Гордон Стивенс - Проклятие Кеннеди
— Я хотел, но она не смогла развязаться с работой.
Рад был повидаться, но мне пора идти — Джордан поднялся. Работа ждет, и семью надо кормить. Может, придется на пару дней съездить в Мехико, сказал ему Хазлам, но если нет, как насчет ленча завтра? Ленч завтра, согласился Джордан, если Хазлам не улетит в Мехико. Он говорил «Мексико».
Они поглядели ему вслед, затем растянулись в шезлонгах, наслаждаясь теплом.
— Спасибо за звонок насчет Донахью, — Митчелл посмотрел на парочку на соседнем катере.
— Я видел передачу о нем и его жене в Эйнджел-Файр. Отлично сработано, впечатляющая пара. Он еще не объявил о своем участии в выборах?
— Еще нет.
— Но объявит?
Митчелл рассмеялся.
— Если он не сделает этого после Эйнджел-Файр, его просто пристрелят.
— Как Эд Пирсон?
— По-прежнему успевает сделать за день больше, чем иные за неделю.
— Ты тоже, наверно.
Митчелл засмеялся снова.
— И я тоже.
— Что-нибудь, связанное с Донахью?
Митчелл проверил жаркое.
— С банковскими делами: ищу основания для того, чтобы начать официальное расследование Конгресса.
— И как успехи? — спросил Хазлам.
— Кажется, ничего. Знаешь, как это бывает. Цепляешься за ниточку и начинаешь разматывать клубок. На сей раз нашелся банк с двойными счетами для покрытия запрещенных переводов за океан. Возможно, через международный банк, который купил этот, маленький, несколько лет назад.
На другом берегу показались бегуны, трусящие по Хайнс-пойнт.
— И что это за банк? — Может, я знаю что-нибудь о них и могу помочь тебе. Маловероятно, но всяко бывает.
— Первый коммерческий Санта-Фе.
Хазлам покачал головой.
— К сожалению, никогда о таком не слышал. А кто их купил?
— Итальянский монстр, — Митчелл скинул с решетки два бифштекса.
— Название?
— БКИ, «Банка дель Коммерчио Интернационале».
Миланский, подумал Хазлам.
— Этот мне попадался. Правда, помочь тебе все равно нечем. — Но название знакомое, потому что похищение, с которым я работал в Италии, было связано с БКИ. Однако я вынужден соблюдать конфиденциальность и потому смолчу.
Звонок из Лондона раздался на следующее утро в семь. Хазлам встал полчаса назад.
— Миланское дело. Они хотят, чтобы вы вернулись.
— Почему?
Он мог обойтись без Умберто и Росси раньше, подумал он, тем более ни к чему препираться с ними теперь.
— У них что-то не заладилось.
Конечно, не заладилось, потому что Умберто и Росси не обращали внимания ни на один его совет.
— Как насчет причины, по которой меня отстранили?
— Сейчас она, очевидно, больше не мешает.
Вспомни, на что это было похоже, сказал он себе; ведь ты чуть было вообще не бросил консультировать по киднеппингу.
— Я жду здесь в запасе.
— Это серьезно?
Вспомни, как ты сказал Франческе, что пора бросать эту работу и искать другую гору. Вспомни Франческу.
— По-моему, не очень.
— Что если мы организуем временную замену?
Что ты делаешь, Дэйв; за каким чертом ты позволяешь снова втягивать себя в это дело?
— Поговорите с клиентами. Предложите им заменить меня кем-нибудь на тридцать шесть часов. После полудня я могу вылететь в Милан, завтра утром встречусь с семьей и завтра же к вечеру вернусь в Вашингтон.
— Напряженно получается.
— Что делать. Если они согласятся, организуйте встречу в гостинице рядом с аэропортом, чтобы мне не терять время на поездку в город и обратно.
Подтверждение поступило часом позже. Он позвонил Джордану домой, потом в офис и оставил сообщение, что не сможет быть на ленче. Джордан перезвонил ему через полчаса. Значит, Мехико? — спросил он. Нет, снова Милан, ответил Хазлам. Помню твои слова о миланском деле: и так и сяк, а скорее плохо, сказал Джордан.
В два Хазлам вылетел из Далласского аэропорта деловым классом, отказался от спиртного и перекусил лишь слегка; на следующее утро, в семь по местному времени, он был уже в миланском аэропорту «Мальпенса». У книжного киоска его поджидал адвокат Сантори. Обычная ситуация, подумал Хазлам, обычная процедура; он убедился, что за ним нет хвоста, и пошел вслед за юристом на автостоянку.
— Что случилось?
— Толком не знаю.
— Они знают, что сегодня мне уже лететь обратно?
— Они уже ждут в отеле; я снял комнату и для вас, чтобы вы могли помыться и переодеться.
