Никита Филатов - Капитан Виноградов
— Сам такой был, скажешь — нет? — не удержался от подначки Лелик. Он даже перестал ворочаться на узких и почему-то засаленных нарах — это койко-место явно не было рассчитано на его долговязую, костлявую фигуру.
— Кто — я? Да ты чего, парень…
— Лелик, не заводись! А ты, Боря, тоже… видишь же, молодой человек в первый раз, нервничает.
— А что мне нервничать? Что нервничать? Поду-умаешь!
— Еще про правовое государство скажи. Тогда точно врежу.
— Ладно, хватит. Давайте жить дружно…
Владимир Александрович Виноградов поправил под головой сложенную в комок нейлоновую куртку, свернулся калачиком и в очередной раз попытался заснуть.
— Брось, Саныч! Утро скоро.
— Сколько, интересно, времени?
— Восемь, наверное. Или около того… — Часы тоже отобрали, вместе со всем остальным. Очевидно, чтоб кто-то из задержанных не вздумал вдруг вынуть стекло да вскрыть себе вены? Или просто инструкция такая?
— Жрать чего-то захотелось.
— И бабу в перьях?
— А почему в перьях?
— Не знаю! — честно признался Лелик.
Камера была вполне приличная — крашеные стены, подобие унитаза… Вытяжка, правда, слабовата, но требовать от помещения без окон, чтоб постоянно пахло озоном, по меньшей мере неразумно. И не так уж сильно воняло, если притерпеться…
— Во сколько тормознули нас?
— Еще часу не было.
— Там в протоколе козел этот, капитан, записал: «двадцати три часа, пятьдесят минут»…
— Значит, так и было. Милиции надо верить!
— Ну я им, гадам…
— Уймись! — Никакого желания в очередной раз выслушивать, что сделает Лелик с беспредельными ментами, когда выйдет на волю, у Виноградова не было.
— Тихо…
Там, снаружи, кто-то приблизился к двери. Нехотя лязгнул засов.
— На свободу — с чистой совестью!
— Заткнись-ка…
В проеме нарисовался хмурый сержант. Медленно ощупал глазами интерьер и его обитателей:
— Пошли на выход!
— Все?
— Кто хочет, может еще посидеть.
— Шутни-ик!
Дагутин шагнул вперед, потеснив замешкавшегося милиционера. За ним — Владимир Александрович. Последним — Лелик, демонстрируя выдержку и самообладание.
— По коридору прямо!
Поравнявшись с пластиковым окошком дежурной части, Дагутин вопросительно шевельнул массивным черепом:
— Ну? Опять сюда?
— Дальше! Направо по лестнице, второй этаж…
— В пыточную, как пить дать…
— Может, просто расстреляют?
— Разговоры! — одернул резвящихся подопечных конвоир. Одернул, но как-то формально, вполсилы…
Это был хороший знак. Не то, что вчера!
А вчера — что? Не такие уж пьяные были. Возвращались же по домам, у метро Лелику бананов купить приспичило… Любимой девушке! Мирно выбрали восемь штук, два килограмма. Как — два? Дернуло-таки Виноградова возмутиться: ценника нет, весы на каком-то ящике стоят-качаются. Гиря — то ли самодельная, то ли вообще непонятно откуда… И накладные где? Разрешение на торговлю?
— Странный вы народ, бывшие обэхаэсэсники, — сказал потом Дагутин, — не любите, что ли, когда вас дурят? Смири гордыню, братишка, кончилось наше время…
Но это — потом, в КПЗ, а тогда и сам Борис грохотал во всю мощь тренированного баса: что за дела? торговую инспекцию сюда вызвать! И Лелик тоже — насчет прав потребителя понес, про то, что завтра же все депутаты… Ерунда, короче.
А девка-лоточница глазками своими телячьими поморгала, покивала-покивала молча, а потом — засеменила куда-то, за уголок.
И вернулась скоренько. На пару с сержантом…
Поначалу вроде объяснить пытались, доказать что-то. Потом — слово за слово… Мент еще двоих, тоже, видать, торговцами прикормленных, коллег своих, из пикета высвистал. Осмелел, дубинкой размахивать начал! Зря, наверное.
Потому что — упал. Не совсем сам по себе, но…
Они ведь, наряд этот доблестный, пожалуй, еще попьянее, чем Виноградов с компанией были: конец смены, вечерний оброк собран…
Короче — пришлось сдаваться. И следовать в отделение на предмет составления протокола. До утра, пока начальство не соизволит прийти разобраться со злостными нарушителями общественного порядка.
Судя по всему, начальство на службу явилось.
— Разрешите?
