Джузеппе Дженна - Во имя Ишмаэля
Он был опустошен. Он прекратил свой вой, вой кончился стоном, кончился тишиной.
Она была мертва. Маура была мертва. И вместе с ней, внутри нее, убили его сына, его сына, его сына, его сына, его сына.
Убили его сына.
У него не получалось выть. Монторси упал на локти, опустошенная шкура животного на четырех лапах. Поток времени стал протекать через него вертикально. Он видел косые фигуры людей вокруг, видел их невыразительные белые лица, почти ощущал пространство между черными нитями их одежды. Он видел Крети и не узнавал его. Видел молочного цвета ткани, которые раньше были парашютами, видел голубой пузырь неба снаружи, светящийся пузырь цвета индиго, видел, как отдаляется от всех предметов, как тают тела, видел, как сам он покидает собственное отяжелевшее тело на грязном полу, увидел с новой высоты, из угла под потолком ангара маленький труп Мауры.
Он рухнул. Закрылся. Почувствовал, как трепещет плоть. Вобрал в себя смерть. Она вошла в него — косое черное острие внутри позвоночного столба.
Это была не боль. Это было за пределами боли.
Потом, много часов спустя, он начнет испытывать боль, раздирающую боль.
Человек из спецслужб, Джузеппе Крети, подошел к нему. Монторси, казалось, дремал. Он жалобно скулил. Он исторгал из себя тихий женский плач. Он лежал, вытянувшись, почти прилипнув к земле. Он был одного цвета со своей женой. Он хрипел. Крети подождал, пока уменьшится сила рыданий. Монторси постепенно слабел. Крети взял его руками под мышки, с трудом поднял, свирепым, не терпящим возражений взглядом удалил остальных людей. Монторси был огромной куклой, вывихнутой во многих местах, как труп его жены. Крети прислонил его к себе, ощутил его давящий вес, горький запах дурного пота. Почти хромая, нетвердыми шагами вынес его из ангара. Монторси сложился пополам, потом начал шумно дышать. Он разорвался на части в какой-то далекой плоскости, растворился в этой плоскости — и в то же время пытался набрать воздух в легкие.
Я тебя любил. Я любил тебя всегда, навсегда. Я рожден, чтобы любить, рожден, чтобы любить.
Крети оттащил его к машине, посадил так, что ноги и голова были снаружи кабины, чтоб он мог дышать.
Тот мужчина лет сорока, в темном пальто, все еще стоял рядом с машиной; он некоторое время молчал, потом спросил Крети:
— Хуже, чем ты ожидал?
Крети кивнул.
Он оставил мужчину рядом с мешком рыхлого мяса — Монторси, среди душераздирающих рыданий. Пошел прочь, вернулся ко входу в ангар, обернулся, прежде чем исчезнуть внутри, увидел, что Монторси снова начало рвать, — второй агент, опустив руки в карманы черного пальто, молча глядел на него.
Крети начал давать указания людям вокруг трупа женщины. Велел сделать фотографии — около сотни. Молоток, которым ей размозжили рот, лежал в нескольких метрах от тела, возле глухой стены ангара. Некоторые отправились с мощными фонарями в темные углы. Один фотографировал следы на участках пола, особенно сильно покрытых пылью. Было множество вспышек. Крети огляделся по сторонам. Потом отдал приказ очистить место, когда все будет сделано. Они сообщат о трупе, как только закончат осмотр посещения. Крети велел позвонить с анонимного телефона в управление полиции.
Его люди оставались там несколько часов. Они осмотрели все, что можно было осмотреть.
Крети вернулся к машине. Монторси накрылся пальто второго агента, стоял, баюкая себя, упершись взглядом в пожухлую траву.
— У вас есть где переночевать?
Монторси посмотрел на него растерянно, как будто к нему обращался человек, которого он никогда раньше не видел. Потом он будто вернулся — кто знает откуда. Пробормотал:
— Дома… У нас дома…
Склонил голову, как бездыханное тело.
— Нет, не у вас дома, инспектор. Там ненадежно.
Тот снова тяжело поднял голову:
— Нет? Ненадежно?
— Нет.
Телефонный звонок получили непосредственно спецслужбы на номер, которого не было в списке. С номера, который, возможно, использовался в Милане. Они открыли рот от изумления, те два агента, что отвечали на звонок. В самом деле было невероятно, что кто-то, не принадлежащий к спецслужбам, знает номер. Им указали место. Сообщили о трупе женщины. Велась запись. Крети терпеливо, много раз прослушал запись. Голос без акцента, шум от записи, помехи на заднем плане.
