Бернт Энгельманн - Большой федеральный крест за заслуги. История розыска нацистских преступников и их сообщников
Но сначала он внимательно выслушал то, что хотел ему сообщить господин Фретш. «Кэптен», — о чем могло говорить это мнимое звание? — заглядывая в свою потертую записную книжку голубого цвета, докладывал больше часа, хотя Хартнел почти совсем не перебивал его своими репликами или вопросами, а Криста переводила бегло и без запинок. Когда они затем, в половине второго, отправились в расположенный неподалеку ресторан, чтобы там, как назвал это доктор Штейгльгерингер, в качестве его гостей «немного перекусить», Хартнел все еще не имел достаточного представления о положении дел. Но он все более — сначала лишь с вежливым, а затем уже и с быстрорастущим подлинным интересом — вникал в необычные методы работы Фретша.
Свойственное тому пристрастие к незначительным на первый взгляд кропотливо собираемым, тщательно и бережно документируемым мелким деталям, которые соединялись затем в ошеломляющую мозаичную картину, — все это у Хартнела, как и у Кристы, вызывало уважение к этому маленькому седоволосому человеку.
Хартнел получил больше информации о временах господства нацизма и положении дел в захваченных вермахтом областях, чем когда-либо раньше. И он ясно представил себе обстановку, царившую в оккупированной Польше три с половиной десятилетия назад, когда Зелигманы, изгнанные из своего дома, оставили там картину и запрятанные в ней документы, которые ему надлежало разыскать.
2. Основательные, однако слишком далеко идущие расследования, производимые неким старым господином
Городок, на окраине которого жила в своей уютной вилле до сентября 1939 года семья Зелигманов, назывался Тшебиня. Он находился примерно на полпути между Катовицами и Краковом, меньше чем в двадцати километрах от Освенцима, насчитывал в ту пору лишь четыре тысячи жителей и уже в первую неделю войны был занят наступавшими немецкими войсками.
Не прошло и нескольких дней после их вступления в город, как здесь появились так называемые «оперативные группы» из второго эшелона войск CG с ромбовидной эмблемой службы безопасности СД на левом рукаве. На глазах у всех эсэсовцы хватали по заранее заготовленным спискам польских учителей, врачей, служащих, судей, адвокатов, служителей церкви, инженеров, землевладельцев, а также всех евреев-мужчин — среди них Зелигмана и его старшего сына — и без какого-либо суда и следствия расстреляли в находившемся неподалеку гравийном карьере. Эта акция, опиравшаяся на приказ П № 288/39д начальника службы безопасности «оперативным группам», проводилась в восточно-верхнесилезском и западногалицийском секторах с 15 сентября по 1 октября 1939 года под командованием обергруппенфюрера СС Удо фон Войриша.
Оставшихся в живых евреев, в большинстве своем женщин и детей, «интернировали» в старом пустующем фабричном здании и использовали на особенно грязных и унизительных работах. Всем их имуществом, так же как и имуществом подпадавших под «особое обращение» поляков, завладело немецкое Главное опекунское управление по Востоку, с филиалом в Катовице. К этим, так сказать, официальным притеснениям и грабежам добавлялись молча одобряемые властями нападения со стороны местных фольксдойче.[3] У поляков и уцелевших евреев отнимали их жалкий скарб, истязали и насиловали.
С начала 1941 года евреев и поляков стали использовать на созданном в Тшебине немецком предприятии. Оно было частью концерна по производству резиновых изделий. Концерн переоборудовал старую разрушенную фабрику сельскохозяйственных машин и начал производить изделия для «нужд вермахта» — резиновые и прорезиненные плащи.
Эта фирма сразу же забрала всех еще работоспособных евреев и поляков. А в зелигмановскую виллу, которая была перестроена и обставлена новой мебелью, въехали некие господа, имевшие отношение к этому предприятию.
Все это происходило под присмотром одного из высокопоставленных эсэсовцев, который до этого командовал «оперативной группой» убийц СД и практиковал «особое обращение» с польской интеллигенцией и евреями. В Тшебине все боялись этого человека. Его имя — Паккебуш или что-то в этом роде — отваживались произносить лишь шепотом даже те немногие гражданские немцы, которые прибыли в Тшебиню из «старого рейха».
Паккебуш поселился в бывшей зелитмановской вилле. Используя свой высокий чин, этот эсэсовский фюрер стал «коммерческим директором» нового, полностью перестроенного на потребу вермахта предприятия. Дирекция же концерна, в который входило это предприятие, вскоре тоже, как только союзники начали систематические бомбардировки больших городов «старого рейха», почти полностью переместилась из Лейпцига в Тшебиню.
