Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ) - Барнс Дженнифер Линн

— Либераче никакой не гей, — перебила его Джанин.

Майк оторопело захлопал глазами, и Хиллари пришлось просветить его относительно прозвищ, которые Ева давала своим клиентам.

— Просто внешне похож, и голос такой сладенький. Но на фортепиано не играет, я спрашивала, — ухмыльнулась Джанин. — Знаю, знаю, — выставила она ладони, — но невозможно же удержаться! Его настоящее имя Филип Кокс. Только не надо шуточек. Пятьдесят два года, женат, трое детей, все по университетам, собственная транспортная компания в Абингдоне. Говорит, что познакомился с Евой в джаз-клубе. По-моему, тут что-то нечисто, но я пока не стала докапываться. О других не знал — опять же с его слов. Алиби есть, но из разряда «был дома с женой». С самой женой пока не говорили.

— А Ягненочек весь в кудряшках и белый-белый, — перебил ее Томми, не желая отдавать пальму первенства. — Немолодой уже, за семьдесят, зовут Маркус Гейджингвелл. Вдовец. Такой, знаете, интеллигентный мужчина со средствами. О существовании остальных знал, случившимся глубоко потрясен. Алиби нет — живет один. Есть домработница, но она живет отдельно и приходит на несколько часов в день, готовит еду и все такое. Только, по-моему, слабоват он, с крепкой девчонкой ему не справиться, особенно если она отбивается. У него еще руки дрожат — Паркинсон или что-то в этом роде.

— Рэд Рам рыжий, работает дантистом в Вудстоке, — затараторила Джанин. — Между прочим, не из дешевых. Любит работать с местными знаменитостями. Все талдычил мне про эту девицу, диктора из новостей. Зубы мудрости у нее плохие, что ли. Зовут его Джейми Проспект, не женат, считает, что он весь такой испорченный. Утверждает, что в ночь смерти Евы был дома. Мне что-то кажется, что с замужней любовницей, но если и так, он ее за здорово живешь не сдаст.

— Фрэнки А. — это мистер Майкл Боулдер, дизайнер интерьеров. Сорок один год, весь из себя красавчик, — снова перехватил слово Томми. — Элегантный. Сразу понятно, почему они с Евой спелись, творческие натуры. Тоже был дома один, говорит, работал над дизайном загородного дома для известного футболиста, в Корнуэлле. Я ему поверил, ну, насчет футболиста, а один он был или нет, это еще неизвестно. Говорит, что посреди вечера зашел выпить сосед. Принес бутылку шикарного бухла. Я пока не проверял, но, может, и правда, почему нет, — закончил он и автоматически поглядел на Джанин.

Как в теннис играют, подумала, чуть улыбнувшись, Хиллари.

— Кларк Кент — журналист на фрилансе, тут вы угадали, — не заставила себя ждать Джанин. — Райан Кулвер, тридцать восемь лет. Кстати, довольно известный. И в Боснии был, и в Заливе, все в таком духе. Даже получил премию за какое-то там расследование в доме престарелых. Считает себя воином добра, серьезным профессионалом, не чета всяким там репортеришкам из какого-нибудь «Дейли фэйл». Еще фотографией увлекается.

— Голые фото? — спросил Реджис, стоило Хиллари открыть рот, чтобы задать тот же вопрос.

— Возможно, — кивнула Джанин.

— Как ваша девица отнеслась бы к голым фото? — спросил он.

Хиллари кивнула:

— Спокойно. Ева сочла бы это формой искусства. Ну разве что он попытался бы их продать или еще как-то заработать и не поделиться. Тут бы у нее, конечно, рвануло.

Реджис кивнул.

— Я поспрашиваю. Не исключено, что он делал заготовки для любительского порно. Но вообще вряд ли.

Все-таки хоть какой-то мотив.

Конечно, они еще выжмут из Евиных папиков все до последней капли, но на это понадобится время.

— Кто там еще?

— Полосатик, — вспомнил Томми. И широко улыбнулся.

— Поделись шуткой, сынок, — предложил Реджис, и улыбка исчезла с лица Томми с удивительной быстротой.

