Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ) - Барнс Дженнифер Линн

Законный повод, ему придется подчиниться — зато теперь Фрэнк не будет целый день торчать у нее над душой.

Фрэнк ухмыльнулся — Винни-Пух на ЛСД — и вразвалочку вышел.

Топая вниз по ступенькам главной лестницы, он задумался: какое такое задание уготовано Таннеру? Хоть бы дрянь какая-нибудь. Ему-то самому, если так подумать, еще повезло. Он любил, когда можно было удрать из участка, из-под присмотра этой мегеры. И делать то, что сам считаешь нужным.

Найти бы еще, где Ронни припрятал свои денежки, — и поминай как звали. А этой Хиллари, так ее растак, Грин, он пришлет открытку откуда-нибудь из Акапулько, и на открытке — торчащий средний палец. А внизу подпишет «выкуси», на случай, если эта толстая корова сама не дотумкает.

Приятные мысли быстро вернули ему бодрое расположение духа. Насвистывая, он миновал стойку у входа и направился к дверям. Сержанта за стойкой прошибла нервная дрожь.

День, начавшийся с ухмылки Фрэнка Росса, — это страшно.

А наверху Хиллари уселась поудобнее и вытащила досье, подписанное крупным, замечательно разборчивым почерком констебля Томми Линча.

Она открыла папку, мельком подумав, отчего это Фрэнк почти совсем не расстроился, получив приказ, и когда сегодня придет Майк Реджис.

Под эти мысли она бездумно пробежала взглядом написанное, перевернула страницу, спохватилась, тихо выругалась сквозь зубы, вернулась в начало и заставила себя сосредоточиться.

Отчет Томми касался финансового положения дел учительницы музыки. Ничего особенно интересного в нем не было. Впрочем, как с удовольствием отметила Хиллари, насчет происхождения Молли Фэйрбэнкс она практически попала в точку. Мать учительницы была «достопочтенной», отец — не из последних в крупном винном бизнесе (импорт и экспорт). Молли выросла в хэмпширском поместье, училась в дорогой школе-интернате в Шотландии, а после смерти отца стала обладательницей небольшого, но приятного капитала.

В колледже Святого Ансельма ей платили по учительской ставке, и жила она по средствам. И никаких тайных и подозрительных поступлений на банковский счет — ни регулярных, ни крупных разовых.

На сводницу благопристойная доктор Молли Фэйрбэнкс ну никак не тянула. По крайней мере, на сводницу в обычном понимании этого слова. И все же было в учительнице музыки что-то странное. Как будто что-то в ее манерах выбивалось за рамки ожидаемого.

Хиллари пожала плечами и в своем воображении переставила доктора Хэйверинга на дальнюю конфорку, отправив туда же мелькнувшую у нее надежду на ордер и обыск комнаты учительницы. (Эх, найти бы такого хорька, чтоб хорошенько порылся в вещичках доктора Хэйверинга!)

Она вздохнула и торопливо, бешеным хорьком кинулась разгребать почту и входящие, за полчаса расправившись с двухчасовым куском работы. Она подняла голову, только когда пришла Джанин, опоздавшая минут на десять.

Хиллари ей ни слова не сказала. Копы столько работают сверхурочно, что придираться к несоблюдению рабочего графика — дохлый номер.

Джанин, как всегда, выглядела сногсшибательно — темно-синие слаксы, нежно-голубой свитер, подозрительно смахивающий на настоящий кашемировый, и такая же голубая резинка, стягивавшая ее длинные светлые волосы в дивной красоты хвост.

В иной ситуации кашемировый свитер на офицере с нищенской зарплатой заставил бы народ сделать стойку и насторожить уши, но в данном случае все единодушно решили, что это подарок Мэла. Особенно если вспомнить, что Джанин с Мэлом недавно поцапались.

Ну а Мэловы дорогостоящие вкусы никого сроду не смущали. Вторым браком он был женат на невероятно богатой женщине, и все знали, что после развода он — в отличие от большинства мужчин — лишь поправил свое благосостояние. Джулия не просто расхотела оставаться в прекрасном уединенном доме в Торфяниках — районе Кидлингтона, — но и предложила его Мэлу в качестве отступного, вытребовав взамен согласие на то, чтобы сын жил с ней в Лондоне. Там у нее было многомиллионное гнездышко в аристократическом районе Белгравия… или в Мейфэре?

