Леонид Стоянов - На крыше мира
Владимир Константинович, осторожно повернувшись, тихо вышел в столовую. Здесь он снял валенки и, не раздеваясь, повалился на диван.
А в это время Савченко сидел у себя Дома и смотрел на маленький листок бумага, на котором были записаны два ряда цифр. Лицо его выражало крайнее напряжение и досаду: Как прочесть эту шифровку?
Савченко прикидывал, пробовал подставлять различные буквы, но ничего не получалось. Наконец, он в сердцах свернул листок и сунул его в карман. Видно, только в приключенческих романах легко расшифровывают послания врага! Нет, тут нужен специалист.
Парторг посмотрел на свою опустевшую, истопленную комнату, поежился от. холода. Варя, как и все, ночевала на Хатынарте. Он достал из кармана бумажку и просидел над пей до рассвета.
Наскоро протерев снегом лицо и руки, Савченко решил проведать Пальцева. Радиста он застал в постели. Голова его была обвязана мокрым полотенцем, лицо горело, глаза казались большими и блестели, как покрытые лаком. У изголовья стояла табуретка, на ней стакан остывшего чаю.
— Вы что. заболели, товарищ Пальцев?
— Да нет, так, немножко… Грипп, по всей вероятности. — Радист закашлялся.
— К врачу обращались?
— Нет.
— Почему? Вот это уже нехорошо… Хотите совсем свалиться?
— Я принимал аспирин. Да вы не беспокойтесь. У меня это бывает, Пройдет. Что же вы стоите? Садитесь. Я, собственно, не так давно и пришел…
— Работали?
— Да. Но сегодня позывных не слышал. Как видно, те передачи только в определенные дни.
— Вы не пробовали расшифровать передачу.
— Пробовал. Ничего не вышло.
Плохие мы с вами следователи, товарищ Пальцев.
— Мне никогда еще не приходилось этим заниматься.
Пальцев снял с головы полотенце, намочил его в тарелке и снова закашлялся. На его бледных и худых щеках выступили слабые пятна румянца. Савченко пощупал его лоб, нахмурился.
— Вот что. Я вам сейчас пришлю врача.
— Э, бросьте! — досадливо отодвинулся Пальцев. — Что он мне поможет, врач.
— Человеку надоела жизнь… — с добродушной насмешкой сказал Савченко, — Напрасно. Сейчас только жить да драться. Врача я вам всё-же пришлю.
Савченко вышел.
Послав к Пальцеву Елизавету Карповну, он опять вернулся к себе в комнату и лег на кровать, пододвинув под ноги табуретку, чтобы не испачкать валенками одеяло. Однако, сна не было. Вечером, возвращаясь с перевала он думал, что заснет на ходу. А сейчас нахлынувшие мысли отогнали сон. В ущелье уже двое суток работали люди. Те, кому еще не приходилось так тяжело и много работать лопатой, выбивались из сил. Они проваливались по пояс в снег, натирали на ладонях мозоли, обмораживали пальцы и лица. Был брошен лозунг: «На фронте трудней!». Бригады сменялись каждые шесть часов. И всё же работа продвигалась медленно. Дорога по прежнему закрыта. Как они пропустят колонну? Никого из засыпанных уже, конечно, не удастся спасти… Дойдет ли Бакир до Розамамаева? Долго-ли оступиться, свалиться в пропасть. Стар он для такого пути. Савченко ворочался с боку на бок. Постепенно мысли смешались, стали теряться. Радист… Байбеков… Бакир… Лица появлялись и уплывали, а потом всё словно куда-то провалилось.
Савченко проспал всего часа два. Его разбудил Чернов, с которым он уговорился идти вместе на перевал.
Они вышли на лыжах.
Снегопад прекратился. Под лыжами приятно поскрипывало. Очертания гор, выступы скал — всё потеряло свою первоначальную форму под плотной, белоснежной пеленой.
— Я очень тревожусь за Бакира, — сказал Владимир Константинович.
— Надо было не отпускать его одного. Годы не те…
Дальше скользили молча.
Впереди за поворотом показался домик на перевале. Чернов и Савченко зашли на кухню. Повариха вся красная от жаркой плиты, с засученными рукавами, стряпала. Черноглазая девушка, та, которую в первый день знакомства Аксинья Ивановна пристыдила за грязные халаты, сидела на скамеечке и чистила картофель. Сама Аксинья Ивановна наводила порядок в кладовой, расставляя ящики с табаком, спичками, макаронами.
Савченко помог ей перетащить мешки.
— Как вам тут, Аксинья Ивановна? Не тяжело?
— Что ты, милый! Тяжело! А кому тут легко? Вон бабы с работы на рассвете пришли. Повалились, как мертвые.
Савченко заглянул в соседнюю комнату.
— Это чья же женская бригада — спросил он.
