Никита Филатов - Капитан Виноградов
— Во сколько? Во ско-оль-ко-о?
— Слышьте! На меня только наезжать не надо, а? Хотите — обратно к шефу поднимитесь, выясняйте с ним…
— Ладно, служи, служивый, дальше. Будь начеку!
— Не кашляй…
— Нет, подождите! Все же, если до конца…
— Хорош, Лелик! Хватит, уходим.
На улице было уже достаточно оживленно. По-августовски тепло, но не душно — народ спешил по различным утренним делам, прихватив с собой на всякий случай зонтики. По прогнозу, вспомнил Владимир Александрович, обещали кратковременные осадки.
— Теперь что?
— Как положено!
Действительно, что делать русскому интеллигенту, только что выпущенному из каталажки? Идти в кабак!
— Ты как, Саныч?
— А я — что? — пожал плечами Виноградов. — Вольная птица… Как говорил Пятачок, до следующей пятницы я совершенно свободен!
Жена с детьми отдыхала на юге, в делах последнее время царил устойчивый спад, и Владимиру Александровичу оставалось только пару раз в неделю отзваниваться в контору, чтоб убедиться в отсутствии «сладких» клиентов и даже мелких разовых поручений. Числа тринадцатого ожидалась зарплата, и имелись все основания полагать, что громадными размерами она воображение не поразит.
— Лелик?
— Домой бы звякнуть… Переодеться… С другой стороны, Кристинка все равно скандал устроит?
— Это точно! Между прочим, все из-за ее бананов.
— Что ж поделаешь, если она их любит?
— Тебя? Или бананы? Если тебя больше — то простит. И даже, местами, поймет!
— А мы подтвердим…
— Точно! Это идея. Сейчас зайдем куда-нибудь, подправимся, а потом проводим нашего юного друга домой. С цветами…
— Лучше купить ей этих — тьфу, чтоб их! — бананов…
— Килограммов двадцать. Или тридцать?
— У нас столько денег уже нет, — соглашаясь, хихикнул худой, сутулый и немного похожий на пальму Лелик. Кристину он любил, как невесту, и боялся, как видавшие виды жену — вместе они жили почти полтора года, сходились, разбегались… Некоторую определенность в отношении этой пары должна была внести намечавшаяся на осень свадьба.
— Тогда — вперед! Нас ждут великие дела. — Дагутин решительным щелчком отправил окурок в металлическую урну. Не попал и немного расстроился:
— Выпить надо…
Борис вообще уже давным-давно ни от кого не зависел. Вместе со славным спортивным прошлым исчезла куда-то супруга — первая. Со второй он развелся вскоре после того, как енот милицейские погоны. Третья, достаточно быстро мелькнувшая на горизонте, тем не менее умудрилась оставить рыцаря частного сыска фактически без жилплощади, забрав ее в качестве сувенира о проведенных вместе ночах… Ютился теперь Дагутин в коммуналке, у матери. Старушка мучилась сердцем и почти не выбиралась из ветеранской больницы, в которой находила свой круг общения… От яростного алкоголизма Бориса спасали спортивная злость, чувство собственного достоинства и десятка два хулиганистых пацанов, которых он тренировал по понедельникам, средам и пятницам в зальчике рядом с цирком. Бесплатно, конечно.
Деньги у холостого и бездетного Дагутина водились постоянно, хотят и не большие — скорее, из-за скромных потребностей частно-сыскного профсоюзного босса, чем вследствие колоссального должностного оклада.
— По пивку?
— Веди! Ты же тут все мели знаешь.
— Хорошо бы где-нибудь позвонить?
— Короче! Успеем.
Цены в подвальчике оказались вполне умеренными, но «Балтики», которую так уважал Виноградов, не было. Пришлось довольствоваться продукцией комбината имени легендарного волжского атамана: это тоже, конечно, устроило, но пиво подавали не слишком свежее и достаточно теплое. К тому же после второй бутылки очнулся обманутый было майорскими бутербродами желудок:
— Жрать охота!
— Ну-у… что там — пицца? Или какие-то вон орешки…
— Не возбуждает.
— Может, поехали уже? Лелик, чего-нибудь горяченькою сообразишь? Типа борщика или хоть макароны с сыром.
— Ну Кристиночка вчера, кажется, что-то делала.
— Вот и попробуем! — облизнулся Дагутин.
— Мужики, я вам там очень нужен?
— В смысле?
— Саныч, ты чего? Товарища в беде бросаешь? Да Лелика же его девица вместо бананов употребит. Мелкими дольками!
— Нет, если считаете, что…
— Боря! Саныч, кажется прав. У них с Кристиной не сложилось как-то, еще когда Новый год справляли — такая, знаешь, легкая вежливая неприязнь.
