Иван Головченко - Черная тропа
Через несколько минут, почти вслед за Гореловым, из управления вышли в город пятеро оперативных работников. Полковник приказал им вести неусыпное наблюдение за домами № 17 и № 3 по улице Крутой, за квартирами Вакуленко в доме «Металлист», Зины Левицкой и шофера Морева в частных строениях. Он позвонил в заводской гараж, и оттуда сообщили, что машина Морева находится на мойке, а шофер отправился домой по болезни.
Павленко не ошибся, предположив, что Вакуленко и ее компания заинтересуются дальнейшей судьбой «пожарного инспектора». Посланный в больницу лейтенант Цымбалюк вскоре доложил, что состоянием здоровья инспектора интересовались двое: сначала женский голос, затем мужской. Ни мужчина, ни женщина фамилию Петрова не назвали, так как, вероятно, не знали ее; оба спрашивали о пожарном инспекторе, и оба выразили сожаление по поводу его кончины. Еще Цымбалюк доложил, что эти неизвестные интересовались, приходил ли инспектор в сознание. Он ответил отрицательно.
В этот день полковник почти не оставался один, хотя ему хотелось побыть одному и тщательно подумать над собранным материалом. Теперь он окончательно уверился в том, что его первоначальная догадка была правильной: подделка, внесенная вражеской рукой в чертежи, авария на полигоне, гибель Гали Спасовой, убийство Федора Зарицкого, тяжелое ранение капитана Петрова, пистолет и радиопередатчик в квартире старого пенсионера, отрывок шифрованной телеграммы — все это звенья одной цепи. И Галя Спасова, и Зина Левицкая не были для Морева случайными знакомыми: он добивался знакомства с ними, так как обе работали в конструкторском отделе.
Не проще ли сразу же взять у прокурора ордер на арест Морева, Вакуленко и Левицкой? Но в таком случае может успеть скрыться «святой отец». А он, видно, в этой шайке фигура немаловажная. Кроме него может скрыться и еще кто-нибудь. Это будет означать, что часть шайки останется на свободе и попытается осуществить какие-то свои замыслы. В чем заключаются эти замыслы? Судя по фактам, в стремлении сорвать работу Зарубы над новым двигателем. Первая попытка преступников подстроить аварию оказалась не вполне успешной. Значит, они предпримут еще попытку. Теперь и незначительный эпизод показался Павленко очень важным: кто-то неизвестный справлялся, жив ли инспектор. Поверив — а у них не было оснований не поверить — тому, что Петров умер не приходя в сознание, они решили, что выигрывают какое-то время, и, естественно, начнут снова действовать. Вот в этот момент шайку и следует обезвредить.
Соединяя воедино цепочку фактов, Павленко задавал себе один вопрос: не упустил ли он из виду какую-нибудь деталь? В ходе следствия все еще не было новых материалов по делу об убийстве студента Федора Зарицкого. Возможно, что с арестом Морева — Морина этот эпизод сразу же прояснится. Но пока... Да, пока оставался невыясненным один второстепенный момент. Лиза рассказывала, что Зарицкий принес ей роман Вальтера Скотта «Квентин Дорвард» и сказал, будто она кое-что поймет, если прочтет этот роман. Ясно, что Зарицкий намекал на ситуацию, в которой он оказался в последние часы своей жизни, однако девушка так и не просмотрела книгу: она читала ее раньше.
Значит, надо просмотреть сейчас. Причем именно тот экземпляр, который дал Лизе студент Зарицкий. А вдруг он оставил какую-нибудь запись на полях!
Павленко написал записку, вызвал посыльного и направил его на квартиру к Зарубе.
Мог ли он подумать в ту минуту, как близок был к открытию недостающего в следствии важнейшего звена? Просто вспомнил подробность. Но оказывается, что именно подробности, каждую из которых постоянно должен помнить следователь, зачастую ведут к неожиданным и важным открытиям.
Позже Павленко убедился и в том, что в ходе раскрытия преступления найденная подробность обязательно должна точно монтироваться во времени. Если бы он тотчас же заинтересовался книгой, о которой в беседе с ним упомянула дочь Зарубы — Лиза, враг был бы обнаружен значительно раньше. Но тогда полковник подумал: «Какое отношение к этим событиям может иметь книга Вальтера Скотта? Романтика юности...» А теперь, когда он вспомнил о книге, посыльный явился ни с чем. Он объяснил, что после нервного потрясения, пережитого Лизой, отец отправил девушку к тетке. Заруба сам пересмотрел всю свою библиотеку, но этого романа не нашел.
— Что ж делать, — сказал Павленко, — Подождем, пока вернется девушка.
