Джоби Уоррик - Тройной агент
Единственное, чем Панетта мог гордиться, так это успехами ЦРУ в борьбе с «Аль-Каидой», достигнутыми благодаря тому, что новая администрация одобрила и даже дала согласие расширить ведущуюся Управлением кампанию ударов с воздуха по базам террористов в Пакистане вблизи афганской границы. Результаты этих ударов Панетта видел воочию, изучая материалы, ежедневно доставляемые ему разведкой. Впервые за многие годы лидеры «Аль-Каиды» даже в самых своих отдаленных убежищах почувствовали себя в смертельной опасности: перед ними замаячила перспектива внезапной смерти — над головами теперь непрестанно кружили роботопланы, днем и ночью наполняя небо механическим стрекотаньем и заставляя закаленных бойцов обмирать от страха в собственных постелях.
Но даже эти успехи дались Панетте не задаром. Сын итальянских иммигрантов, Панетта был крещен в католическую веру, он регулярно посещал мессу, и необходимость решать, жить кому-то или умереть — ведь люди же, хоть и подозреваются в терроризме, да и живут где-то за тридевять земель, — давила на него тяжким грузом. Его предшественник Майк Хейден предупреждал: «на этой работе вы будете принимать решения, которые вас же будут до глубины души удивлять». Так и вышло: в среднем раз в неделю Панетте приходилось давать добро на то, что было равнозначно смертному приговору для целой группы совершенно незнакомых ему людей на другом конце света. Новая система вооружения ЦРУ работает с потрясающей точностью, а ее возможности превосходят все то, о чем большинство людей может прочесть в газетах. Принадлежавшие конторе «предаторы» способны попасть ракетой в окно движущегося автомобиля, могут ночью в узком переулке поразить мишень размером с суповую тарелку, не повредив зданий по обеим сторонам. Операторы роботоплана могут (и минимум однажды доказали это на деле) изменить траекторию ракеты на пол пути, чтобы избежать удара по нечаянной цели, если таковая внезапно возникнет на ее пути. Согласно скрупулезно ведущемуся конторой подсчету жертв, с того момента как в должность вступил Панетта, ЦРУ своими снарядами непреднамеренно убило девять человек, что составляет в среднем одну случайную смерть на каждые сорок целенаправленно уничтоженных боевиков «Аль-Каиды» и «Талибана».
И все-таки приятели подшучивали над Панеттой — вернее, над тем, что в столь солидном возрасте он сделался главным киллером всея Америки.
— Твой духовник-то — кто он у тебя, небось, епископ? — знает, чем ты на работе занимаешься? — усмехнулся один из близких его друзей, когда Панетта что-то рассказал ему об этом аспекте своей деятельности. Но директор ЦРУ не склонен был по сему поводу зубоскалить.
— Я на это смотрю не столь легкомысленно, — последовал его ледяной ответ.
Тем не менее перед Панеттой изо дня в день, неделю за неделей вставал один и тот же выбор, и каждый раз он все сомнения и угрызения отбрасывал, считая, что посредством меньшего зла борется с большим. «Аль-Каида» и союзный с ней «Талибан» без зазрения совести, хладнокровно замышляют массовые убийства. И во всем мире только ЦРУ имеет как волю, так и средства остановить террористов, добираясь до них прямо в их горных убежищах.
Вот и тогда тоже, лишь третий месяц руководя ЦРУ, Панетта стоял перед тем же выбором — жить или умереть пакистанцу, который, как полагает ЦРУ, готовится взорвать «грязную бомбу». До той весны в Соединенных Штатах никогда не считали, что Байтулла Мехсуд так уж серьезно угрожает американцам; что ж, пришлось перенаправить всю неповоротливую машину разведки, заново раскидывать сеть — так, чтобы в нее попался именно он. В конце концов, Мехсуда обязательно найдут. И Панетта заранее знает, что сделает, когда это случится.
Одна из самых одаренных охотниц за террористами во всем Лэнгли (по крайней мере, из молодой поросли), придя на работу, переобулась, как всегда, в шлепанцы. На работе Элизабет Хэнсон обожала ходить в пляжных вьетнамках, даже глухой зимой. Шлепанье тапок в коридорах ЦРУ было для коллег такой же характерной ее чертой, как шикарная грива светлых волос с несколькими непокорными прядями, которые всячески сопротивлялись ее попыткам, разгладив их, добиться подчинения. Впрочем, под столом у нее всегда стояла пара модных туфель — на случай, если ее неожиданно пригласят на административный этаж потолковать об «Аль-Каиде»: когда обстановка требовала, она с легкостью включала гламур. Но для нормальной работы Хэнсон считала более пригодной одежду, в которой можно чувствовать себя комфортно — джинсы, шлепанцы, — а иногда даже заплетала девчоночьи косички. Не надо забывать, что рабочий день у нее был не нормирован, а когда дела наваливались, частенько приходилось оставаться на ночь, и она сидела, терпеливо наблюдая за прямой телетрансляцией с камеры роботоплана «предатор», выслеживающего очередную цель. Уже становилось ясно, что в июне поработать надо будет на совесть, повыше засучив рукава.