Зимой и весной 1942/43 года работавшие на фабрике евреи — сначала дети, старики и больные — были постепенно «переселены» из Тшебини. Их отправляли по железной дороге в вагонах для скота в близлежащий концентрационный лагерь Освенцим, где загоняли в газовые камеры и умерщвляли. Среди этих «переселяемых», по всей вероятности, была и младшая дочь Зелигманов, Ревекка, которой тогда было около пятнадцати лет.
Последние еврейские работницы из городка, среди них жена Зелигмана и старшая дочь Мириам, которые по четырнадцать часов в сутки шили плащи для вермахта — и поэтому не сразу были подвергнуты «переселению», — погибли в начале лета 1943 года.
С того времени у швейных машин работали только «трудообязанные» польки — вплоть до осени 1944 года, когда немецкое руководство концерна начало «эвакуацию» сначала наличных товаров со склада, затем машин и станков и, наконец, всего оборудования, причем не только из контор и мастерских, но и частных квартир, занятых руководящими работниками концерна. Все должно быть возвращено «назад в Саксонию» — под таким девизом проходила эвакуация, — хотя главным образом речь шла о награбленном и «реквизированном» имуществе поляков и евреев.
Одним из последних мероприятий, проводившихся в рамках этой «акции по перебазированию», которая на самом деле была не чем иным, как поспешным бегством от стремительно наступавшей Красной Армии, была эвакуация имущества из бывшей зелигмановской виллы. В октябре 1944 года все, что в доме не было прибито па-глухо, все, что только можно было унести — в том числе и несколько картин, — погрузили на грузовики, прибывавшие по заказу из Лодзи (в ту пору Литцманштадта), поскольку в Тшебине подходящих транспортных средств уже не хватало.
В Лодзи немецкий резиновый концерн имел еще одно весьма крупное предприятие, которое достраивали. Но осенью 1944 года его тоже начали «перебазировать» на Запад. Как рассказывали водители грузовиков, прибывшие в Тшебиню, лодзинское оборудование отправлялось сначала в Бад-Фрейенвальде на Одере, а потом уже дальше на Запад; транспорт же из Тшебини направлялся сначала на склад близ Лейпцига, а оттуда должен был «перебазироваться» в Баварию.
Фретш прервал свое сообщение, так как в кабинет вошла секретарь д-ра Штейгльгерингера, приветливая, чрезвычайно толковая дама лет около сорока, предложившая «немного освежиться» — в руках у нее был поднос, уставленный бутылками и бокалами.
Фретш, выпив немного смородинового сока, стал очень сосредоточенно листать свою голубенькую записную книжку и только после того, как секретарша покинула наконец комнату и закрыла за собой дверь, продолжил доклад:
Местом назначения последнего грузовика, отправившегося в середине октября 1944 года из Тшебини в направлении на Запад и груженного всем оставшимся имуществом с бывшей зелигмановской виллы, был, как сообщил один польский водитель, в ту пору «трудообязанный» в Организации Тодта, некий заготовительный пункт в маленьком баварском городке, который назывался Экфельде или нечто вроде того. Видимо, речь шла о городе Эггенфельден в Нижней Баварии, заметил по этому поводу Фретш.
Другой водитель грузовика незадолго до того отвозил из одной «еврейской виллы», как он ее назвал, несколько больших чемоданов, ящиков и мешков, местом назначения которых было «имение Клаус», тоже в Баварии, лежащее где-то поблизости от очень большого озера.
И наконец, третий водитель довольно уверенно вспомнил, что в самую последнюю минуту была еще раз изменена диспозиция: транспорт якобы направили не в Баварию, а через Саксонию в Северную Германию, а точнее, куда-то в маленький городок «немного не доезжая до Бремена, кажется, Хойер». Вместе с грузом на той же машине, невзирая на дискомфорт, отправился один из директоров резиновой фабрики, живший в последнее время на вилле, — нет, не эсэсовец Паккебуш, а некий гражданский человек из «старого рейха».
В ту пору спесивые нацисты сникли: страх перед расплатой обуял их. Они старались, как можно быстрей удрать от «Ивана», так они обычно называли Советскую Армию, и как можно больше увезти награбленной добычи.
Гитлеровская военно-инженерная организация, возводившая укрепления и другие военные объекты.