* * *Перед вечером, возвращаясь после работы с завода, Зина Левицкая заметила у подъезда своего дома какого-то молодого человека. Он терпеливо прогуливался по тротуару, помахивал хворостинкой и курил. Зина сразу же узнала своего нового знакомого и невольно ускорила шаг.
Сегодня Морев показался ей особенно веселым. Чисто выбритый и надушенный какими-то тонкими духами, одетый в модный темно-синий костюм, из-под которого выглядывала голубая тенниска, оставлявшая открытой загоревшую сильную шею, обутый в черные лакированные сандалеты, он выглядел значительно моложе и элегантнее, чем при первой встрече.
Зине понравился и его легкий поклон, и ласковая улыбка, и та заботливая поспешность, с какой он взял из ее руки сумку.
— Вы, конечно, знали, что я на «посту»? — весело спросил Морев, беря ее под руку. — Я дежурю здесь уже почти два часа...
— Что же случилось? — кокетливо удивилась Левицкая. — Может, какое несчастье?
Он ответил вопросом на вопрос:
— Разве встревожить человека может только несчастье?
— О, я сразу же заметила, — смеялась Зина, — что вы не лезете за словом в карман.
Они разговаривали весело и громко, так как поблизости не было ни души, только на углу дома, на широком асфальтовом тротуаре ребятишки играли в классы. Ни Морев, ни Зина не могли и подумать, что их разговор может слышать третий человек. А третий стоял совсем близко, за дверью подъезда, и рассчитывал секунды, чтобы успеть раньше Зины подняться на второй этаж. Это был скромно одетый почтальон с обычным грузом журналов и газет в кожаной сумке.
Десятью минутами позже, поднимаясь в свою квартиру, Зина встретила почтальона на лестничной площадке. Он учтиво посторонился. Левицкая не обратила на него внимания. Она изумилась бы, если бы знала, что этот неприметный, вежливый человек мог бы через сутки и через неделю повторить слово в слово все, что сказал ей Морев и что она говорила ему.
— Наверное, Зиночка, мне придется сверять часы по вашему возвращению с работы, — шутливо заметил Морев. — Ровно в шесть вы закончили работу и шли обычным шагом пятнадцать минут. Между прочим, я так и предполагал, что вы будете у дома в четверть седьмого.
— Почему же вы пришли на два часа раньше? — спросила она.
Он ответил без малейшей запинки:
— Верно, потому, что у сердца свой счет времени. Однако теперь я буду являться регулярно в шесть.
— Значит, сердце подчинится часам?
— Да, по необходимости. Но каждый вечер, ровно в шесть, я буду дежурить у вашего подъезда...
Левицкая громко расхохоталась.
— Забавный вы, Степан Фаддеевич... Не знаю, хватит ли у вас терпения ждать меня, ну, скажем до часа ночи? Не удивляйтесь: случается, что я возвращаюсь очень поздно.
— Кажется, у меня есть соперник? — спросил он деланно строгим тоном.
Зина отвечала с такой же строгостью:
— Спрашивать об этом рано. Ведь мы только недавно познакомились! Но будем откровенны: имеется не соперник, а соперница — работа.
— Не понимаю... До часа ночи работать?
— Да, это когда начальник собирается в главк. Приходится печатать множество материалов. Одна машинистка не справляется, и тогда подключаюсь я.
— Ну, видимо, в главк он ездит не каждый день, — весело проговорил Морев. — Кстати, завтра вечером мы сможем прокатиться за город. Мне обещали машину. Погода отличная, настроение — тоже... Почему бы не подышать воздухом леса и лугов? Что? Вы не согласны?
— Просто не смогу, — грустно ответила Зина.
— И виновата... соперница?
— Послезавтра — другое дело. Именно завтра большая работа.
— Начальник собирается в главк?..
Зина не ответила.
— Положим, эта поездка может еще и не состояться. Отложат на другое число...
— Нет, вряд ли. У нас точно. Особенно когда с отчетом требуют. Старик уже и машину заказал на девять утра.
— О, действительно порядок у вас четкий! Ровно в девять, как по железнодорожному графику! Одного я, Зиночка, опасаюсь, — мягко заворковал Морев, приближаясь вместе с нею к подъезду, — а вдруг этот ваш начальник решит и вас взять с собой? А у меня на послезавтра билеты в театр. И очень хорошие места...
Левицкая заметно обрадовалась:
— Послезавтра «Кармен»? Отлично, Степан Фаддеевич! Нет, Заруба сам поедет. Мне в главке делать нечего.
Морев явно старался продлить этот разговор.
— Разные бывают начальники. Другой в случае вызова, скажем в министерство, объявляет всеобщий аврал, всех помощников своих в дорогу прихватывает, стенографистку, секретаря. Вдруг ему вздумается в дороге речь свою зафиксировать, гениальные мысли записать...
