Дженет Керд - Убийца где-то рядом... Смерть в белом галстуке
— О стриженых овечках, — сказала Бриджет.
— Да, говорил, — охотно согласился Аллен.
— Он решил, что я потерял голову и слишком много рассказал.
— Но сейчас-то вы готовы говорить?
— Да.
— Почему?
— Мы же сказали, — начала было Бриджет.
— Да, знаю. Вы сказали мне, что убедили Доналда прийти ко мне, полагая, что для него лучше самому объяснить свою близость к Уитерсу. Но я склонен думать, что за этим есть еще что-то. Доналд, прав я или нет, полагая, что решились на это вы из страха, что Уитерс может опередить вас, заявив, что это вы убили своего дядю?
— Нет! Нет! — закричала Бриджет. — Почему вы такой жестокий? Как вы можете так думать о Доналде? О Доналде!
Но Доналд взглянул на Аллена совершенно спокойно, и, заговорив, он был серьезен и исполнен некоего достоинства, что очень шло ему.
— Не надо, Бриджет, — сказал он. — Мистер Аллен полагает, что я опасаюсь обвинений Уитса, и это совершенно естественно. Я действительно боюсь этого. Я не убивал дядю Банчи. Я любил его больше, чем кто-либо еще, исключая тебя, Бриджи. Но я с ним поссорился. Я бы много отдал, чтобы это было не так. И я не убивал его. Причина, по которой я согласился на разговор с вами и совершенно готов теперь ответить на любые вопросы об Уитсе, даже если это бросит тень на меня же… — он остановился и глубоко вздохнул.
— Да? — подтолкнул его Аллен.
— Эта причина состоит в том, что, увидев сегодня вечером Уитса, я был уверен, что это он убил моего дядю.
Последовало долгое молчание.
— Мотив? — спросил наконец Аллен.
— Он думал, что обладает достаточной информацией обо мне, чтобы контролировать перешедшие ко мне деньги.
— Доказательства?
— У меня их нет. Только тон, каким он разговаривал сегодня ночью. Он опасается, что я поверю в то, что он в состоянии кого-либо убить, если подвернется настоящий стимул.
— Это не доказательство, ничего похожего на него.
— Нет. Но этого достаточно, — возразил Доналд, — для того, чтобы мне, когда я успокоюсь, оказаться здесь.
Зазвонил телефон. Аллен подошел к столу и взял трубку.
— Алло?
— Родерик, это вы?
— Да, а кто это?
— Ивлин Каррадос.
Аллен бросил взгляд в сторону камина. Бриджет наклонилась к Доналду и поцеловала его.
— Алло, — повторил он, — что-то произошло?
— Родерик, я в панике. Я не знаю, что делать. Бриджи ушла, не сказав никому ни слова. Я обзвонила всех, кого только могла, и не имею ни малейшего представления, где она. Меня пугает то, что она в состоянии сотворить что-нибудь дикое и глупое. Я подумала, что она могла пойти к Доналду Поттеру, и хочу узнать, не могли бы вы сообщить мне номер его телефона. Герберт, слава Богу, на полковом обеде в Тэнбридже, а я умираю от беспокойства.
— Ивлин, все в порядке. Бриджет здесь, у меня.
— У вас?!
— Да. Ей надо было поговорить со мной. С ней все в порядке. Я привезу ее обратно…
— Доналд тоже у вас?
— Да.
— Но зачем? Почему они это сделали? Родерик, я хочу видеть вас. Могу я прийти и забрать Бриджет?
— Можете, — сказал Аллен и продиктовал ей адрес.
Положив трубку и повернувшись к Бриджет и Доналду, он увидел, что они крайне встревожены.
— Донна! — прошептала Бриджет. — О, черт возьми!
— Мне лучше уйти? — спросил Доналд.
— Возможно, да, — заметил Аллен.
— Если Бриджи будет выволочка, я лучше останусь.
— Нет, дорогой, — сказала Бриджет, — честное слово, лучше не надо. Пока это не дойдет до Барта, мне ничего не грозит.
— Ваша мать будет здесь через десять минут, — сказал Аллен. — Доналд, послушайте, мне нужен полный отчет об этом игорном бизнесе в Лисерхеде. Если я отведу вас в другую комнату, вы мне его напишете? Это избавит нас от огромной потери времени и от лишних хлопот. Это должно быть изложено предельно ясно, без приукрашиваний и со всеми данными, какие только сможете вспомнить. Надеюсь, это приведет капитана Уитерса на скамью подсудимых.
Доналд почувствовал себя неловко.
— Но делать такие вещи… Я хочу сказать…
— Боже правый, да ведь вы только что сказали мне, что убеждены, что этот человек — убийца, и что вы ясно осознаете, что он мерзавец. Он же использовал вас, и идея его, как я понимаю, состояла в том, чтобы выманить у вас ваши деньги!
— Ладно, — сказал Доналд, — я напишу это.
Аллен отвел его в столовую и усадил там с пером и бумагой.
— Позже я приду посмотреть, как у вас получается. Это должно быть свидетельством, которое вы подпишете.
— Меня привлекут как соучастника?
— Едва ли. Сколько вам лет?