Из-за двери с соответствующей латунной табличкой глухо и сердито отреагировали. Слов разобрать было невозможно, но, ориентируясь на интонацию, милиционер налег на ручку:
— Заходь!
Первым делом Виноградов посмотрел на дежурный портрет над столом — он всегда так делал, оказываясь во властных кабинетах. Иногда помогало сориентироваться, между прочим… На этот раз понять что-либо оказалось сложно — не Ленин, не Дзержинский, даже не положенный в последнее время Борис Николаевич. Надо же — Горбачев! То ли хозяин был твердокаменным приверженцем «минерального секретаря», то ли просто — получил служебное помещение от предшественника, да так и не трогал в нем ничего, занятый более важными делами.
— Здрас-сте… — неопределенно прошипел Дагутин.
— Да уж! — прокашлял начальник отделения.
Они явно были знакомы.
— Присаживайтесь, — пальцы у майора были прокуренные, а нос ломаный, боксерский. — Угощайтесь.
Прямо на полировке стола, без всяких там скатертей и салфеток красовался распотрошенный кулек с бутербродами. Через надорванные края промасленной бумаги нежно розовели ломти ветчины. В углу закипал чайник.
— Обойдемся пока! — гордо сглотнул слюну Владимир Александрович.
— Может, вы нам туда яду напихали? — чтобы отогнать соблазн, попытался пошутить Лелик. Получилось на троечку.
— А я поем, пожалуй, — испортил слаженное трио Дагутин. — Чтоб врагу не досталось!
И схватил самый большой бутерброд. Даже, видимо, сразу пару.
— Поразительная беспринципность! — хмыкнул хозяин кабинета. — Всегда такой был.
— Мы вместе по карманникам начинали… — снизошел до объяснения Борис. — Да вы ешьте, ешьте! Можно.
— А все-таки… если по делу? — поинтересовался Владимир Александрович, придвигая к себе кулек.
— A-а, по делу… — майор взял лежащие справа три пачки исписанных казенных бланков. Порвал:
— Документы вот ваши, вещи внизу получите. Я распорядился.
— Однако!
— А поговорить? — вмешался репликой из пошловатого анекдота Борис.
— А чего мне говорить-то с вами? — устало поморщился начальник отделения. — Я что — не знаю наперед, кто что скажет? Вы меня начнете прокуратурой пугать, разными газетчиками, дружками своими из мэрии. Я в ответ — наши меры, писанину всякую разведу, чтоб задницу прикрыть… Так и расплюемся.
— Говенный у тебя личный состав! — пряча в карман удостоверение констатировал Дагутин.
— Что да — то да, — забрал паспорт Владимир Александрович.
У Лелика документов не оказалось, свою грозную «ксиву» с орлом он как назло забыл дома, поэтому молодой человек просто встал и вслед за приятелями направился к выходу.
— Говенный… Сам знаю! — громыхнул по столу кулаком майор. Как в спину выстрелил. — А где нормальных взять? Ты вон, Борька, частным сыском промышляешь, всякой сволочи пузатой за большие бабки готов… И вон — Виноградов! Слышал я про вас… Что же ушли-то?
— Меня ушли!
— Какая разница… Из толковых — кто в охране, кто в бандиты подался. Сыщиков классных — наперечет, а на посты вообще выставлять некою, за нашу-то зарплату! Знаю, что спившийся, продажный — и что? Выгнать? Плевать, что мне же выговор и влепят, но кого на замену? И так некомплект чуть не четверть…
— Ладно! Бывай здоров.
— Всего доброго. Удачи!
— Если что…
В коридор вышли с чувством вины — непонятно, за что. Очень по-русски, в традициях классической литературы.
Милиционер их за дверью не ждал.
— Пошли?
— А чего ждать?
В дежурной части особых эмоций их появление тоже не вызвало — офицер сидел новый, недавно заступивший на смену. Потенциальные объекты для выяснения отношений мудрый начальник отделения убрал с глаз долой, не было ни тех, кто задержал, ни тех, кто оформлял только что порванные бумажки.
Пепельница на столике благоухала окурками «ротманса» — или слухи о бедственном положении милиции, мягко говоря, преувеличены, или сигарет в изъятой у Лелика пачке радикально поубавилось, решил Виноградов.
— Распишитесь!
— Ага…
— И вот здесь.
— А это что?
— Что претензий не имеете… как принято.
— Ха, тут еще — посмотрим!
— Хрен вам!
— Ну я тогда не знаю…
— Бросьте, мужики. Пошли отсюда!
— А в книге задержанных что? Дай-ка, я гляну.
— На, любуйся; для установления личности, доставлены в двадцать три пятьдесят пять, отпущены в ноль один час десять минут.
— Во сколько? Во ско-оль-ко-о?