Пришлепала к себе в кабинку-выгородку и села за стол, отодвинув в сторону бумаги, чтобы высвободить место для стакана молочного коктейля, после чего включила компьютерный монитор и принялась перебирать поступившие утром секретные телеграммы из Пакистана и Афганистана. В группу старших наводчиков на цель, которых срочно бросили на поиски Байтуллы Мехсуда, вошла и Хэнсон, уже становящаяся местной знаменитостью, благодаря способности гарантированно отыскивать опасных врагов. В ее поле зрения попадали и более важные фигуры, чем этот Мехсуд, и некоторые из них с тех пор в списке живых не числятся.
Проходящие мимо сотрудники почтительно ее приветствовали, Хэнсон с улыбкой кивала. Несмотря на ранний час, в Центре антитеррора ЦРУ уже вовсю шла напряженная работа, стоял басовитый гул и жужжанье приборов, никогда, впрочем, не утихавшие. В этом месте отличие дня от ночи не ощущается, как не отличается там поздний час от раннего, а праздники и выходные текут как обычные будни. Просторный главный зал постоянно залит ярким люминесцентным светом, чем компенсируется отсутствие окон. (Вновь принятым на работу разъясняют, что во всяком отверстии, ведущем в окружающий мир, здесь видят угрозу секретности.) В зале множество крохотных кабинок с плоскими телевизионными мониторами, и под этот крольчатник отведен почти весь первый этаж нового элегантного здания штаб-квартиры, которое — по соображениям опять-таки секретности и безопасности — встроено прямо в склон горы. Сотрудники Центра антитеррора, зайдя в сверкающий стеклом и освещенный через крышу парадный вестибюль, уставленный статуями и увешанный точными моделями самолетов-разведчиков, попадают сразу на четвертый этаж, после чего спускаются на четыре уровня вниз, в бункер, откуда и ведется управление наиболее щекотливыми операциями ведомства.
Хэнсон в этом подземном мире выделялась, и не только необычностью обувки. Только-только разменявшая тридцатник, она была красива той недооцененной деревенской красотой, какой иногда наделяет природа девушку из простых, родившуюся на Среднем Западе. Но многие мужчины как раз таких и обожают, да и женщины отдают им должное. Товарищи по работе любили ее за непомерное чувство юмора: лукавый сарказм она сочетала с непристойными шуточками, подчас доходя в этом до неприкрытых глупостей. Могла бесконечно цитировать комедии вроде «Мальчишника в Вегасе» и заставляла соратников корчиться от смеха, уморительно пародируя персонажей мультфильмов про Бивиса и Батхеда. Самые обыденные разговоры, касающиеся работы, она умудрялась выворачивать наизнанку, обрамляя рискованными подначками («Давай, мужик ты или нет, неужто не удовлетворишь девушку?» или «Ну, допросили тебя? Кажи зубы! Почему зубы на месте?»), а когда она хотела добиться какой-нибудь поблажки от начальника или коллеги, предваряла просьбу детским требованием: «Хочу лошадку!» В тесном кружке близких приятелей она была известна как Обезьянка — этим прозвищем еще в детстве ее наделили родители за восторженную любовь к пошитым из носков тряпичным куклам-обезьянкам, которые с годами прославились на всю Америку, но в те времена их делали (из светлых носков с черными пятками) только в ее родном городке Рокфорде (Иллинойс).
Игривостью Хэнсон прикрывала серьезнейшее отношение к основной своей работе в Центре антитеррора. Уже более двух лет она работала наводчицей на цель, то есть была обязана, сидя в своей крошечной выгородке общего зала, всеми имеющимися средствами обеспечивать сопровождение объявленных в розыск террористов. Она располагала собственным списком мишеней и допуском ко всем необработанным базам данных, поступающих от любой из внушительного набора систем наблюдения, находящихся в распоряжении ведомства. Подобно художнику, составляющему огромную мозаику, бит за битом она собирала информацию от подслушивания телефонных линий и перехвата звонков по мобильникам, вычленяла ее из видеозаписей камер наблюдения и из донесений, предоставляемых осведомителями, не гнушалась даже выпусками новостей, потом замешивала все это на собственных соображениях и домыслах и получала то, что здесь называется «профиль» — что-то вроде портрета или описания, по которому агенты на местности, операторы дронов и оперативники, работающие под прикрытием, смогут на практике опознать цель. А не так давно Хэнсон поставили руководить целой группой таких наводчиков, и теперь она сводила воедино усилия многих людей, работающих над розыском крупных террористов. Часто она часами контролировала непрерывное сопровождение очередной такой мишени, после чего ее обязанностью было позвонить лично директору ЦРУ, чтобы испросить «добро» на запуск, к примеру, одной из ракет «хеллфайр». Хэнсон помогла выследить нескольких крупнейших лидеров «Аль-Каиды», в том числе Усаму аль-Кини — того самого, которого ЦРУ ликвидировало бомбой на Новый год. Детальное знание пакистанской террористической сети делало ее советы неоценимыми и в тех случаях, когда сотрудники Управления садились на хвост террористам помельче, — эти ведь тоже зачастую оказывались опасными пособниками «Аль-Каиды». В числе последних был осторожнейший пуштунский полевой командир и давнишний союзник Усамы бен Ладена Джалалуддин Хаккани, чьи подчиненные совершили нападение на солдат армии США в районе восточно-афганского города Хост, а уже совсем недавно — лидеры пакистанской объединенной группировки «Техрик-и-Талибан»[22], возглавляемой Байтуллой Мехсудом.
