что сейчас здесь произойдет нечто очень важное. Сюда приехал следователь Менцель, которому Нерлингер рассказал о предложении эксперта. Здесь устроился сам инспектор, который привез переводчика, чтобы сразу быть в курсе того, что станет говорить Дронго. Сюда позвали даже Калерию Яковлевну, которая сидела ближе к кухне и явно волновалась, поглядывая по сторонам. Единственной, кого здесь не было, – это маленькой Евы, психику которой было решено поберечь и не приглашать для тяжелого разговора в гостиную. Все ждали появления Дронго. Он вошел в двери, вежливо поздоровался и прошел к середине комнаты, встав рядом со столом, у того места, где несколько дней назад сидела хозяйка дома.
– Должен сказать, что мы действительно случайно встретились с фрау Эммой Вихерт в Баден-Бадене, – начал свой рассказ Дронго. – И она сумела вспомнить, что больше десяти лет назад, когда была еще студенткой местного вуза, она встретила меня во время расследования одного из дел, связанных с приездом курьеров из Багдада. Тогда только начинались события в Ираке, куда вторгались американские войска. Но это были дела давно минувших дней.
Эмма чувствовала напряжение, которое царило в последние дни в семье ее старшей сестры и вообще в их семьях. Не забывайте, что сама фрау Вихер уже подала на развод и теперь не хотела даже, чтобы ее называли по фамилии мужа. Эмма пригласила меня в Берлин, куда я должен был все равно приехать для деловых встреч. Уже с первых минут моего появления в этом доме я обнаружил крайние противоречия, которые царили здесь на протяжении довольно длительного времени. Было понятно, что подобные отношения могли закончиться очень печально, что, в общем, и произошло. Однако в случившихся убийствах был свой существенный нюанс, который при расследовании этих преступлений сбивал с толку не только меня, но и самого герра следователя, который полагал данное убийство простым и примитивным.
Менцель нахмурился, но не стал возражать. Дронго продолжал:
– Все разговоры о том, что это могли быть непримиримые противоречия между родственниками, когда тяжелый характер погибшей Марты довлел над всем остальным, оказались несостоятельными, – сообщил Дронго. – К счастью, в наше время уже не убивают из-за законов чести, мести, из-за ревности и даже любви. И уж тем более не убивают из-за несовместимости характеров.
– Это мы понимаем, – не выдержал Берндт. – Может, вы, наконец, перейдете к главной теме вашего выступления?
– Обязательно перейду, – согласился Дронго. – Итак, за день до юбилея хозяйки дома здесь появляются ее зять и ее дочь, которые внимательно осматривают весь дом. К этому времени предприимчивый банкир уже знает, что цена дома может достигать четырехсот тысяч евро, а в библиотеке хранятся ценные фолианты, которые тоже можно продать.
– Какая глупость! – громко сказала Мадлен. – Мы даже не были в этой библиотеке.
– Позвольте вам возразить, – произнес Дронго, – примерно час назад в результате тщательного осмотра библиотеки я нашел на полу блестки от вашего синего костюма, фрау Мадлен. А это значит, что вы успели побывать со своим мужем и в библиотеке.
– Возможно, мы там были, – согласился Берндт, – хотя лично я не вижу в этом ничего криминального. В конце концов, моя жена – прямая наследница хозяйки дома и ее сестры. Поэтому мы хотели разобраться в стоимости имущества и остающейся недвижимости.
– Не сомневаюсь, что намерения у вас были самые благие, – кивнул Дронго. – Однако после тщательного осмотра помещения и получения сведений по другим каналам, когда вы узнали о том, что тетя Сюзанна получила около девяти миллионов евро наследства, а опекуном будет назначена ее старшая сестра, у вас возник план реального получения всех денег, которые можно было переоформить на себя.
Мадлен нахмурилась. Берндт покачал головой:
– Чушь! Все равно все эти деньги достались бы нам. Рано или поздно.
