Грэм Грин - Ведомство страха
Мистер Прентис что-то забормотал и проснулся. Он назвал шоферу адрес небольшого отеля возле Гайд-Парк-Корнер – «если он еще цел» – и вежливо предложил договориться с управляющим о комнате для Роу. Но только когда, помахав рукой из машины, он крикнул: «Я позвоню вам попозже, дорогой!» – Роу догадался, что за этой любезностью скрыта цель: его поселили там, откуда его всегда можно извлечь. А если он попробует уехать, об этом сразу же сообщат. Мистер Прентис даже дал ему взаймы пять фунтов – на пять фунтов далеко не уедешь.
Роу слегка закусил. В газопровод попала бомба, и газ горел плохо. «От него один запах остался», – пожаловалась официантка – а на запахе чая не вскипятишь и хлеба не поджаришь». Но у нее нашлись молоко и сухарики, хлеб и джем-райская пища; после завтрака Роу прогулялся по парку под утренним нежарким солнышком и, поглядев назад, на длинную пустую лужайку, убедился, что за ним не следят. Он стал насвистывать единственный мотив, который знал; в душе его царила тихая радость: он не был убийцей. Забытые годы жизни волновали его не больше, чем в первые недели у доктора Форестера, и он свернул на Бейсуотер к телефонной будке. В отеле он запасся монетами для автомата. Теперь он с мальчишеским жаром опустил монету и набрал номер. Голос деловито сообщил: «Гигиеническая пекарня вас слушает», и он дал отбой. Тогда он сообразил, что только интуиция поможет ему понять, с кем разговаривал Кост. Он набрал следующий номер, и старческий голос сказал: «Алло!»
– Извините. Кто со мной говорит?
– А кто вам нужен? – упрямо допрашивал голос; он был так стар, что трудно было понять, мужской он или женский.
– Говорит телефонная станция, – словно осенило Роу. – Мы проверяем наших абонентов после вчерашнего налета.
– Зачем?
– Автоматическая система повреждена. В районную станцию попала бомба. Это мистер Айсеке с Принс-оф-Уэллс-роуд?
– Нет, это не он. Это Уилсон.
– Видите, номер должен был соединить нас с мистером Айсексом.
Он снова дал отбой; в сущности, он ничего не узнал; клиент мистера Коста мог скрываться и в Гигиенической пекарне; к тому же за словами Коста, может, ничего и не крылось. Нет, в это он не верит. Он вспомнил, как Кост стоически произнес: «Лично у меня, сэр, нет никакой надежды. Ни малейшей надежды». «Лично у меня», – подчеркнул он. Он сообщил, насколько мог откровенно, что для него лично война уже кончена.
Роу продолжал опускать в автомат монеты; рассудок подсказывал, что это пустое дело и единственный выход – посвятить в тайну мистера Прентиса. И все же он не верил, что интуиция ничего ему не подскажет и по проводу до него не дойдет какая-то интонация, отзвук воли или жестокости, необходимой для того, чтобы убить столько людей: удушить в лазарете беднягу Стоуна, застрелить на лестнице Форестера и Пула, пронзить горло Коста ножницами, уничтожить Джонса… Сила эта была слишком чудовищна, чтобы дойти до него по проводу в виде прозаических слов: «Уэстминстер, банк вас слушает…»
Вдруг он вспомнил, что Кост никого не звал к телефону. Он набрал номер и начал говорить, как только ему ответили. Значит, он не мог разговаривать с каким-то учреждением, где надо вызывать кого-нибудь из служащих.
– Алло!
Ему не дали возможности открыть рот, на него обрушился град слов:
– Ах, Эрнст, я так и знала, что вы позвоните! Какой вы милый, чуткий человек! Дэвид вам, наверно, сказал, что Минни погибла. Вчера вечером во время налета. Какой ужас! Мы слышали, как она нас зовет, но, конечно, ничего не могли поделать. Боялись выйти из убежища. А потом упала фугаска – я уверена, что это была фугаска! Снесла три дома и вырыла огромную яму. А наутро Минни не появилась. Дэвид все еще надеется, но я почувствовала в ее мяуканье что-то надгробное…
Все это было очень интересно, но Роу было некогда, и он дал отбой.
В телефонной будке стало удушливо жарко. Он уже истратил целый шиллинг; не может быть, чтобы по одному из последних четырех номеров не ответил голос, который он сразу узнает.
«Отделение полиции. Мейфкинг-роуд».
Трубка положена на место. Осталось три номера. Вопреки всему, он еще верил, что один из этих трех… Лицо его взмокло от пота. Он его вытер, но капельки сразу же выступили вновь. У него вдруг возникло дурное предчувствие, горло пересохло, сердце тяжело забилось. Но от души отлегло, когда он услышал в трубке: «Торговая компания Газового света и кокса…»
У него еще есть возможность уйти, предоставив все мистеру Прентису. В конце концов, разве голос, который он ищет, не может принадлежать служащему Гигиенической пекарни или даже приятельнице Эрнста?
