Джек Хиггинс - Дождь над Гамбургом
Сразу ему захотелось ответить — нет, но тотчас он не ответил, а через минуту понял: да, нравилось, ему всегда нравилось ходить по краю пропасти.
— Я не знаю, как объяснить, — виновато сказал он, — но в меня будто что-то вселяется. Возбуждение и энергия, и желание дойти до конца.
Анна тяжело вздохнула, продолжая бинтовать руку.
— Вот почему ты никогда не изменишься.
Спорить не имело смысла. Пол взял у нее ножницы и отхватил оба порванных и заляпанных кровью рукава рубашки.
— У тебя случайно не найдется какого-нибудь пиджака Марка?
— Конечно, найдется, — сказала Анна и принесла ему серый твидовый пиджак. Пол надел его и, застегивая пуговицы, усмехнулся.
— Маловат, конечно, но на время сойдет.
Потом он вытащил из кармана порванного пиджака автоматический «маузер» и снял с вешалки плащ и зеленую шляпу, когда-то отданную ему Хардтом.
— И куда ты собрался? — спросила Анна.
— Хочу выяснить, что случилось с Хардтом, — ответил Пол. — Мне кажется, сегодня ночью его куда-то перевезут, вот я и выясню, куда именно.
Она схватила Шавасса за лацканы плаща.
— Я еду с тобой!
Он мягко высвободился.
— Ничего подобного. Я справлюсь один.
Анна сникла.
— Хорошо. А мне тогда чем заняться?
— Свари мне что-нибудь вкусненькое, — ласково попросил он. — Если все пойдет, как надо, где-нибудь через часик я появлюсь.
Анна осторожно, чтобы не потревожить раненые руки, обняла его, щекой потерлась о его щеку. Он погладил ее по голове и заглянул в глаза. Улыбаясь, он промчался по лестнице и быстро доехал в Бланкенезе, припарковал «фольксваген» за углом клиники и вошел в маленький бар.
Заказал пиво.
В баре было пусто, а хозяин, опираясь на цинковую стойку, читал газету. Шавасс подошел к зашторенному до половины окну и стал смотреть на клинику. На ворота. И словно по заказу они распахнулись. Показался человек в белом халате и белой шапочке. Он пересек дорогу и зашел в бар.
Хозяин улыбнулся и отложил газету в сторону.
— Только не говорите мне, что опять вас куда-то посылают ночью.
— Именно. У этих сволочей всегда так, — произнес человек в белом с горечью в голосе. — Дайте-ка мне пачку сигарет.
— И куда отправляетесь на сей раз? — спросил бармен и пустил пачку сигарет скользить по стойке к покупателю.
— Снова в Берндорф. — Он ругнулся. — На этих чертовых проселочных дорогах и днем-то не проехать, а уж ночью совсем труба.
Дверь за ним захлопнулась, мужчина направился обратно в клинику.
И десяти минут не прошло, как тяжелая карета «скорой помощи» вырулила из ворот и поехала в сторону главной магистрали. За ней неотступно следовала длинная черная машина-лимузин. Шавасс не удивился. Они предприняли все меры предосторожности и оградили себя от слежки.
Пол шел к машине, обдумывая свой следующий ход, и тут из главных ворот появилась Гизела. Она перебежала улицу и завернула за угол. Шавасс поторапливался следом. Он нагнал ее, когда девушка поравнялась с «фольксвагеном».
— Могу ли я вас подвезти? — спросил он.
Гизела в удивлении обернулась и тут же узнала давешнего незнакомца.
— Ах, да это же… вы! — Она придвинулась ближе, и ее лицо осветилось симпатией и любопытством. — Слушайте, а что это вы сделали с Карлом? Говорят, он переломал себе ноги.
Пол улыбнулся и открыл дверцу автомобиля.
— Далеко вам?
— Не очень. До Флоттбека.
— Но и не так уж близко, — ответил Пол, помог девушке сесть в машину, и они поехали по пустынным улицам.
— Кстати, моего приятеля в двенадцатом номере я так и не нашел. Они его перевезли, — сказал Пол.
Гизела, казалось, была по-настоящему удивлена.
— Не имела об этом понятия.
— После того, как мы расстались, была большая буча?
— Там постоянно что-нибудь происходит. К этому настолько привыкаешь, что перестаешь удивляться. Некоторые бабы у нас — настоящие чудовища…
— Да ну? — усмехнулся Шавасс. — Скажите, а у доктора Крюгера есть еще где-нибудь клиники?
— По крайней мере мне о них неизвестно.
— Совсем недавно в баре, который напротив вашей клиники, побывал шофер «скорой». Он говорил, что перевозит пациента в местечко под названием Берндорф…
— В Берндорф частенько кого-нибудь перевозят, — сообщила девушка. — Но там у них не клиника. Что-то вроде реабилитационного санатория. У доктора Крюгера есть приятель — герр Нагель — владелец тамошнего замка. Говорят, удивительное по красоте место.