— Ишмаэль подарил новый символ. Вы можете найти его в местности Рескальдина. Там есть маленькая заброшенная вертолетная площадка. Внутри ангара. Это женщина. Ишмаэль жив вплоть до исполнения его времени.
Спецслужбы получали сигналы от Ишмаэля. Они знали о расследовании Монторси на Джуриати. Они настояли, чтобы он занимался этим делом, надавив на шефа отдела расследований. Монторси вырыл верный ход. Он шел, как собака, ноздрями к голой земле, прямо к сердцу Ишмаэля. Они вот уже более года были предупреждены о прибытии Ишмаэля. С прибытием Ишмаэля спецслужбы оказались расколоты. Всего несколько подразделений сопротивлялись власти Ишмаэля. Джузеппе Крети стоял во главе одного из подразделений, не поддавшихся этой власти.
Его звали не Джузеппе Крети. Это было фальшивое имя, выданное ему в тот момент, когда было решено, что подразделение итальянских спецслужб будет стараться — настолько, насколько это возможно, — противостоять экспансии Ишмаэля. Об Ишмаэле, однако, он знал довольно мало. Он знал гораздо меньше, чем знал Монторси. Когда они попытались изъять ленты с пишущих машинок журналиста из «Коррьере», лент уже не было. Крети подозревал, что это сделал Монторси. Он держал его в поле зрения. Крети видел, как тот крутился среди пропитанных бензином стволов прошлой ночью в Баскапе. Он видел, как тот ругался со своим шефом. Это была другая история. Джузеппе Крети знал в мельчайших деталях о проекте преобразований в государственных учреждениях, начиная от спецслужб и кончая силами правопорядка. Со смертью Маттеи начиналась другая эпоха. Ишмаэль постепенно набирал жизненные силы. Он выбрал Италию как мост в Европу. Американская разведка питала его, поддерживала его восхождение. Скоро он захватит все.
Ишмаэль вот-вот обовьет своими кольцами всю Европу.
Крети сухо сказал:
— Мы предоставим в ваше распоряжение квартиру. Я оставлю с вами на эти несколько ночей моего помощника. Сейчас я вызову вам врача. Вам нужны успокоительные. Вы должны скрыться на некоторое время, Монторси. Завтра я зайду перекинуться с вами парой слов.
Он подошел к своему ассистенту. Того звали Андреа Мальджолио. Они работали вместе уже год и несколько месяцев: со дня основания организации, которой должен был руководить Крети. Ишмаэль казался черной тучей — угрожающей, но неуловимой. Им удалось оторвать лишь несколько незначительных кусков. Они знали о журналисте, Фольезе. Знали о людях, внедренных в полицию нравов, в отдел судебной медицины. Миланский отдел расследований был чист, он падет последним. У шефа были тесные контакты с Маттеи. Сам гнойник был в Риме. Ишмаэль начинал медленную и неуклонную работу по проникновению на политический уровень. А потом Италия станет Ишмаэлем. Крети в точности не понимал смысла работы своего подразделения. Оно казалось ему шлюпкой, удалившейся от захваченного корабля, оказавшегося теперь уже во власти иных и более свирепых организмов.
Он ясно представлял себе общую картину. У него ускользали из поля зрения детали. О них он поговорит с молодым Монторси, как только будет возможно.
Он договорился с Мальджолио. Они решили вернуться в Милан. Вместе выбрали квартиру на улице Подгора. Ее использовали редко. Она находилась в центре, между Ротонда делла Безана и Дворцом правосудия. На данный момент она пустовала. Мальджолио останется с Монторси по крайней мере на неделю. Они договорились о дежурствах, о том, кто его будет подменять. Крети сказал ему, что зайдет утром, попозже. Он повернулся, сделал знак, подзывая одного из своих. Тот поспешил ему навстречу. Это был штатный врач. Крети попросил его следовать на машине за Мальджолио и Монторси. Попросил не жалеть транквилизаторов. Он боялся, что Монторси совершит отчаянный поступок, но в глубине души улыбался: он в это не верил, это были чрезмерные предосторожности.
Он собирался сделать Монторси предложение.
Он знал, что тот отвердеет душой. Он знал, что тот согласится.
Инспектор Гвидо Лопес
МИЛАН
27 МАРТА 2001 ГОДА 15:40
Ты — культура, которая содержит нас всех, время вот-вот истечет, так скорее же говори, больше почти нет времени, расскажи нам.
Дон де Лилло. «Экстаз атлета, принятого в небо»Было поздно. Слишком поздно.
Лопес: немногим менее часа до начала Черноббио. Где они нанесут удар? В ISPES, перед Медиобанком? Или прямо в Черноббио? Кто нанесет удар?
