Тина Шамрай - Заговор обезьян
— Мама, он турист, заблудился, ищет свою группу.
— Нет, пускай сам скажет, какой такой турист?
— Вы, как всегда, в своём репертуаре! Что вы всё допрашиваете?
— А ты тоже кого ни попадя садишь… А на дороге люди разные, шарахнет вот такой чем-нибудь по голове, потом допрашивай, не допрашивай, — ворчала женщина за спиной. И он сжался весь: вот сейчас, сейчас кто-то из этих женщин узнает его и тогда… Но Анна Яковлевна на заднем сидении вдруг успокоилась, затихла и, укрывшись зелёной шалью, и больше не проронила ни слова.
— Заснула, — вглядываясь в зеркальце, тихо проговорила женщина за рулём. — Если вам, как туристу, нужен ночлег… могу комнату предложить.
— В самом деле? Это было бы хорошо, — на всякий случай обрадовался он. Вот доедем и там разберёмся, что к чему. Только бы понять: Дора или не Дора… Да мало ли похожих женщин? Внешность, на его вкус, вызывающая, но крепкие загорелые руки, но румянец, но грудь, но запах! Запах был необычным. Пачули? — попробовал определить он, но тут пришлось отвлечься.
Женщина положила крепкую руку ему на колени, и он застыл, не зная, как реагировать. Но когда пальцы с длинными ногтями передвинулась дальше, пришлось прижать эти пальчики своей рукой и выдавить: «Потом!» Нехорошо, они ведь не одни в машине. Женщина усмехнулась и руку убрала: «Потом, так потом!» А он тотчас пожалел, что был так категоричен, по телу что-то там разлилось, в висках заломило…
— Ты в наших местах в первый раз? У нас здесь хорошо, воздух, вода минеральная, малина, смородина. — И для убедительности показала на корзины с красными ягодами на заднем сидении. Корзин было много, они стояли друг на друге и за ними не было видно женщину в зелёной шали. Возить корзины на «линкольне»? А почему нет?
— У меня и дом, чтоб ты знал, большой, места хватит. Хочешь отдохнуть? — щебетала и щебетала Дора-неДора, а он всё кивал головой: да, да. Но когда на подъезде к Первомайскому пост, он увидел людей с автоматами, просить женщину остановить машину было поздно. Только она и сама, сбавив скорость, забеспокоилась:
— Надо же, сколько милиции нагнали. Наверное, ищут кого-то. Ты приготовь, приготовь документ!
— У меня нет паспорта, у коллеги остались, — теребил он лямки рюкзака. — Я ведь рассказывал, лагерь без меня снялся…
— Ну, ты даёшь! — протянула женщина и как-то сразу переменилась в лице. Испугалась? Но ей-то чего бояться? Он так совсем не боится, этим людям с автоматами он всё объяснит, они поймут… Если успеет, если успеет… Но вот человек в камуфляже подал знак рукой в перчатке: стоять! И не успела машина остановиться, как в окно заглянуло лицо в серой маске, в прорези были видны большие карие, будто женские глаза.
— Что случилось? Авария? — заискивающе спросила женщина. — Вот, пожалуйста, пожалуйста! — протянула она документы автоматчику. И тот, согнувшись, внимательно окинул взглядом внутренности машины, задержал взгляд на рюкзаке пассажира. А тот весь покрылся испариной: только бы парень не заметил его страха. И, вжавшись кресло, ожидал той минуты, когда спецназовец подаст знак и машину окружат, и заставят выйти, и, толкая в спину автоматом, поведут к автобусу с синими занавесками…
— А что случилось? Это мама, это муж мой, мы домой едем.
«Что она несёт? — замер он. — Сейчас её мать возьмёт и скажет: „Какой муж, какой муж! Подобрали какого-то неизвестного мужика на дороге…“» Но женщина на заднем сидении ничего такого не сказала, а всё повторяла за дочерью: «Случилось чего? Никогда не останавливали. Мы тут рядом живём…»
— Мама, сидите спокойно… Сейчас милиционер, очень симпатичный милиционер проверит документы, и поедем… У людей такая работа. — Дора-неДора всё говорила и говорила, а его передёргивало от её заискивающей интонации. Нет, она определённо перебарщивает, нужно вести себя совсем не так. А как? Ответа он не знал. Но первым обратил внимание, как кто-то из группы, стоявшей далеко впереди, машет рукой. Заметила и женщина.
— Это не вас зовут? — громко, как глухому, крикнула она автоматчику. Тот, наконец, заметил сигналы сослуживцев и протянул в окно документы: «Трогай!» И побежал на зов, разбрасывая ноги в таких больших ботинках, что они казались валенками. Как замечательно побежал! И ребристая подошва теперь не наступит ему на горло… Не наступит, если машина, наконец, тронется с места и наберет скорость…
— Ой, я прям обмерла! Автомат прям в окно сунул. А если б нажал, порешил бы всех… Нет, ну, прямо в окно, — всё не могла прийти в себя женщина за спиной. Теперь она совершенно не походила на Анну Яковлевну.