— Ясненько, — пробормотал Шавасс. — А этот Нагель — он бывает в вашей клинике?
— Ну конечно. Они с доктором Крюгером большие друзья. Он очень богат. Как-то связан со сталелитейной промышленностью, так мне кажется.
Вот тогда что-то щелкнуло в мозгу Шавасса, он вспомнил, что читал в газете сегодня утром у Анны. Курт Нагель — виднейший сталепрокатчик, человек с солидным весом в политических кругах. Он был одним из организаторов Мирной Конференции и через несколько дней давал бал в честь делегатов.
Если человек типа Нагеля работал рука об руку с нацистским подпольем, значит, дела обстоят еще хуже, чем предполагал шеф.
Анализируя ситуацию, Пол машинально ехал, куда указывала Гизела и, наконец, остановился перед скромным домом в непрезентабельном квартале.
— Спасибо вам за все, — пробормотал он.
Девушка уже приоткрыла дверь и теперь оглянулась на Шавасса.
— Разве вы не зайдете ко мне? Это безопасно — к этому часу все давно спят.
Пол покачал головой.
— Боюсь, нет, Гизела. Как-нибудь в другой раз.
Девушка придвинулась к нему, поцеловала в губы, а потом вздохнула.
— Все мужчины — вруны. Могу поспорить на что хотите, я вас больше не увижу.
Он торопливо отъехал, а потом взглянул в зеркальце заднего обзора: девушка все так же одиноко стояла на тротуаре, провожая машину взглядом. Через несколько секунд он позабыл о ней. Он вырабатывал новый план действий.
Судя по всему, Хардта отвезли в Берндорф, в замок Нагеля, а значит, Мюллер, по-видимому, тоже находится там. Получалось, что поездки туда не избежать, но это было рискованно, чертовски рискованно. Поднимаясь в квартиру к Анне, Шавасс упорно обдумывал, как ему поступить.
Анна на кухне готовила курицу с овощами.
— Решила последовать твоему совету, — сказала она.
Пол с наслаждением вдохнул аромат пищи и поцеловал ее.
— У меня неплохие новости: похоже, теперь я знаю, куда они отвезли Хардта, — сообщил он ей. — И наверное, Мюллер находится в том же месте.
Анна взволновалась и потребовала от Пола объяснений. Когда он закончил рассказывать, она спросила:
— И как же мы поступим?
— Нанесем им визит ближе к утру, — хитро улыбнулся Пол. — В деревушке должна отыскаться какая-нибудь харчевня, в которой могли бы остановиться молодожены, совершающие свадебное путешествие.
Анна вспыхнула и отвернулась. Но Пол обнял ее одной рукой, а другой взял за подбородок, чтобы посмотреть ей прямо в глаза.
— Есть какие-нибудь возражения против медового месяца со мной?
Ответ он прочел в ее глазах: в них была любовь.
— В общем-то, никаких, — сказала она. — Надеюсь, что это будет твой первый и последний медовый месяц.
Он помрачнел, потом сильно прижал Анну к себе и проговорил:
— На твоем месте, я бы далеко не загадывал.
Анна отстранилась.
— Ну, надежда еще не потеряна, — произнесла она сухо и легонько подтолкнула Пола к дверям в гостиную. — Иди уж, садись, а я принесу поесть.
Анна вернулась с подносом, села в кресло напротив и смотрела, как он ест.
Позже, когда она вымыла посуду и принесла кофе, Шавасс лежал на диване. Впервые за долгое время он чувствовал себя совершенно счастливым. Впервые он понял, что действительно сможет жениться на Анне и после выполнения этого задания сказать шефу, что завязывает со своей работой.
Но разве бывает, чтобы в жизни все давалось легко, без надрыва, подумалось ему? Даже, когда Анна села рядом и обвила руками его шею, где-то в мозгу сидела ноющая заноза — сомнение…
9
Они выехали промозглым, туманным утром и ненадолго остановились в городе лишь затем, чтобы Анна смогла купить готовый твидовый пиджак для Шавасса и дешевенькое золотое обручальное колечко для себя.
Берндорф находился в двадцати милях от Гамбурга по дороге на Любек. Машину вел Шавасс, и через сорок минут Анна потянула его за рукав, указывая на дорожный знак. Пол завернул на узкую дорогу, петлявшую в редколесье, и скоро «фольксваген» выехал к деревне.
Она состояла из единственной улицы, по обеим сторонам которой были каменные дома, и выглядела сиротливой. Чуть на отшибе стояла и харчевня: двухэтажное здание, построенное из выветрившегося камня, с деревянными фронтонами, казавшимися чересчур большими для такого дома.
