Тарас Покровский - Наказание и преступление. Люстрация судей по-Харьковски
— Раиса Ивановна, а как же так получается, что реальные заемщики, набрав кучу денег в кредит, растратив их без моего участия, внезапно становятся потерпевшими от якобы моих каких-то мошеннических действий? — спросил Куля у следователя при подходящем случае.
— Паша, отстань от меня с такими вопросами. Меня в прокуратуре достали, а теперь еще и ты начинаешь… Будешь в суде — там и разваливай, а мне уже все равно, как сказали, так я и сделала.
Еще интереснее и загадочнее обстояли дела с показаниями Мирошко Федора Ильича. Ознакамливаясь с материалами дела, касающимися его, Куля опять почувствовал уже привычный в последнее время предательский удар в спину. Похоже он нашел ответ на давно интересующий его вопрос: Кто стоял за действиями Ивана? И чей сценарий тот отыгрывал? Являясь одним из основных заемщиков, компаньоном, членом наблюдательного совета, вообщем лицом, которому в какой-то мере оказывают доверие, он скорее всего каким-то образом зацепив Ивана за крючок, воспользовался ситуацией и доил председателя правления как хотел, вынуждая его фальсифицировать документацию и выдавать ему кредиты, оформленные на подставных лиц, долгое время вплоть до наступления кризиса. Один он стоял за всем этим или еще с кем-то из Киевских, было не понятно, но Куля нашел в показаниях Мирошко информацию, которая для него стала новостью. Оказывается Федор Ильич был давно знаком с его киевским бывшим партнером, но зачем-то все это время скрывал этот факт от Кули. Все получилось как в пословице: "в тихом омуте черти водятся". Скорее всего никакой гениальности в этой афере не было, просто Мирошко, вклинившись в трудовые отношения Ивана с Киевом, и взяв его на чем-то за "орехи", однажды вовремя воспользовался подвернувшейся возможностью, а дальнейшее было делом техники. "Ах Ваня, Ваня!.. На чем же ты попался? Почему сразу мне все не рассказал? Чем же тебя так запугали?" — думал с сожалением Куля, будучи уже на 99 % уверенным, что примерно все так и было. Уверенности добавлял еще один протокол, в показаниях которого Мирошко откровенно без видимой надобности обливал ложной грязью Кулю с ног до головы, придумывая на ходу всякие бестолковые небылицы, пытаясь как-то, хотя бы косвенно подтвердить оговор Ивана. А самым нелепым утверждением было то, что Куля якобы пытался убить Мирошко, угрожая ему открыто, употребив много алкоголя. Бред… Все эти показания вреда Куле не приносили, а остальные вообще отображали голую правду, которая только подтверждала его показания и соответственно его невиновность. Таким образом все видимые шаги бывшего компаньона умом, прозорливостью и продуманностью не отличались, но в итоге он оставался с украденными руками Ивана деньгами на свободе, а Куля с Иваном уже второй год сидели в тюрьме… Гениально!
Но обдумывая ситуацию с Мирошко уже в сто первый раз, анализируя все в деталях и пытаясь определить свои проигрышные шаги, Куля все больше убеждался в "гениальности", но ни Мирошко, и не киевских партнеров, а украинской СИСТЕМЫ. Вдумываясь в суть ее возможностей и принцип действия глубже, становилось не просто страшно, а жутко, точно также, как было не по себе, когда читал о временах Сталинских репрессий. Как тогда в 30-е годы, как СИСТЕМЕ НКВД хотелось, так обстоятельства и поворачивались, приобретая нужный ей цвет и форму, так и сегодня, как прокуратуре хотелось "загрузить" человека обвинениями, так она и делала, не особо беспокоясь об изысканности подачи мысли при этом и четкости логики, а уж о законности ее действий, вообще речи не было, как сказала следователь: "…в суде разбирайся…" Куля вспомнил, как Жиглов из фильма "Место встречи изменить нельзя" ловко и искуссно подбросил карманнику Кирпичу в карман украденный им кошелек. В наше время так действовать по добыче доказательств и улик уже наверное и не умеют. Сегодня реальные доказательства уже не нужны. Впоймали первого попавшегося человека вполне возможно добропорядочного налогоплательщика с хоть какими-то ресурсами, сочинили о нем нехитрую историю, и все — дальше дело идет в суд… Сегодняшняя милиция считает, что на этом их функция выполнена, и заработная плата из кармана этого же налогоплательщика отработана.