— Сэр. — Томми только что навытяжку не встал. Ему не нравился Реджис. Точнее говоря, ему не нравилось, что этот Реджис так спелся с Хиллари. — Она его так назвала за одежду. Когда он нам открыл, на нем была пижама в широкую полоску. Это было, — он сверился с блокнотом, — в четыре пятьдесят пять пополудни. Кажется, был под мухой. Говорит, что он композитор. Пишет музыку. Для кино — Голливуд и все такое. Сказал, что редко бывает в стране. Когда я спросил, чем он занимался в ночь, когда погибла Ева, сказал, что работал с мальчиками. Мальчики — это, оказывается, гитарист и еще один парень с синтезатором, таким, знаете, на котором можно сыграть все на свете, хоть за целый оркестр, хоть на ложках. Они придумывали музыку для рекламы кошачьего наполнителя. Правда, пришлось его изрядно тряхнуть, чтобы признался, — с непроницаемым лицом добавил Томми. — Имя — Льюис Фенн. Говорит, что ему тридцать четыре, по-моему, так все пятьдесят четыре. С «мальчиками» пока не говорил.

Хиллари кивнула. Все как она и подозревала. Компания весьма разношерстная, но все успешные (хотя бы с виду) и богатые.

И один из этой компании вполне может оказаться убийцей.

Утраченная пенсия Ронни, треволнения по поводу его тайной заначки, даже заходы от этих идиотов из Армии — все вдруг отошло на второй план.

Потому что настоящая жизнь была — здесь.

По крайней мере, ее собственная жизнь.

Глава 8

На следующий день Хиллари явилась на работу рано.

По-прежнему стоял мороз, но прогнозы обещали к концу недели оттепель и дожди. Радовать это, впрочем, не радовало: в дождь капли грохотали по крыше лодки так, что это походило на обезумевший оркестр ударников с литаврами.

Первым, кто вошел в офис после нее, оказался Фрэнк — Хиллари так удивилась, что даже заподозрила, что этот поганец надрался в ближайшем баре, а потом уломал какого-нибудь бедолагу пустить его переночевать в камере.

Почему-то Хиллари казалось, что ему не впервой.

— Бинго Бейнс чист как голубь, шеф. Говорит, что сроду не слыхал о нашем жмурике, — благодушно сообщил сержант вместо приветствия. Сегодня он щеголял все тем же высокохудожественным галстуком и щетиной. Все это в сочетании с толстым пузом, толстой мордой и свинячьими глазками делало его как никогда похожим на потасканного Винни-Пуха.

Хиллари не раз замечала, как легко люди обманываются внешним видом.

Легко — но ненадолго.

— Тогда найди его конкурентов и посмотри, не знают ли они чего-нибудь. Томми сейчас уже в морге, — она посмотрела на часы, — и, если нам повезло и док Партридж поимел совесть и взял образцы крови на анализ, вскрытие как раз сейчас начнется.

Фрэнк меланхолично почесал под мышкой и стал рассматривать собственные ногти.

Хиллари тотчас вспомнилось детство и день в зоопарке. Там были гориллы. Или шимпанзе?

— Парень из наркоконтроля считает, что за пушерами бегать без толку, — кисло возразил Фрэнк, не спеша бросаться выполнять задание. (Или хотя бы медленно, на манер ленивца потянуться к телефонной трубке.)

Он явно был невысокого мнения о ее приказах — а впрочем, как всегда. Однако в данном случае Хиллари готова была его понять. Про себя.

С одной стороны, он из чистой зловредности не хотел идти на поводу у наркоконтроля, особенно если учесть, что человек из контроля был равен ему по рангу. С другой стороны, когда речь заходила о приказах Хиллари, он вечно норовил удариться в тихий саботаж.

Хиллари подозревала, что противостояние это было для Фрэнка делом принципа. Ну, или того, что сходило у него за принципы.

Будучи бывшей супругой Ронни, Фрэнкова лучшего дружбана и старого кореша, она угодила в странное положение и ощущала это всякий раз, когда Фрэнк изливал на нее свою враждебность.

Он до сих пор не понимал, почему Ронни на ней женился.

А поскольку она и сама до сих пор не могла понять, почему вышла замуж за Ронни, непонимание это связывало их некоей странной уродливой пуповиной.

Вот мозгоправу было бы раздолье, подумала она без особого энтузиазма.

Вздохнув, она поставила на стол сумку.

— Ну, раз старшим назначен сержант Таннер, пусть тогда он и отвечает. А ты пока, — она ткнула большим пальцем туда, где за двойными створками окон начинала просыпаться ни в чем не повинная деревушка Кидлингтон, — ты вали на улицу, раз ты ее так хорошо знаешь, и добудь нам еще одного дилера.