Норман Мейлер - Призрак Проститутки
— Наступит рассвет, а меня уже нет, старина. — Он хрипло кашлянул. — Жди весточку с почтой.
И вот она, эта весточка. Содрав клейкую ленту, я прочитал:
Сын,
я был представлен Его Милости как приятель Боба Мэю, тоже спортсмен.
«Ага, спортсмен, значит, — буркнул Дж., — ну и что же у тебя, спортсмен, на уме?»
«Большая игра», — говорю.
«Так как Хемингуэй, да?»
«Вроде».
(Должен тебе сказать, от наших с ним адреналиновых залпов в воздухе, казалось, искрило и пахло паленым.)
«Мистер Галифакс — старый друг Эрнеста Хемингуэя», — подсказал Боб.
Джанкана, замечу, этот пас подхватил.
«Я, пожалуй, был бы не прочь повидаться с твоим дружком Хемингуэем, — произнес он. — У нас с ним кое-что общее имеется. Я знаю городок, где он вырос, твой Эрнест».
«Ну да, — говорю я, — Оук-Парк».
Он выбросил руку вперед, будто сигналя — «доверяю».
«Оук-Парк, — повторил он, — верно».
Я поинтересовался его мнением о дебатах.
«Богач против парня, который присосался к богачам, — ответил Сэм. — Вот и выбирайте, мистер Галифакс».
«Мистер Голд — за Джека Кеннеди», — пояснил Боб.
«Ну да, по очкам так, я счет веду, — сказал Джанкана. — Голодный конь быстрее сдохнет».
Распростившись, я еще какое-то время поторчал на другом конце отеля, в баре «Пуделек» — занесет же нелегкая напиться в местечке с таким идиотским названием! — надо полагать, дамский туалет у них называется «Ручеек». Под конец Мэю заглянул в бар выпить последнюю рюмочку на ночь и рассказал, что Джанкана просто прийти в себя не может от сегодняшнего четырехчасового выступления Кастро в ООН — надо же, в один день с президентскими дебатами! Потом Джанкана сказал Мэю — я цитирую то, как запомнил Боб: «Ну как можно укокошить человека, который способен трепаться четыре часа подряд? Сунь ему пушку в зад и жми на спуск — он и пернуть не успеет».
Сын, я ржал как чумовой. Помнишь, я еще тебе звонил. Целых пять минут мне казалось крайне важным поделиться с тобой этим несравненным образчиком гангстерской изобретательности. Как я был тогда пьян, о Боже, как пьян! Долго такого кости не выдержат.
Трудно объяснить, но чем-то этот Джанкана мне даже понравился. Он сумел убедить меня (на каком-то элементарном, подсознательном уровне, разумеется), что знает свое дело не хуже, чем я свое. Будем надеяться, что я не ошибся. Жаль только, осторожность не позволила мне подобраться к нему чуть ближе.
Твой Кэл.Постскриптум.
Как ты уже, вероятно, понял, в этом деле я — начальник с более чем скромными руководящими функциями. Не поверишь, сколько раз в сутки я мысленно пою осанну Трэйси Барнсу и Дику Бисселу за то, что они взвалили на себя все административное бремя. Но и в этой ситуации мне каждое утро приходится тратить час на чтение входящих и еще полчаса — исходящих телеграмм, да, каждое божье трудовое утро, а по понедельникам — вдвойне. Поэтому, наверное, я и пишу письма, предпочитая делать это поздно ночью, когда все мои демоны и призраки оживают и вступают со мною в спор. Это я говорю на тот случай, если у тебя есть подобные трудности. Хорошее письмецо организует работу мозга. Короче, если появится настроение, отпиши мне конспективно, раз уж, учитывая наши неотложные заботы и твою нынешнюю загрузку в «Зените» в связи с отъездом Ховарда Ханта в Мексику, мы не смогли встретиться в минувший уик-энд. Еще мне хотелось бы поподробнее знать, чем там занимается Ховард. В Эпицентре есть мнение, что Хант слишком тщеславен и никогда не докладывает о негативе, пока его не принудят.
Так что время от времени не пренебрегай почтой. Адресуй ее: СТРОГО КОНФИДЕНЦИАЛЬНО, ГАЛИФАКСУ. И уж, конечно, заклей подходящей лентой.
Отец.Я не стал задумываться над тем, кто из моих работодателей заслуживает большей лояльности. Достаточно того, что отец хотел получать от меня информацию.
25
28 сентября 1960 года
ЧАРЛЗ — ГАЛИФАКСУ
С тех пор как Хант покинул Майами 15 августа, он предпринимает титанические усилия посадить фронт в Мехико-Сити, но сталкивается с трудностями. То, что он сообщает мне письменно или по телефону, для тебя скорее всего не новость. Но я напишу то, что знаю, в надежде, что ты почерпнешь какие-то новые факты.