— Да твоей же! Варина!
Керосиновая лампа слабо освещала комнату. Восемь женщин, как были одетые в тулупах, платках, валенках уснули в самых разнообразных позах. Варя лежала на топчане, свернувшись калачиком.
Савченко с нежностью посмотрел на усталое лицо жены. Тяжело тут.
Они осмотрели все помещения, проверили запас продуктов.
Я наверно, вернусь обратно, Владимир Константинович! — сказал Савченко. — Надо
заглянуть на ферму. Посмотреть, что там поделывают наши каменщики. Не дают мне покоя все эти загадочные события. Кажется, что сам в чем-то виноват.
— Подожди, сейчас подойдет трактор. Фатима подвезет.
— С уклона на лыжах я скорее доберусь.
Савченко быстро спустился с перевала. Ферма… он почти забыл о ней. Каменщики находились там уже третьи сутки. А он ни разу не явился к ним. Тоже мне — следователь.
Поднимаясь по тропинке к ферме, он заметил, как из трубы над крышей сторожки поднимался тонкой струйкой сизый дымок.
Проходя мимо длинного общежития и склада, Савченко обратил внимание на кучи кирпича и остатки смерзшегося на морозе цементного раствора. Кирпичная труба над опустевшим общежитием была разобрана, кирпич аккуратно сложен в стопки.
«Работают ребята…» — усмехнулся он и от-крыл дверь сторожки. Его обдало горячим воздухом хорошо натопленной комнаты и запахом кислого молока. За столом сидели Прокопыч и Савелий, на кровати — Джабар. Каменщики завтракали.
— Ну, как тут наши работники, Джабар? Чем занимаются? — поздоровавшись, спросил Савченко.
Сторож степенно поднялся с кровати.
— Работают. Печи переложили. Завтра начнут класть перегородку в складе…
— В материале нехватка, — сказал Прокопыч. — Кирпича маловато.
— Садись завтракать, товарищ парторг, за компанию! — учтиво пригласил сторож.
— Не откажусь. Проголодался.
Савченко присел к столу, налил стакан молока, отломил кусок лепешки. Жена сторожа поставила на стол сковороду с дымящейся солониной. Некоторое время в сторожке царило молчание. Савченко видел по лицам каменщиков, с каким трудом они сдержали желание поскорее расспросить про обвал. Толком они еще ничего не знали. Прокопыч не выдержал.
— Василь Иванович! Как же это случилось?
Лицо Савченко помрачнело. Тяжело было говорить. Савелий уставился немигающим взглядом, у Прокопыча вздрагивала нижняя губа, щетина бородки встопорщилась. Каменщики низко опустили головы.
— Рябцев и Абибулаев… какие ребята… — голос у Прокопыча дрогнул и он проглотил последние слова.
Савелий тоже покривился. Было видно, как этот неуклюжий, огромный человек борется сам с собой, чтобы скрыть свое волнение.
Савченко наклонил голову.
— Вероятно, также и Быков, вторые сутки не появляется, — медленно произнес он. От его глаз не укрылось, что сторож слегка дернулся, когда он назвал фамилию мастера.
— Ай-ай! Какое несчастье… — сочувственно проговорил Джабар.
— Ну, так что же с кирпичом? — резко перебил его Савченко.
— Кирпич надо бы подвезти, — заметил Прокопыч.
— Подвода занята. Обходитесь без нее.
— Значит — точка, — сморщил нос Савелий, — больше работы нету.
Джабар оживился.
— Куда торопиться? Весной закончите. Тогда машины будут. Транспорт будет…
Савченко взглянул сторожу в глаза.
— Тогда каменщиков не будет, Джабар. Надо сейчас закончить работу. Разве на ферме нет кирпича?
— Кирпич есть, — ответил за сторожа Прокопыч, — да только дело это больно затяжное будет. Километрах в трех отсюда старый полуразрушенный подвал есть. Я его еще летом высмотрел. Но снегу возле него намело, — во — сколько! — Каменщик показал себе по грудь
— Возьмем носилки, натаскаем как-нибудь… — охотно согласился Савелий.
— Зачем таскать носилками, — угодливо поглядывая на Савченко, заспешил сторож. — За кубовой стоит стена старого сарая. Мы оттуда кирпич брали на летнюю кухню. Можно разобрать…
— Разобрать… — недовольно пробурчал, умело ведя свою роль, Прокопыч. — Попробуй сам на морозе стену разбирать. Это сколько времени потребуется!
— Ладно, — поднялся Савченко- Разбирайте стену, работайте! Раз надо — так надо.
— Вот правильно, товарищ парторг! — суетился возле Савченко сторож, подавая ему шапку.
Поговорить с каменщиками наедине не удавалось. Сторож увязался за ними по пятам. Савченко начинал уже злиться.