— В августе исполнится двадцать один. Я не о себе думаю. Хотя влипну я, конечно, по уши, да? Но я же сказал, что пройду через все это.
— Да, вы сказали. Но не делайте из себя уж слишком большого мученика, — добродушно заметил Аллен.
Доналд поднял на него взгляд, и неожиданно дух лорда Роберта мелькнул в его глазах.
— Хорошо, — сказал он, — не буду.
Аллен возвратился к Бриджет и нашел ее сидящей на коврике перед камином. Вид у нее был перепуганный.
— Барт знает?
— Нет, но ваша мать крайне обеспокоена.
— Ну, не насчет меня. Это Барт ее довел. Передать вам не могу, что это за тип. Случись у Барта апоплексический удар или рехнись он, я бы нисколечки не удивилась.
— Ну-ну!
— Нет, честное слово! Не знаю уж, что он говорил вам, когда вы его допрашивали, но, думаю, вы распознали эту знаменитую осанку Каррадоса? Не могли не распознать. А вот что у него за характер, вы могли и не понять. Долго и я не могла его понять. Во всяком случае, пока мне не исполнилось пятнадцати.
— То есть два года назад? — улыбнулся Аллен. — Ну-ка, расскажите мне об этом.
— Это было просто чудовищно. Донна болела и очень плохо спала, и Барта попросили переехать в его гардеробную. Я тогда не поняла, но теперь знаю, что его это раздражало. Он неизменно раздражается, когда Донна заболевает. Он воспринимает это как личный выпад и полагает, что его, омерзительного старого викторианского турка, специально законопачивают в эту гардеробную, да еще готовы жестью ее обить, чтоб не вылез. Вы шокированы?
— Думаю, нет, — осторожно выбирая слова, сказал Аллен. — Впрочем, продолжайте.
— Значит, не шокированы. Словом, он переехал в эту гардеробную, а затем Донна и в самом деле заболела, и я сказала, что следует вызвать сэра Дэниела, потому что она очень больна, а он ангел. Барт ему позвонил. Ну, и я хотела перехватить сэра Дэниела первой, чтобы рассказать ему о состоянии Донны прежде, чем это сделает Барт. Вот, и я спустилась вниз, в кабинет Барта, потому что сказала дворецкому, чтобы он провел сэра Дэниела прямо туда. С Донной сидел Барт и рассказывал ей, как плохо он себя чувствует, и ему было плевать, что она его не слушает. А затем пришел сэр Дэн — он был такой душка, и я рассказала ему о Донне. Вы заметили на столе в кабинете французский секретерчик?
— Да.
— Ну так вот, сэр Дэн обожает старинные вещи, и когда он увидел секретер, он был без ума от него, сказал, что это великолепная вещь, объяснил мне, когда она была сделана и как ею пользовались, как устроены потайные ящички — достаточно прикоснуться к кнопке, и они открываются. Он сказал, что эта вещь музейная, и спросил, не кажется ли мне, что какие-нибудь призрачные леди могут возвратиться сюда и своими призрачными пальчиками открыть потайной ящик. Про себя я подумала, что я на это не прочь посмотреть, и, когда сэр Дэн поднялся к Донне, я принялась нажимать на все кнопки карандашом, и в конце концов один из ящичков, похожий на треугольник, открылся. В нем было письмо. Естественно, я к нему не притронулась, но пока я возилась с ящиком, вошел Барт. Что вы сказали?
— Ничего, — сказал Аллен, — продолжайте.
— Передать вам не могу, что это за тип. Честное слово, он иногда самым натуральным образом бредит.
Он схватил меня за руку и так сдавил, что я не выдержала и закричала. Он был белым, как простыня, и назвал меня маленькой мерзавкой. Мне кажется, он и в самом деле ударил бы меня, если бы не спустился сэр Дэн. Я думаю, сэр Дэн услышал мой крик и, должно быть, догадался, что произошло, потому что он тут же взглянул на мою руку — у меня были короткие рукава — и произнес изумительно угрожающим голосом: «Каррадос, вы что, заботитесь, чтобы у меня еще один пациент появился?» Барт захлопнул ящик и, брызгая слюной, пустился в какие-то объяснения. Сэр Дэниел только внимательно посмотрел на него через очки — они у него на черной ленточке. Барт попытался представить дело так, будто я поскользнулась на полированном полу, а он схватил меня за руку. Сэр Дэниел сказал: «И правда, любопытно» — и осмотрел мою руку. Он выписал мне рецепты на некоторые лекарства для компресса, был невероятно мил со мной, не задавал никаких вопросов и полностью игнорировал Барта. Я прямо-таки сгорала от стыда, слушая, как Барт кичился своей солдатской простотой, чтобы снискать расположение сэра Дэна. Когда сэр Дэн ушел, Барт извинился передо мной, сказал, что он действительно сильно перенервничал, болен, ибо так и не смог оправиться после войны, что звучит довольно забавно — ведь войну он пересидел в Танбридж-Уэллз. Хуже ничего нет, чем слушать эти его извинения. Он сказал, что в ящике лежит письмо его матери и что оно ему очень дорого. И я почувствовала себя просто перепачканной. С тех пор он мне этого не простил, а я не забыла. Между нами говоря, в том письме, наверное, было что-то из его подлого прошлого.
