Джек Хиггинс - Дождь над Гамбургом
Обзор книги Джек Хиггинс - Дождь над Гамбургом
Джек Хиггинс
Дождь над Гамбургом
1
Шавасс лежал, положив голову на руку, и в темноте старался разглядеть потолок. Он устал — устал, как не уставал уже долгое время — и все же не мог заснуть. Шавасс зажег лампу, стоящую на ночном столике, и потянулся за сигаретой. Чиркнув спичкой, он услышал, что зазвонил телефон.
Он быстро поднял трубку, женский холодный, безразличный голос прозвучал рядом с ухом:
— Это ты, Пол?
Он поднялся и оперся спиной на подушку.
— Кто говорит?
— Джин Фрезер. Твой самолет прилетел в лондонский аэропорт из Греции три часа назад. Почему ты не зарегистрировался, не позвонил?
— А что за спешка? — спросил Шавасс. — Я же только вчера рапортовал из Афин. С шефом увижусь утром.
— Нет, сейчас, — сказала Джин. — И лучше тебе поторопиться. Он ждет тебя с тех пор, как приземлился твой самолет.
Шавасс нахмурился.
— Какого рожна ему? Я только прибыл из Греции, где провел два не самых приятных месяца своей жизни. И хотел бы поспать, коли на то пошло, потому что уже забыл, как это делается.
— Ты меня растрогал, — спокойно проговорила секретарша. — А теперь оденься и будь пай-мальчиком. Высылаю за тобой машину.
В трубке щелкнуло — отбой. Пол, тихо выругавшись, откинул одеяло, стащил пижаму, натянул брюки и босым прошлепал в ванную.
От недосыпа глаза саднило, а во рту был мерзкий привкус. Он наполнил стакан холодной водой и с наслаждением медленно выпил, а потом быстро ополоснулся под сильной струей.
Вытираясь, он пристально разглядывал себя в зеркале. От усталости под глазами залегли глубокие тени, кожа на высоких скулах, доставшихся ему в наследство от отца-француза, туго натянулась.
Он был красив. В его внешности было нечто аристократическое. Только уродливый рваный шрам, оставшийся на предплечье от старого выстрела, совсем не вязался с его обликом.
Пол потрогал кожу под глазами и вздохнул.
— Черт побери, ты выглядишь как мертвец, — сказал он мягко, и лицо в зеркале осветилось обаятельной улыбкой.
Он провел рукой по двухдневной щетине, решил не бриться и вернулся в спальню. Одеваясь, Пол слышал, как дождь барабанит по стеклу призрачными пальцами, и через десять минут, выходя из дома, не забыл надеть старый дождевик.
Возле лестницы его уже поджидала машина, Пол сел прямо за спиной водителя и всю поездку по пустынным, мокрым улицам не проронил ни слова, сидел молча, уставясь в ночь.
Он устал. Устал от чемоданной жизни, от перелетов из одной страны в другую, устал быть всеми мужчинами одновременно и никем в отдельности. Впервые за пять лет он подумал о том, почему собственно, давным-давно не послал эту мороку подальше, но увидев, что машина заворачивает в ворота знакомого дома на Сент-Джонз-Вуд, мрачно усмехнулся и выкинул глупости из головы.
Автомобиль затормозил перед ступенями лестницы, и Пол, не сказав водителю ни слова, молча вышел и стал подниматься наверх. Он нажал кнопку звонка возле солидной медной пластины, на которой значилось: «БРАУН И КОМПАНИЯ — ИМПОРТ-ЭКСПОРТ». Через несколько секунд дверь распахнулась, и высокий седеющий мужчина в голубом саржевом костюме отстранился, давая проход Шавассу.
— Рад снова вас видеть, мистер Шавасс.
Пол ухмыльнулся и легонько похлопал мужчину по плечу.
— Отлично выглядишь, Джо.
Он поднялся по винтовой лестнице времен Регентства и прошел по устланному толстым ковром коридору. Единственным звуком, раздававшимся здесь, был шум из радиорубки. Он миновал ее, взлетел еще на две ступени и свернул в следующий коридор. Тут тишина была абсолютной, и Пол, открыв огромную дверь в самом конце, тихо вошел.
Комната оказалась небольшой и простенько обставленной, в углу стоял стол, на котором находилась пишущая машинка и несколько телефонов. Джин Фрезер, склонившаяся над выдвижными ящиками шкафа, подняла свое круглое, умное лицо и на губах ее заиграла легкая равнодушная улыбка. Потом она сняла очки и поморщилась.
— Выглядишь ты просто ахово.
Шавасс усмехнулся.
— Как обычно в это время суток.
Женщина была одета в простую белую блузку и твидовую юбку самого обычного покроя, подчеркивающую округлость ее бедер. Пока он шел к столу, его глаза не могли оторваться от этих плавных округлостей.