Хиллари часто задавалась вопросом о том, не пожалел ли Мэл о своем решении. Порой она ясно видела, что он скучает по сыну — тому уже исполнилось одиннадцать, — гораздо больше, чем ожидал. Но все знают, что у полицейских ненормированный рабочий день и семья страдает от этого в первую очередь. Должно быть, он и раньше видел своих домашних лишь за завтраком да на выходных, если повезет. А теперь у него не осталось и этого. В шикарном дорогом доме его ждала пустота.

Пусть сама Хиллари тоже возвращалась в пустой дом, «Мёллерн», по крайней мере, был невелик и уютен. Не чувствуешь себя горошиной в консервной банке. Уж скорее слоном в чемодане.

Тихо напевая себе под нос, Джанин села за стол и принялась вбивать в компьютер сделанные накануне заметки. Вид у нее был довольный.

Хиллари спросила себя, не связано ли это с кашемировым свитером, но тут же велела себе не быть старой бабкой.

Просто ей никто не дарил кашемировых свитеров…

Правда, если она захочет, то сама купит себе хоть целый шкаф кашемира.

На деньги Ронни.

Она покачала головой. Надо перестать думать об этих деньгах. Так и рехнуться недолго.

Она распечатала последнее письмо и обнаружила послание из пенсионного отдела. Ее просили формально подтвердить свое согласие на изъятие пенсии Ронни.

— А эти паразиты времени не теряют, — хмуро буркнула себе под нос Хиллари.

— Босс? — спросила Джанин, и Хиллари, быстро покачав головой, сунула бумаги поглубже в ящик. Заполнит она эти проклятые формы, заполнит, когда время будет. А пока пусть эти уроды попотеют в ожидании.

— Ничего, — рыкнула она и тут же схватила зазвонивший телефон, ручку, блокнот и услышала ласкающий слух голос дока Партриджа.

— Закончил я с нашей француженкой. Констебль ваш, кстати, молодцом, в обморок не падал. Только вроде бы позеленел немножко. Но с его-то цветом лица и не разберешь.

Хиллари улыбнулась. Док Партридж вовсе не был расистом — просто обладал специфическим чувством юмора, которое вечно подбивало его на неполиткорректные шутки.

— Хотите полный отчет? — жизнерадостно спросил он.

— Нет, — быстро ответила Хиллари. — Только самое главное.

А в медицинской части вскрытия пусть копается Фрэнк, когда нагуляется по улицам и вернется. Фрэнк эти отчеты терпеть не мог.

Мысль об этом ее определенно порадовала. Надо будет попросить его сделать конспект.

— Что ж, ладно. Из интересного вот что, — начал патологоанатом. — Синяк на спине, как мы и предполагали, полностью совпадает с отметинами, какие оставило бы колено, если бы им упирались в нижний отдел позвоночника.

Значит, убийство. Наконец-то это подтверждено официально.

— Наркотик, который ей, так сказать, прописали, — крэк. С небольшой, но очень неприятной примесью.

Хиллари торопливо писала в блокноте. Подошла Джанин и стала читать через ее плечо.

— Вам известен препарат под названием варфарин? — спросил док Партридж. Хиллари помедлила, кивнула и записала.

— Крысиный яд, да? А людям его прописывают при проблемах с сердцем, тромбозах и прочем?

— Прекрасно, инспектор! Да, его основная функция заключается в снижении свертываемости крови. Таким образом снижается риск возникновения тромба, который мог бы попасть в сердце или в легкие, застрять и наделать бед.

Хиллари вздохнула. Док был в разговорчивом настроении.

— Так вы говорите… так что? Этот ваш варфарин купить трудно?

— Вовсе нет. Ну, то есть не особенно. Его применяют давным-давно, лет тридцать, а то и больше. Обычно за этот срок препарат успевают усовершенствовать и вывести из оборота. Но тот же аспирин некоторые врачи прописывают до сих пор. Вообще в медицине очень редко встречаются лекарства, которые пользуются такой популярностью и применяются десятилетиями. Ведь фармацевтические компании зарабатывают именно на усовершенствовании лекарств.

Хиллари почувствовала, что у нее начинает болеть голова. Пожалуй, она и сама не отказалась бы сейчас от таблетки аспирина. Ей хотелось поторопить дока, но по опыту прошлых лет она знала, что любая попытка надавить на него заставит его лишь тверже укрепиться на позиции.