Но если он обратится к мистеру Прентису, трудно будет объяснить, почему он молчал столько бесценных часов. Он же не мальчик, а пожилой человек. Раз ты за что-то взялся, надо довести дело до конца. Но он мешкал, хоть и чувствовал, что пот ест ему глаза. Осталось два номера. Он попробует набрать первый и, если этот номер ничего не даст, выйдет из будки и бросит всю эту затею. Может, глаза и наблюдательность обманули его в мастерской у Коста. Палец неохотно входил в знакомые отверстия. БАТ-271 – какая следующая цифра? Он отер рукавом лицо и набрал ее.
Книга четвертая
ПОЛНОЦЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК
Глава первая
КОНЕЦ ПУТИ
Неужели я должен – и совсем один?
«Маленький герцог»I
Телефон звонил и звонил. Роу представил себе, как возле этого маленького, потревоженного аппарата тянутся пустые комнаты. Может, это комнаты девушки, которая ушла на работу в Сити, или продавца из лавки, или человека, который с утра отправился в читальню Британского музея, – совершенно невинные комнаты. Роу с удовольствием прислушивался к долгим гудкам, на которые никто не отвечал. Теперь он сделал, что мог. Пусть звонит.
А что, если эти комнаты совсем не так невинны? А что, если это комнаты человека, который за несколько часов загубил столько людей? Как выглядит комната преступника? Комната, как собака, перенимает какие-то черты хозяина. Комнату приспосабливают к определенным привычкам: к удобствам, красоте, уюту. Та комната, несомненно, приспособлена к одной цели – к безликости. Если в нее зайдет полиция, ни одна тайна не должна выйти наружу: там не найдут Толстого с плохо стертыми карандашными пометками; никаких признаков индивидуальности; она будет обставлена по стандарту: радиоприемник, несколько детективных романов, репродукция с подсолнечником Ван Гога. Там не будет ничего приметного: ни любовных писем, спрятанных под носовыми платками, ни чековой книжки в ящике стола, и с белья будут спороты метки. Там нет ничьих подарков. Это будет одинокая комната; все, что в ней есть, куплено в магазине стандартных цен.
Вдруг голос, который он знал, сказал, слегка задыхаясь:
– Алло! Кто говорит?
Опуская трубку на рычаг, он думал: если бы только она не услышала этих звонков, если бы она была в это время на улице! Если бы он так долго не предавался игре воображения, он мог никогда не узнать, что это телефон Анны Хильфе.
Он вышел на Бейсуотер, ничего не видя вокруг; у него было три пути на выбор: разумный и честный путь – сообщить полиции. Второй путь – промолчать. Третий – убедиться своими глазами. Он не сомневался, что Кост звонил по этому номеру; он вспомнил, что она всегда знала его настоящее имя, вспомнил ее странную фразу о том, что ее «обязанность» – навещать его в санатории. И все же он верил, что всему этому есть какое-то объяснение и что он не может поручить полиции найти это объяснение. Он вернулся в отель, поднялся к себе в номер, захватив из гостиной телефонный справочник, – ему предстояли долгие поиски. И действительно, прошло несколько часов, прежде чем он отыскал ее адрес. Глаза у него слезились, и он чуть было его не прозевал. Принц-Консорт-Меншенс, 16, Баттерси – адрес ничего ему не говорил. Он подумал с иронией: преступники всегда живут в меблированных комнатах. Потом он лег на кровать и закрыл глаза. Было уже начало шестого, когда он собрался с силами, а потом уже стал действовать как автомат. Думать не хотелось, да и о чем думать, пока он не услышит, что она скажет. Девятнадцатый автобус довез его до конца Окли-стрит, а сорок девятый – до Альберт-бридж. Он перешел мост, ни о чем не думая. Начался отлив, и под товарными складами обнажился ил. Кто-то на набережной кормил чаек; это зрелище почему-то его не очень встревожило, и он заторопился дальше, по:прежнему ни о чем не думая. Закатное солнце окрасило в розовый цвет безобразные кирпичные стены; в парк, невесело обнюхивая землю, побежала бродячая собака. Чей-то голос воскликнул: «Да ведь это Артур!» У подъезда большого жилого дома стоял человек с растрепанными седыми волосами, в берете и комбинезоне дружинника. Он неуверенно спросил:
– Ведь это ты, Артур, да?
С тех пор как Роу вернулся в Лондон, многое восстановилось у него в памяти, вот эта церковь, и тот магазин, место, где Пиккадилли вливается в Найтсбридж. Он не заметил, как воспоминания вернулись и связали воедино то, что он знал всю жизнь. Но были и другие воспоминания – они мучительно пробивались наружу, где-то в мозгу у него засел враг, который не хотел их пускать, и порой это ему удавалось. Кафе, углы улиц, лавки часто оборачивались к нему неожиданным знакомым лицом, и он поспешно уходил, словно когда-то здесь при нем произошел несчастный случай. Человек, который с ним заговорил, принадлежал к числу этих воспоминаний. Но от человека труднее сбежать, чем от магазина.