— Ой, да не причитайте вы, сколько можно! — сердилась дочь и с таким же недовольным голосом стала выговаривать и ему, пассажиру. — Ну, ты даёшь! Не знаю, как в Новосибирске, но у нас здесь без документов нельзя. Граница же рядом!
— Да, разумеется, но так получилось, — виновато опустил он голову. — А вам спасибо, избавили меня от лишних неприятностей… Пока выяснили бы, кто я такой… — И неожиданно для себя перешёл на доверительный тон. — Ну, ты понимаешь? Спасибо, не знаю, как и благодарить тебя…
И всё бормотал благодарности, пока машина медленно двигалась мимо автобуса с надписью «Беркут», мимо фуры, возле неё суетились с полдюжины гоблинов, мимо «тойоты» с распахнутыми дверцами, рядом с ней сидел человек с окровавленным лицом… И его так же могли бросить на землю… Теперь принято класть задержанных лицом в асфальт и удерживать ногами. Стволы у автоматов короткие — не достать, если только не положить человека на капот машины…
— Говоришь, не знаешь, как отблагодарить? — рассмеялась женщина. — Ты ведь обещал зайти в гости, забыл? Вот тогда и отблагодаришь.
— Да, да, разумеется, — в тот момент он был вполне искренен. Они уже миновали опасную зону, и он готов был благодарить её во всю силу своего организма.
«А вот и Первомайский!» — увидел он тесно стоявшие дома. Городок оказался маленьким, чистеньким, по обе стороны улицы стояли двухэтажные таун-хаусы с черепичными крышами, зелёные газоны, и по газонам носятся дети. Не дай бог, кто-то из них вылетит на дорогу! Если случится авария, то придётся давать показания, а он не может быть свидетелем, никак не может… Но машина благополучно остановилась вблизи торгового центра, велосипедная стоянка там была вся запружена двухколесными машинами. И он обрадовался: домой можно и на велосипеде доехать…
— Ну, вот и приехали! И церковь рядом, — показала женщина куда-то в сторону. А он, выбравшись, обошёл машину и взял её за руку: «Спасибо!»
— Что ты всё заладил: спасибо да спасибо! Ну, зачем тебе в Первомайский? Давай сразу ко мне? Я здесь недалеко живу…
— Извини, но у нас на случай разного рода ситуаций место встречи — церковь. Дождусь товарищей, заберу документы, тогда и в гости можно. — За враньё было неловко, но так ведь и они зачем-то увезли его из Москвы… Нет, женщина не виновата, ей такую команду дали. Но он сейчас с ней распрощается и сам, сам доберётся…
— Ну, хорошо, как управишься, сразу звони. Вот телефон, — протянула женщина бумажку.
«Я позвоню, обязательно позвоню…» — лепетал он, и всё не мог дождаться, когда она, наконец, уедет. И, вздыхая, корил себя: «Ты, братец, неблагодарная скотина!»
Машина уехала, а он развернул бумажку и оторопел: на линованном листочке ровным крупным почерком были записаны номера двух его уголовных дел, прямо как есть — через дефисы! Что за дурацкий розыгрыш? Или это просто совпадение? Может, в этих краях номера телефонов именно такие? Но почему они такие? Надо поскорее разыскать церковь, там ему всё объяснят!
И он бежал по чистому тротуару, мимо причудливо остриженных зелёных шпалер, мимо розовых и жёлтых домов, мимо нарядных людей, блестящих машин, стариков под зонтиками… Вот, кажется, и церковь: жёлтые оштукатуренные стены, коричневые переплёты окон… Но это совсем не та церковь! Ему сказали, она должна быть синяя! Или голубая?.. И кто это так кричит, повернулся он на голос. И увидел, как с противоположной стороны ему машет шляпой какой-то человек.
— Michael, I'm here, here! Come in! Come in!
Он всмотрелся и всё не мог поверил: «Это что, лорд Оуэн?» Синий костюм, розовый галстук, седой мальчишеский чуб — точно Оуэн! Но только он ринулся к нему через дорогу, как рядом загрохотала огромная машина. Под этот грохот он и открыл глаза: кто-то барабанил по правому борту машины.
— Дядя, ты там живой? Кончай ночевать! Приехали!
— А может, он уже спрыгнул! — послышался другой, сиплый, голос.
— Здесь я, здесь! — отозвался ошалевший от сна беглец, с трудом выбираясь из тюков наружу. И, спрыгнув на землю, непонимающе огляделся: куда его привезли? Как он оказался в этой промзоне?
— А мы токо вспомнили: с нами ж мужик едет, — идя на него вразвалку, посмеивался железными зубами бронзовый человек, вытирая коричневую, лаково блестящую лысину ярко-красной тряпкой. — Думали, сам постукаешь, а ты едешь и едешь… Тебе куда надо было, а?