Пол присел на краешек стола и вытащил сигарету из пачки, лежащей рядом с телефонами. Со вздохом удовлетворения он прикурил и выпустил большое облако дыма.
— А теперь рассказывай, что значит весь этот шорох? Что такое взбрело шефу в голову, что он не мог подождать до утра?
— Почему бы тебе самому не спросить? Он ждет тебя с нетерпением, — сказала секретарша, продолжая заниматься своими делами.
— Еще работенку подкинули? — недовольно спросил Пол.
— Похоже на то. И кажется, дельце будет крутым.
Шавасс тихонько выругался и поднялся.
— Интересно, из чего, он считает, я сделан — из железа? — Не дожидаясь ответа, он прошел в кабинет шефа.
Комната оказалась погружена в полумрак, единственным зажженным светильником была лампа, стоящая на столе. Шеф читал пачку отпечатанных на машинке документов, но когда Шавасс вошел, он оторвался от своего занятия и озабоченно взглянул на Пола. Озабоченность тут же сменила улыбка, рука поднялась в приветственном жесте, потом махнула в сторону кресла.
— Ага, все-таки мы тебя вычислили, Пол. Садись и расскажи о Греции.
Шавасс плюхнулся в кресло и сдвинул шляпу на затылок.
— А разве вы не получили мое кодированное донесение из посольства в Афинах?
— Вчера получил и просмотрел. На вид удовлетворительно. Были какие-нибудь неувязки?
Шавасс пожал плечами.
— Почти никаких. Ваше предположение насчет Скироса подтвердилось. Оказался двойным агентом. На коммунистов работал в течение последних четырех лет. Следующего его рапорта им придется ждать очень долго.
Из серебряной сигаретницы шеф выбрал сигарету и неторопливо закурил.
— Как ты его убрал?
— Следил за ним до Лесбоса, — сказал Шавасс. — Там он устроил себе отпуск с нырянием в акваланге. К сожалению, в тот самый день, когда я оказался рядом, у него что-то не заладилось с баллонами. К тому времени, как его вытащили на пляж, было уже слишком поздно.
Шеф вздохнул.
— Какая жалость.
— А теперь, когда вы знаете обо всех основных прелестях поездки, может быть, я могу вернуться домой и поспать? — Он встал и подошел к окну. — Я чувствую себя словно не спал целый месяц. — Несколько секунд он всматривался в дождь, а затем резко обернулся. — Если откровенно, то на пути сюда я обдумывал, как уйти из дела.
Шеф в удивлении поднял брови.
— Неужели ты сможешь вернуться к профессии лектора в заштатном университетишке? — Он покачал головой. — Это бред, Пол. Ты самый лучший агент и в один прекрасный день займешь мое место за этим столом.
— До этого дня еще нужно дожить. — Реплика прозвучала довольно кисло.
Шеф жестом пригласил его снова сесть.
— Нечего молоть чепуху. Давай садись, закуривай. Ты всегда такой после задания, особенно, если кого-нибудь убил. Что тебе необходимо, так это длительный отпуск.
— Я и не против, — откликнулся Шавасс. — Господь свидетель, я его заслужил. Весь последний год я жил, как в аду.
— Знаю, Пол, знаю, — сказал шеф успокаивающе. — И постараюсь выбить отпуск во что бы то ни стало, но после того, как ты сделаешь одно дело.
Шавасс в ярости повернулся к начальнику.
— Черт побери, неужели я единственный человек, оставшийся в Бюро? А как насчет Уилсона и Ла Косты?
— Уилсона я в прошлом месяце послал в Анкару и на второй день он там исчез. Боюсь, из списков его придется вычеркнуть.
— А что с Ла Костой?
— После кубинского дела он сломался. Я поместил его в психушку. — Он вздохнул. — Этим утром пришел доклад от врача. Если честно, не слишком ободряющий. Видимо, Ла Косту нам больше использовать не придется.
Шавасс двинулся к креслу и подойдя, свалился в него. Потом выбрал сигарету из предложенной шефом коробки и твердой рукой закурил. Сделав несколько затяжек, он сказал:
— Ладно, сдаюсь. Давайте, рассказывайте все, как на исповеди.
Шеф поднялся из-за стола.
— Я знал, что ты меня поймешь, Пол. И не беспокойся. Я гарантирую, что отпуск ты получишь. Это дело продлиться пару недель максимум.
— Куда же я отправляюсь? — спросил Шавасс.
— В Западную Германию! — Шеф отошел к окну и заговорил, глядя на дорожки от стекающих по стеклу дождевых капель. — Что тебе известно о Каспаре Шульце?
Шавасс задумался.
— Один из главных нацистов, возможно, погибший в последнем Армагеддоне, когда русские входили в Берлин. Разве он не оставался в бункере с Гитлером и Борманом до самого конца?
— Мы считали, что остался. Но потом появились сведения, будто он пытался вырваться из горящего города на танке. Что с ним случилось на самом деле, никто не знает, как и то, почему его тело не было опознано.