Камнем преткновения оказался Уин Скотт. Я знаю, что мистер Скотт — один из наиболее уважаемых наших резидентов, но, по всей видимости, Ховарду был заранее уготован в Мехико-Сити фальстарт, ибо он привез туда операцию, не находящуюся непосредственно под юрисдикцией Скотта. Вдобавок мексиканское правительство — тут я снова воспроизвожу оценку Ховарда — слишком высокого мнения о возможностях Кастро разжечь революционные настроения среди населения, поэтому власти отнюдь не в восторге от появления там организаций кубинских эмигрантов. Ховард потратил не один рабочий день, помогая лидерам фронта преодолеть мексиканские пограничные и таможенные кордоны. Более того, местные власти не оставляют в покое редакцию еженедельника «Мамби», который издает фронт. Редакцию вконец издергали придирками по поводу несоответствия требованиям пожарной безопасности, законам о найме рабочей силы, штрафами за невывоз мусора — словом, обычная в таких случаях бодяга.
Кроме всего прочего, Ховард — большой любитель получать льготы, по его собственному определению, «совершенно непомерные деньги» за скромный меблированный домик на Чапультепекских холмах. Легенда, которой он то и дело потчует своих прежних приятелей, гласит, что он ушел из Госдепартамента из-за несогласия с пролевацким уклоном нашей политики в Латинской Америке и сейчас увлеченно трудится над романом. В процессе восстановления прежних контактов и давно утраченных связей ему удалось, через одного американского бизнесмена, имевшего и раньше какие-то дела с управлением, снять для нас парочку конспиративных квартир, где Ховард может встречаться с «фронтовиками». Где обитает сам дон Эдуарде, кубинцам знать категорически заказано.
Линии жизни дона Эдуардо и Э. Ховарда Ханта нигде и никогда не пересекаются. Отсюда необходимость в постоянных перемещениях. От дома до конспиративных квартир надо ехать через весь город — так он сам захотел.
Само собой разумеется, среди «фронтовиков» свирепствует прежняя паранойя. Недоверия к Штатам — через край. Да, лидеры по нашей инициативе перебрались в Мексику, но само движение осталось в Южной Флориде, поэтому они и заявляют, что мы хотели лишь одного: представить их в глазах мировой общественности чисто номинальными фигурами, «мебелью», в то время как другие — истинные лидеры и будущие вожди нации — возглавят силы вторжения из Флориды. Короче, Ховарду досталось по полной программе, когда он, пытаясь переубедить эту публику, не раз становился мишенью для обвинений и оскорблений. Дело еще более осложнилось тем, что Барбаро там уже нет. Месяц назад он отправился в Майами по каким-то делам, и теперь в Мехико-Сити только и разговоров, что о Фаустино и его подозрительном исчезновении. Хант настоятельно требует, чтобы я сел Тото на хвост.
Сам же Барбаро, сталкиваясь со мной, клянется, что возвратится в Мексику, как только приведет в порядок дела, но явно что-то темнит. Мне кажется, он и в самом деле хотел бы вернуться, но угодил тут в какой-то капкан. Ховард убежден, что он замешан в преступных махинациях с большими деньгами, и считает, что нам необходим в Майами специальный агент для сбора компромата на Тото, поэтому я перерыл всю нашу громадную картотеку. Грустная картина: один-единственный более или менее приемлемый кандидат — если мне вообще удастся подключить его — да и тот не кубинец, а бывший уругвайский коммунист, работавший на меня в Монтевидео. В свое время мне удалось вывезти его в Майами из-под носа у тамошней полиции и бывших товарищей по партии. Зовут его Эусебио Шеви Фуэртес, и трудится он сейчас в одном из майамских банков, отмывая для эмигрантов часть наших долларов. Так получилось, что Барбаро пользуется услугами того же банка, и это навело меня на мысль попытаться задействовать Фуэртеса.
Должен тебе сказать, я все еще сомневаюсь. Встретился с Шеви вчера вечером и почувствовал, что надо сдержаться. Послушать его — ну прямо кастровский агитатор, и, не знай я Фуэртеса как следует, ни за что бы и близко не подошел. В Монтевидео он вел себя подобным же образом, с неизменной издевкой отметая саму возможность того, что Америка — эти капиталисты! — может вообще иметь пристойные мотивы для своих действий. Тем не менее во всем Уругвае у нас не было более ценного агента. Когда доходило до дела, его ненависть к коммунистам затмевала ненависть к нам. Короче, если есть у тебя агент, которого ты предпочитаешь, — действуй.