— Почему? — удивился Дагутин. — Симпатная девка…
— Да не знаю я! — развел руками Виноградов. — Просто… Конечно, Лелик на ней женится, будем в гости ходить друг к другу, семьями, но…
— А Танька? Она что говорит? — Жену Виноградова в компании уважали, даже Боря, троекратный чемпион по трагическим разводам, признавал за ней наличие здравого смысла и на редкость терпимый характер.
— Не знаю. Не спрашивал, — слукавил Владимир Александрович, чтобы не расстраивать общего юного друга окончательно.
Тот тоже предпочел замять деликатную тему:
— Наверное, правильно… Езжай, Саныч, домой!
— Борис, ты точно справишься? Спасешь жениха?
— А мне чего? Стой себе, изображай громоотвод — пока она весь яд не выпустит… Дружба — святое дело! Мужская солидарность.
— Кстати, анекдот на эту тему есть…
— Стоп! В следующий раз. — Виноградов ощутил вполне конкретные физиологические позывы. Довольно естественно, но крайне неудобно при нашем ненавязчивом сервисе — здесь туалета не было, придется нести себя вместе с потребностями аж до дома. — Пардон, мужики…
— Ладно, Саныч, дуй! Мы сейчас допьем и тоже снимемся.
— Счастливо. Не обижайтесь!
— Да брось… мне же больше достанется. Может, еще подружка какая-нибудь случайненько…
— Я тебе звякну. Дома будешь?
— Ну, Лелик — куда же я денусь? С подводной лодки?
— С какой лодки?
— Ты что — не слыхал? Прикол! Я расскажу… наливай.
Направляясь к выходу, Виноградов успел услышать начало древнего анекдота в изложении разгулявшегося Бориса.
Куранты на здании Думы отмеряли сколько положено — по-питерски вежливо и с некоторой ленцой. Потом чуть помедлили и добавили еще один удар.
Наверное, в этом был своеобразный шик.
— Одно. За две пятьсот.
— Какое?
— Ну-у… черносмородиновое. Рекомендуете?
— Пожалуйста!
Продавщица передала из рук в руки немного измятый с боков, но прохладно-пружинистый вафельный стаканчик.
— Спасибо.
— Ваши пятьсот… — Девчонка была молодой, наивной, несмотря на прошлогоднюю пылкую любовь с одноклассником, закончившуюся стремительным абортом, поэтому загадала: если покупатель откажется от сдачи, то…
— Не надо! — отмахнулся потенциальный суженый.
Продавщица решила, что больше всего он похож на Ван Дамма. И немного на того парня из «Ист севентин», гитариста — только светло-русый, почти блондин. Хотя постарше… Лет тридцать? Сорок? Она пока еще не очень разбиралась — ют так, навскидку.
— Ка-ак же? Постойте!
Но мужчина уже терялся в толпе, унося с собой самое вкусное в мире мороженое и непоруганную холостяцкую свободу. Казалось, под подошвами его фирменных кроссовок жалобно крошатся трепетные осколки незамысловатого девичьего счастья.
— Коз-злы… — собирательно высказалась продавщица вслед, и выцветшая за лето бахрома рекламного зонтика над ее лотком печально зашевелилась, выражая согласие.
— Девушка-а…
— Чего?
— Мне стаканчик один.
— Вафельный?
— А какие есть?
— Все написано! Вон, перед носом… Очки купите, если неграмотный.
— Как не стыдно! Такая красивая…
— Сами вы…
Это не она грубила — это выпирала, рвалась наружу извечная женская ненависть к не оправдавшему надежд самцу.
— Обзорная экскурсия по городу! Музей восковых фигур, Спасо-Преображенский собор — главный собор российской гвардии… — надрывался неподалеку от подземного перехода простуженный и хриплый зазывала. — Продолжительность экскурсии…
Продавщице захотелось запустить в мегафон пломбиром.
— …и умеренные цены! Комфортабельный «икарус» уже ждет вас напротив исторического здания Государственной Думы. Прошу, господа!
Зазывала прокашлялся, сплюнул и завелся по-новой:
— Обзорная экскурсия по городу…
А недавний нарушитель девичьего покоя тем временем уже миновал ряженую прислугу Гранд-отеля. Седой суворовский хохолок и щуплую фигурку шефа он приметил издали, но махать руками и голосить не стал.
Он вообще не любил суетиться.
— Добрый день!
— Здравствуй…
Пустых скамеек было несколько, но шеф выбрал ту, что справа:
— Садись.
— Я не опоздал? — мужчина и так знал, что прибыл вовремя, но этикет требовалось соблюсти.
