Кирилл Казанцев - Кремлевские войны
И вот теперь Тарасов, совершивший такой недопустимый промах, положивший начало всему этому скандалу, уйдет от ответственности. Салтанов не заблуждался насчет содержания и характера беседы, которая состоится между проштрафившимся вице-премьером и Первым лицом. Хозяин Кремля пожурит своего давнего соратника, укажет ему, в чем тот ошибся, – а потом перейдет к обсуждению вопросов бюджета, налоговых ставок, кредитования и всей прочей экономической премудрости, в которой Тарасов так силен.
Нет, такого исхода дела Александр Салтанов допустить не мог. Это будет несправедливо. Каждый должен получить свое, и Тарасов – больше всех. Тут нужно было придумать какой-то нестандартный ход, после которого Первое лицо должно было изменить свое отношение к вице-премьеру. Ход, который нельзя оставить без последствий. Тут следовало подумать. И глава кремлевской администрации задумался.
* * *Министр внутренних дел Николай Демьянович Белозерский вернулся из администрации Президента чернее тучи. Кто-то из подчиненных, встретив генерала на лестнице, обратился к нему с вопросом, требующим срочного решения – но тот ничего не ответил. Прошел в свой кабинет, велел секретарю никого не пускать, отключил все телефоны (включая красный) и принялся ходить из угла в угол.
Давно он не испытывал такого унижения! Причем нельзя сказать, что вызвавший его для беседы глава администрации Президента Александр Салтанов был очень груб, что он оскорблял министра. Нет, этого не было. Было другое: глава президентской администрации все время давал ему понять, что считает Николая Демьяновича ничтожеством, тупицей, человеком, не способным видеть дальше собственного носа и осознать последствия своих действий. Совал ему под нос статьи, в которых описывалось, как министр внутренних дел изо всех сил покрывал мошенника Николова, тормозил следствие, специально плохо организовал розыск преступника, чтобы тот и дальше мог обманывать людей. И все это (говорилось в тех статьях) генерал делал, выполняя приказы вице-премьера Тарасова.
«Скажите, Николай Демьянович, в какой момент вы приняли новую присягу? – спрашивал его Салтанов. – Присягу на верность лично Алексею Константиновичу? Что значит, вы не давали такой присяги? А почему же вы с таким рвением кинулись выполнять распоряжения вице-премьера, который не является вашим непосредственным руководителем? И скажите, чьи распоряжения вы будете выполнять в следующий раз, когда вы дадите кому-нибудь себя уговорить?»
Весь этот неторопливый унизительный разбор был настолько мучителен, министр чувствовал себя настолько отвратительно, что его несколько раз подмывало заявить: «Да подите вы все пропадом! Да, я совершил ошибку и готов за нее отвечать! Я ухожу в отставку!» Да, он хотел так заявить – но не заявил. Потому что чувствовал, что собеседник ждет от него именно такого решения. Подталкивает его к такому поступку, зная вспыльчивость и крутой нрав министра внутренних дел. А Николай Демьянович не хотел предоставить своему собеседнику такого удовольствия. В ходе беседы, как он ни был возмущен и разгневан, генерал Белозерский все же смог осознать, что глава государства, то Первое лицо, которому он в первую очередь подчинялся, не принял решения о его отставке. А раз так, он не должен поддаваться на все эти оскорбительные высказывания Салтанова.
Кроме того, уйти сейчас в отставку значило бы оставить безнаказанными тех крыс в его собственном ведомстве, которые у него под носом вели свою игру, преследуя цели, прямо противоположные тем, которые ставил перед ними министр. Нет, предатели не должны были уйти от наказания! Вот почему Николай Белозерский, сцепив зубы, терпел издевки главы президентской администрации и все ждал, когда их беседа закончится.
Теперь, когда худшее осталось позади, можно было подумать и о собственных мерах. О том, что он сделает с этими кротами. Их имена и роль в случившемся теперь были ему известны благодаря все тем же публикациям в прессе – даже специальное расследование не надо было проводить.
Закончив ходить по кабинету, генерал Белозерский снова включил связь, позвонил секретарю и приказал отыскать заместителя министра Семена Чубушного и предупредить, что спустя час он должен быть в кабинете министра. А сейчас распорядился вызвать к нему следователя Олега Ермолаева.
Ермолаев прибыл не сразу – он работал не в здании министерства. Когда он вошел в кабинет, министр предложил следователю сесть, а затем спросил:
– Это ты вел дело Николова?