Позиция адвоката, кстати, тоже была аналогичной: "Павел, да не обращай внимания ты на эти побочные обвинения (это он так обозвался об эпизодах мошенничества по землеотводу), они в суде развалятся в любом случае…"
"Странное положение дел", — думал Куля глядя на такое отношение всех к обвинению. Вырисовывалась четкая картина того, что у прокуратуры была задача одна — как можно больше навесить на него дохлых крыс, чтобы потом, в суде СИСТЕМЕ было больше возможности за их снятие требовать с него денег. Все сходилось к одному — бизнес и ничего личного, а суд, получалось был тем местом, где и проходили эти торги по крысам, почти как на аукционе "Sotheby" s". А то, что настоящему преступнику все сошло с рук при таких раскладах — ерунда, это никого не интересующие издержки, значит ему повезло.
И опять странное чувство охватывало Кулю пока он размышлял на эту тему. С одной стороны он не видел в действиях организатора аферы многоходового шахматного просчета, а с другой стороны, то как следствие уверено шло по ложному следу, тоже поражало. Почему Ивану верили, а ему нет? Разве только потому, что Иван перевел стрелки на Кулю, а тот в свою очередь никуда не указал? Ведь не может так сильно ошибаться сразу столько народа: следственная группа, прокуратура, судьи… И рассчитывать на это изначально, планируя всю аферу, тоже очень наивно. Вариант того, что настоящий преступник купил сразу всю СИСТЕМУ, чтоб от него отстали, Куля тоже отбрасывал, как нереальный… Тогда что это? Оставался вариант только фантастического везения у настоящего преступника, или немного не так — фантастического невезения Кули. Опять возникало то подзабытое ощущение, что какие-то сверхъестественные силы, которые когда-то сохранили его в смертельном для Гвоздикова Сани ДТП, преследуя свою неведомую цель, обставляли события вокруг него так, как это было им угодно в соответствии со своими планами по давно написанному сценарию. Это этот загадочный, мистический сценарист разъединил их с Саней, оставив Кулю в одиночестве, это он все время вел его по лабиринту без возможности выбора, это он устроил кризис, это он закрыл глаза и помутил разум следовательше, обеспечив таким образом мистическое везение настоящему аферисту и преступнику… В итоге возникал логичный вопрос: зачем это все? Какова конечная цель и его роль в этом сценарии? Тогда ответы на все эти вопросы оставались пока еще неизвестными…
Продолжая ознакамливаться с материалами дела со 198-ю томами, Куля не переставал поражаться щедрости фантазии следователя, которая кроме того, что обвинила его в присвоении денег, используя служебное положение, уличила его еще и в злоупотреблении этими полномочиями, в краже, в подделке документов, служебном подлоге, мошенничестве, ложном вызове милиции, а также в легализации средств, полученных преступным путем через приобретение, якобы, им ряда известных объектов недостроенного и готового имущества. Обоснованием таких обвинений официально послужили факты пропажи денег и факт наличия у Кули его имущества, а доказательством — показания Ташкова, который утверждал, что все преступные деяния: оформление подложных документов, подделку подписей, получение по подложным документам наличности в кассе, он производил лично, выполняя распоряжение Кули, а так же отдавал все деньги ему, и куда тот их потом тратил, он якобы не знает. Все — это вкратце вся информация, которую неугомонная следственная группа умудрилась растянуть приблизительно на шестидесяти тысячах страницах дела, а по поводу того, что на основании этих обстоятельств и таких доказательств его не имели права даже задерживать более чем на трое суток, а теперь пытаются засадить на срок до двенадцати лет, уже никто не заморачивался. Теперь все в один голос кивали на суд и говорили, чтоб готовил деньги туда.
С перспективой платить за свободу Куля уже смирился, но проблема была в том, что 10–20 тысяч долларов для этого было очень мало, а сумма в 100 тысяч, которую заявлял для решения вопроса адвокат, была заоблачной. Все его активы арестовали, поэтому продать он ничего не мог. Люди, которые пытались помочь ранее, разуверились в реальности помощи, и наверное в невиновности Кули тоже. Во всем его знакомом окружении на него смотрели с сожалением и махнув рукой, мол жаль Пашку, попался, а теперь уж ничего не поделаешь… С таким убеждением окружающих одолжить у них большую сумму было не реально, даже с пониманием их того, что Куле было с чего отдавать. Оставался только сомнительный вариант со снятием какой-то единицы его недвижимости с ментовского ареста для дальнейшей ее продажи, но для этого тоже нужны были какие-то деньги, а самое главное то, что нужен был покупатель, который в период кризиса был сам по себе большой редкостью. В итоге оставалось только ждать чуда…