«Сааб» и БМВ стояли снаружи; в «мерседесе» сидели шофер и телохранитель. Некоторые вещи никогда не меняются, подумал Хазлам. Адвокат проводил его в номер на седьмом этаже. Спустя пятнадцать минут он вошел в комнату, где собрались родственники.
Порядок их расположения за столом был прежний, но лица изменились. Умберто выглядел пустой оболочкой — худое лицо и внезапно усохшее тело, сгорбленные плечи и глубоко запавшие глаза. Росси был более напряженным, чем раньше, и слегка косил глазами. Франческа похудела — и лицом, и телом, а у Марко был такой вид, словно он только что встретился со своим Творцом.
Хазлам пожал всем руки, взял с сервировочного столика кофе и горячий омлет и занял свое место.
— Что случилось?
Проследовала долгая пауза. Наконец Франческа сказала:
— Мы заплатили. — Новая пауза. — И ничего. Потом мы поместили объявление в газету. В конце концов они позвонили.
— Что они сказали?
— Сказали, что это только задаток и в следующий раз пора будет поговорить о настоящих деньгах.
То самое, о чем ты предупреждал нас, но мы не послушались тебя. А точнее — Умберто не послушался, но теперь не время для взаимных упреков.
Хорошо, что ты вернулся, Дэйв. Я уже совсем разбита, мы все разбиты; но я не имею права показывать это, потому что на мне все держится.
Я рад, что вернулся, Франческа, рад, что вижу тебя снова. Так как же быть — оставаться или просить, чтобы вместо меня прислали другого консультанта?
— Вы записывали все, как я вам велел? Сохранили пленки?
— Да. — Это по-прежнему была Франческа.
— И они у вас с собой?
— Конечно.
— Расскажите мне подробно, как все было.
Франческа рассказала ему, иногда уступая слово непосредственным участникам событий, но минуя Умберто.
— Сколько же вы заплатили? — наконец спросил он.
— Миллиард, — сказала она.
Четыреста тысяч фунтов, подумал он.
— Но вы получили доказательство того, что Паоло еще жив?
— Да. — Снова Франческа, точно они говорили только вдвоем. — Так как нам действовать дальше?
Пришло время решать, подумал он.
— Это зависит от того, хотите ли вы снова нанять меня. Если нет — прекрасно. Разумеется, я скажу вам, как вести себя в ближайшее время, а затем мы пригласим другого консультанта. Если же да, начнем работу.
Итак… он предоставил выбор им. Он понимал, что это не совсем честно — перекладывать бремя выбора со своих плеч на плечи Франчески.
— Если вы согласны принять мои услуги, я буду рад оказать вам их, — сказал он ей.
— Конечно, согласны. — Голос Франчески немного окреп. — Так что вы предлагаете?
— У вас есть памятка на случай, если они позвонят? — они снова говорили вдвоем.
— Что-то вроде.
Она подала ему бумажку.
ЧТО С ПАОЛО? ДОКАЖИТЕ, ЧТО ОН ЖИВ.
Умница — он улыбнулся. Ты просто молодчина. Ты гораздо сильнее, чем тебе кажется.
— Как насчет вопроса?
Она уже придумала его, сказала Франческа. Так когда он вернется, спросила она.
— Дело, с которым я работаю в Вашингтоне, скоро закончится. Сразу после этого я вернусь. — Он прочел ее мысли. — Не могу. У меня такие же обязательства перед ними, как и перед вами.
Но ведь нас-то ты покидаешь. Покидаешь меня.
— Там дело движется, — объяснил ей он. — У вас — пока нет. Поэтому мы — вы, я и Паоло — можем позволить себе перерыв в несколько дней.
— Хорошо. — Улыбка Франчески стала тверже.
Ему пора было уходить.
— Вы сказали, что у вас есть с собой записи и пленки?
— Да.
— В таком случае, я изучу их на обратном пути.
Он взял их, встал и пожал всем руки.
Обратный рейс из Милана отложили на час из-за какой-то заминки на воздушных линиях; когда он приземлился в Далласском аэропорту и взял такси до дома, уже близилась ночь, а его биологические часы окончательно сбились с ритма.
Так что происходит в Милане, что можно сказать о Паоло Бенини и его похитителях? Как там Франческа?
Он проверил автоответчик, быстро навел справки о положении дел в Мехико, оставил сообщение о том, что он снова на месте, и отправился в постель. Он крепко спал до четырех утра, потом кое-как — до семи. В семь тридцать он вновь позвонил узнать насчет работы в Мехико, и ему сказали, что, по всей видимости, его услуги будут не нужны. В восемь, сходив в лавчонку в двух кварталах от дома, он уже сидел у себя на балконе и завтракал. Потом зашел внутрь и сконцентрировал внимание на своих миланских записях и разговорах Умберто с похитителями.