– Да, я вел, – отвечал следователь.
– И насколько оно сейчас готово к передаче в суд? – спросил Белозерский.
– Практически полностью готово, – сказал Ермолаев. – Хотя, конечно, с того времени, когда я проводил последние следственные действия, кое-что изменилось. Этот Николов остановил выплаты по организации «ННН», зато создал новую, которую назвал «НННН». Эти события необходимо отразить в деле, прежде чем его можно будет представить. Но ведь, насколько мне известно…
– Потом спрашивать будешь, пока дай я спрошу, – прервал его Белозерский. – Так если у тебя месяц назад все было готово…
– Прошу прощения – не месяц, а двадцать дней, – поправил Ермолаев.
– Хорошо, пусть будет точно двадцать дней. Если все было готово, почему дело до сих пор не передано в суд?
– Ну… я думал, вы в курсе… – растерянно произнес следователь. – Я полагал, это все от вас идет…
– Что именно от меня идет? – удивленно поднял брови министр.
– Ну, запрет… приказ прекратить дело, не объявлять Николова в розыск… – не слишком уверенно произнес следователь.
– А кто тебе отдал такое распоряжение? – продолжал допытываться Белозерский.
– Начальник мой, полковник Белик, – отвечал Ермолаев. – Он велел мне взять все материалы и везти их в Москву. А постановление о розыске Николова порвать.
– Вот как? – Белозерский очень правдоподобно изобразил удивление. – Значит, Белик… И как ты поступил дальше?
– Ну, я… – Ермолаев покрутил головой, словно ему жал галстук. Говорить, что последовало дальше, было не очень приятно. Однако медлил он недолго. Подняв голову и твердо глядя прямо в глаза министра, следователь сказал: – Я материалы и правда в Москву отвез. И Белику сдал. Так они с тех пор у него и лежат. Только я перед этим с них снял копии. И когда Следственный комитет открыл свое дело – это случилось после задержания некоего Алмазова, вошедшего в сговор с Николовым, – мне позвонил следователь, который вел это дело. И попросил передать ему материалы. И я передал.
– А постановление о розыске Николова?
– А постановление я не порвал, а отправил для рассылки по всей стране, – отвечал Ермолаев.
– И кто же тебе посоветовал пойти против прямого указания своего начальника? – продолжал допрос Белозерский.
– Никто мне не советовал, – твердо отвечал следователь. – Я сам так решил. И сам готов нести за это ответственность.
– Вот, значит, как, – хмыкнул министр. – Сам все решил и сам готов отвечать.
Поднялся, прошелся по кабинету, затем остановился возле Ермолаева и произнес:
– Это ты молодец, Олег Николаевич, что так смело держишься. Только я тебе объясню ситуацию. Я тут как раз собрался наградить своих подчиненных, которые в этом непростом деле проявили принципиальность и действовали в строгом соответствии с законом. В частности, я хотел отличить и своего заместителя Семена Семеновича Чубушного, который не только дал тебе указание начать дело Николова, но и в трудную минуту дал правильный совет. Но теперь я вижу, что награждать мне моего заместителя не за что. Следователь сам все решил, сам разобрался. Значит, и вся слава ему. Так или не так?
– Нет, не так, товарищ генерал! – воскликнул следователь, порываясь встать, – ему неудобно было сидеть рядом со стоящим министром, который к тому же был значительно старше; однако Белозерский его удержал – сиди, мол. – Я не сказал… Тут были разные обстоятельства… В общем, я тогда позвонил Семену Семеновичу… Ну, поскольку это он дал мне распоряжение вести это дело…
– Так правильно сделал, что позвонил, – поощрил его министр. – И дальше что?
– Я позвонил и обрисовал ситуацию, – продолжал свой рассказ Ермолаев. – И Семен Семенович мне посоветовал, как нужно сделать. То есть материалы дела сдать, как Белик приказал, но снять с них копии. На всякий случай. А постановление об объявлении Николова в розыск не уничтожать, а дать ему ход. Я так и сделал.
– Так, хорошо, – кивнул Белозерский. – А потом, когда тебе из Следственного комитета позвонили, – ты им материалы опять по совету Семена Семеновича передал?
– Нет, в том случае я уже не советовался, – отвечал Ермолаев. – Это решение я сам принял.
Больше вопросов у министра не было. Картина была ясна. Он еще для порядка спросил следователя, чем тот сейчас занимается, какие дела ведет, а затем отпустил. Настало время поговорить с заместителем министра.