– Могло быть поздно, – парировал Дронго. – Итак, ваша супруга решила, что ждать больше просто не имеет смысла, и поэтому она сама приняла такое решение. Все знали, что младшая сестра Марты давно болеет и плохо себя чувствует. Если бы ее хватил инфаркт во время празднования юбилея или инсульт, то никто бы не стал даже выискивать причину смерти, настаивая на вскрытии, настолько ожидаемым и естественным был бы этот факт. Однако все испортила сама Сюзанна. Но давайте по порядку… Я начертил схему, кто и где находился в тот момент, когда Герман потушил свет и Калерия Яковлевна вкатила тележку с тортом, появившись рядом с хозяйкой дома слева от нее. Таким образом, путь слева был блокирован тележкой с тортом, самой Калерией Яковлевной и стоявшим у выключателя Германом. Значит, пройти отсюда не было никакой возможности. А вот с правой стороны к столику Марты могли подойти либо кто-то из семейной пары Берндт – Мадлен, либо из семьи Пастушенко. Когда я разговаривал сегодня с тетей Сюзанной, я спросил ее, кто мог положить специальные лекарства в ее бокал. Она сразу ответила, что это могла быть Эмма. Однако я помнил, что Герман в разговоре с ней напомнил о том, что именно Эмма привела меня сюда, познакомив с остальными. И подсознательно Сюзанна ответила мне, что лекарство в ее бокал положила Эмма. А ведь я сказал, что Эмма не могла пройти к столу, так как с этой стороны он был блокирован принесенным тортом и стоявшими людьми. Значит, она должна была подняться, обойти стол и меня и подойти к бокалам с другой стороны. Но она этого не сделала, ведь она сидела рядом со мной, и я бы сразу это почувствовал. Однако Сюзанна в разговоре со мной выдала ключевую фразу. Она сказала, что это была Эмма, и добавила – моя племянница. А ее племянницей в гостиной была только Мадлен, которая сидела рядом с ней и которая могла, не вставая, бросить яд в бокал Сюзанны. Но самое поразительное, что Сюзанна могла и не увидеть, кто именно бросает ей лекарство и для чего это делает. Она просто обратила внимание, что обходивший стол Арнольд налил ей совсем немного шампанского, тогда как в бокале ее сестры шампанского было много. Если вы сейчас сосредоточитесь, то вспомните, как Марта сделала замечание Арнольду, отметив, что в ее бокале почти нет шампанского. Сейчас нам становится понятным, что это был не ее бокал. После того как она отодвинула в свою сторону все бокалы, они перемешались, и Сюзанна взяла ее бокал, а Марта взяла бокал, предназначенный для ее сестры. Марта выпила шампанское с ядом и начала терять сознание. Вспомните, как убивалась Мадлен, которая все время повторяла слова «бедная мама». Очевидно, что речь шла не о состоянии ее финансовых счетов, а о несчастном случае, который так потряс ее дочь, повергнув Мадлен в настоящий шок.
Берндт быстро взглянул на свою жену, но не стал ничего переспрашивать. Герман помрачнел. Эмма впервые перестала хмуриться.
– Интересная теория, но без доказательств, – сказал Арнольд.
– На бокале, из которого пила погибшая, были отпечатки пальцев ее младшей сестры Сюзанны, – напомнил Дронго. – А это и есть решающее доказательство. Однако пойдем дальше. Мадлен явно не рассчитывала на подобный исход дела. А когда она узнала, что мать сама перепутала бокалы и на ее бокале были отпечатки пальцев сестры, то вообще начала паниковать. И единственной возможностью замести следы была организация второго убийства с выходом на конкретного исполнителя.
Услышав эти слова, Арнольд шумно вздохнул. Он не смотрел в сторону Мадлен. Слушая Дронго, он глядел прямо перед собой. Пастушенко уже начал догадываться, о чем именно расскажет Дронго, и поэтому сидел, словно оцепеневший. Дронго продолжал говорить:
