Джоби Уоррик - Тройной агент
Хэнсон сделала кое-какие беглые выписки и, откинувшись в кресле, стала думать.
Представители «Аль-Каиды» бок о бок с обоими Хаккани сидят в гостях у Мехсуда, попивают чаек и обсуждают стратегию. Эти группы не первый год поддерживают между собой неформальные контакты. Но это уже нечто большее.
23 июня, когда Джеймс Логан Джонс завершал свои консультации в Исламабаде, ЦРУ нащупало брешь в тайне местонахождения Байтуллы и нового оружия, которое у него, к всеобщему ужасу, якобы где-то припрятано. В местах, контролируемых «Талибаном», засекли одного из мехсудовских командиров среднего звена и нанесли по нему удар. Быстро разработали план: ударить по Мехсуду, когда он появится на похоронах своего подручного. Правда, развитие событий неожиданно показало, что этот командир, некий Хваз Вали Мехсуд, доверенный помощник главы клана, скорее жив, чем мертв. Но жить ему оставалось недолго.
Перед рассветом 23 июня над Латакой, маленькой горной деревушкой на территории талибов в сорока милях к северо-востоку от Ваны (столицы Южного Вазиристана), кружил и кружил одинокий дрон. Внезапно две выпущенные им ракеты прорезали сырой предрассветный воздух и, обгоняя звуковые волны собственного свиста, устремились вперед, всеми сенсорами вцепившись в сложенное из саманных блоков строение на краю деревни. Сторонний наблюдатель мог бы увидеть только неяркую вспышку, вслед за которой дом словно раздулся изнутри и лопнул, взлетев на воздух тучей камней, пыли и дыма. Перебравшись через рухнувшие стены, в нагромождении обгорелой мебели и тюфяков соседи обнаружили изуродованные тела пяти рядовых боевиков-талибов и их предводителя Хваза Вали Мехсуда.
Это был значительный успех, но, по мысли руководителей ЦРУ, ему предстояло стать прелюдией гораздо более крупной победы.
Племя Мехсуда, наряду с другими пуштунскими племенами обитающее на землях, тянущихся вдоль афгано-пакистанской границы, придает огромное значение похоронам, которые для них в социальном смысле зачастую важнее свадеб. Уход в мир иной выдающегося соплеменника требует, чтобы почтение к покойному выказали не только его родственники, но подчас и огромные толпы скорбящих. Все собираются вокруг тела, плачут и нараспев читают молитвы. После этого старейшины деревни — «спинжираи» (белобородые, как их именуют на местном наречии) — и другие уважаемые граждане выстраиваются колонной и провожают обернутое саваном тело на кладбище.
Когда в крошечной Латаке дым рассеялся, наблюдатели из шпионского ведомства удвоили внимание, глядя и слушая, как в деревню стекаются представители местной знати, чтобы достать тела из развалин и организовать торопливые похороны. Имена прибывающих выясняли посредством телефонного перехвата, и — о радость! — среди гостей оказался Кари Хуссейн Мехсуд, главный подручный и вероятный наследник Байтуллы. Кари Хуссейн был в клане Мехсуда одним из самых идейных, этот человек люто ненавидел светское правительство Пакистана и мечтал об упрочении альянса между пакистанским «Талибаном» и другими джихадистскими движениями. Он был основателем лагерей, где из маленьких мальчиков воспитывают шахидов, бомбистов-смертников; его питомцы уже провели несколько кровавых терактов в Пакистане и Афганистане.
Второе громкое имя в списке гостей произвело фурор: сюда пришел сам мулла Сангин Задран, ответственный за военные операции сети отца и сына Хаккани. За голову Сангина, первого заместителя Сираджуддина Хаккани, уже была назначена награда. В Афганистане Пентагон дважды производил воздушные удары, целясь персонально по нему, но оба раза ему удавалось уцелеть. Нынешнее его присутствие на похоронах одного из соплеменников Мехсуда подтверждало опасения американцев, что союз между кланом Мехсуда и группировкой Хаккани упрочняется, а это, между прочим, на руку «Аль-Каиде».
У пуштунов принято провожать покойного в последний путь в тот же день, когда он скончался, поэтому ЦРУ немедленно распорядилось, чтобы все дроны слетелись в район Макина, ближайшего к Латаке городка, потому что именно там находится кладбище, где, скорее всего, будут хоронить Хваза Вали Мехсуда. Чины ЦРУ в Хосте и Лэнгли уставились в плоские экраны, наблюдая за тем, как подъезжают автомобили, как собираются скорбящие — мужчины в длинных рубахах и женщины в барках[23] и чадрах. Они смотрели, как завернутое в саван тело несут по улицам, как присутствующие произносят над могилой молитвы. И слушали, как совершающий обряд мулла предупреждает народ, чтоб побыстрее расходились, потому что в воздухе слышен гул и стрекотанье — это летят мачаи, то есть пчелы (так по-пуштунски именуются беспилотные летательные аппараты), и они все ближе!
Последовать совету успели немногие. Тридцатипятилетний Мухаммад Саид Хан едва успел выйти из толпы, как почти одновременно грохнули два взрыва.
«Сразу воцарился хаос — ничего не видно, сплошная пыль и дым, — лежа на больничной койке, рассказывал потом Саид Хан пакистанскому журналисту. — Кричат раненые, зовут на помощь… Прошла минута, и тут рвануло в третий раз, я упал и больше ничего не помню».
В пакистанских выпусках новостей поначалу упоминались двое: передали, что под бомбежкой погибли Кари Хуссейн Мехсуд и Сангин Задран, полевой командир, подчиненный Хаккани, но в ЦРУ напряженно ждали, когда же прозвучит имя Байтуллы Мехсуда — он-то убит уже или нет?
Прежде чем стало известно истинное положение вещей, прошло два дня. Оказалось, что оба — и Кари Хуссейн Мех-суд, и Сангин Задран — бомбежку благополучно пережили, о чем сами и рассказали в своих радостных интервью местному радио.
Что же до Байтуллы Мехсуда, то он, если и приходил на похороны, успел ускользнуть до того, как с дрона пустили ракеты.
7. Джихадист
Иордания, Амман — июль 2009
В Северо-Западный Пакистан Хумам аль-Балави прибыл 19 марта, сошел с самолета один, с двумя потертыми сумками в руках, и тут же затерялся на просторах огромной страны. Платные соглядатаи ЦРУ видели, как он прошел таможенный контроль в Пешаваре, потом мелькнул в толпе на автовокзале, где садился в рейсовый автобус, отправляющийся в сторону города Банну на границе с Южным Вазиристаном. Но после этого он исчез, растворился во мраке одного из самых суровых и изолированных от остального мира мест на планете.
В Аммане Али бен Зеид каждый день проверял электронную почту. Для Балави завели электронный адрес — специальный, только для этого нового агента, которому бен Зеид присвоил кодовую кличку Панцер — грозен, мол, как немецкий танк. Балави предупредили, чтобы пользовался почтой пореже, а то вдруг за ним наблюдают, но дни проходили за днями, а он не вышел на контакт ни разу. Что с агентом? Не заболел ли? Может, заблудился? Весьма возможным объяснением, как хорошо понимал бен Зеид, было то, что он попросту убит. Всякого приезжего, особенно прибывшего из прозападной Иордании, талибы считают заведомым шпионом. Владение арабским и английским вряд ли в трудный момент поможет, поскольку в стране талибов говорят преимущественно на пушту. Балави знал это и сам.
Боюсь, что в Пакистане я погибну, вдруг выпалил Балави во время одной из их последних встреч. Меня убьют, и некому будет позаботиться о жене и детях.
Тогда бен Зеид постарался его ободрить, но теперь разведчика снедало беспокойство и чувство вины. И он стал внутренне готовиться к тому, что эксперимент с Балави, возможно, провалился. Такое случалось и раньше.
Но вот однажды утром в конце марта, сидя за компьютером и разбираясь в пришедшей за ночь почте, бен Зеид краем глаза заметил, что над одним из редко используемых адресов выскочил и запульсировал конвертик. Надпись на нем была набором слов, кодом, но логин отправителя не оставлял сомнений.
Текст тоже был зашифрован — несколько коротких, заранее согласованных между агентом и куратором фраз, которые должны были удостоверить подлинность первого контакта. В переводе на человеческий язык послание означало: Это Балави. Я на месте.
Несколькими следующими записками Балави сообщил, что с первым шпионским заданием худо-бедно справляется. Устроился в центральном городе Южного Вазиристана, крохотной торговой Ване; живет на деньги, которыми его на первое время снабдил Мухабарат. Как в большинстве более-менее похожих на город местных поселений, в Ване есть переговорный пункт с компьютерными терминалами, которыми и будет пользоваться Балави для связи с Амманом. У Балави имелось несколько адресов пакистанских джихадистов, с которыми он общался в интернете, когда был Абу Дуджаной аль-Хорасани. Планировалось, что в Ване Балави войдет в доверие к эмиссарам «Талибана», попросив их помочь ему организовать что-то вроде передвижной амбулатории для обслуживания пациентов в деревнях на Территории племен. Себя он должен будет позиционировать как благочестивого врача, который видит свой джихад в том, чтобы лечить больных и раненых талибов. Если это сработает, Балави обзаведется прекрасным прикрытием и сможет свободно перемещаться по подконтрольной талибам территории, собирая информацию для донесений, которые, возвращаясь время от времени домой в Вану, будет отсылать бен Зеиду.
