Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ) - Барнс Дженнифер Линн

— Значит, добыть его мог любой, — аккуратно заметила она.

— А вот тут становится интересно, — объявил док Партридж, уже не скрывая торжества. — Добыть именно этот вид варфарина не смог бы никто. То есть легко не смог бы. Видите ли, это не совсем варфарин. В него что-то подмешано. Хотите точную химическую формулу?

— Нет, черт возьми! — рявкнула Хиллари, заставив Джанин подпрыгнуть. — Спасибо, док, формулу не надо, расскажите так, — добавила она, чтобы хоть как-то объяснить сержанту свою внезапную несдержанность.

— Что, доку захотелось поговорить? — шепнула, ухмыльнувшись, Джанин. Хиллари закатила глаза.

— Понимаю. Что ж, я полагаю, что этот препарат вовсе не использовался в медицине. Ни в больнице, ни на приеме у врача вам такого не пропишут. Сдается мне — и спектрографисту, который проводил анализ, тоже, — что это чисто экспериментальная разработка.

— Экспериментальная? — нахмурилась Хиллари.

— М-м, да. Какой-нибудь химик навыдумывал. Или студент-медик, которого хлебом не корми, дай только поглазеть, как распадаются красные кровяные тельца. Собственно, затем эта штука и была сделана. Можно сказать, что ваша бедная француженка утонула в собственной крови.

Хиллари побелела и с трудом сглотнула.

Неудивительно, что Томми позеленел.

— Понимаю.

— Это сужает поле поисков, верно? — жизнерадостно заявил док, и Хиллари фыркнула.

— В любом другом городе Великобритании — возможно. Но мы в Оксфорде, док, — кисло напомнила она.

Сколько в Оксфорде химических лабораторий? Хиллари понятия не имела. Наверняка много.

— А этот ваш суперварфарин сложно сделать? — спросила она. — То есть, например, нужно дорогостоящее оборудование, или можно его намешать на коленке в гараже?

Если экспериментатор сам доработал варфарин, возможно, на него удастся выйти через заказы сложного специального оборудования.

В трубке повисло молчание. Потом док сказал:

— Хм-м, я вас понял. Да. Технически для создания этого препарата требуется кое-какое лабораторное оборудование, но самое обычное. Ничего сверхъестественного. Но учтите, он должен был хорошо понимать, что делает, то есть разбираться в химии — может, он химик с дипломом, а может, третьекурсник, который готовился к экзаменам.

Хиллари застонала. Значит, на необычные покупки по интернету надежды никакой.

Сколько сейчас в Оксфорде студентов, которые владеют всеми необходимыми познаниями? Несколько сот, не меньше.

— Время смерти — как мы и ожидали, — бодро продолжал док. — Беременна не была, проблем со здоровьем не обнаружено. Я это все укажу в отчете, — пообещал он и с надлежащими выражениями соболезнования повесил трубку.

Хиллари откинулась на спинку стула и вздохнула. Джанин, уловившая большую часть беседы, не могла молчать.

Все-таки есть у Хиллари и хорошие стороны, сказала себе Джанин. Она никогда не против выслушать твои соображения. Более того, хорошенько подумав, Джанин вынуждена была признать, что о работе полицейского узнала от Хиллари больше, чем от кого бы то ни было из прошлых своих начальников.

— Значит, у Евы было не шесть, а семь клиентов? И о седьмом она ничего не писала? Химик, студент-медик, аспирант…

Хиллари пожала плечами:

— Возможно. Но почему она о нем молчала?

Джанин, которая хорошо выспалась в гостях у Мэла, чуть улыбнулась:

— Может быть, с ним у нее был не бизнес. А любовь.

Хиллари задумчиво нахмурилась и повертела эту мысль так и сяк.

Еву Жерэнт убила любовь?

Возможно. Может быть, ее любовник был моложе клиентов и с него она денег не брала. Возможно, он даже был из титулованных. Юная француженка из провинциального городка и английский дворянин — ей это, наверное, казалось романтичным? Она боялась навредить своему возлюбленному? Опасалась, что скандал ударит по его репутации? Тогда понятно, почему она молчала.

Возможно.

Уж где-где, а в Оксфорде и шагу не ступишь, чтоб не налететь на какого-нибудь аристократа.

Но даже и так…

— Что-то не похоже на убийство на почве страсти, — сказала Хиллари и, поймав недоуменный взгляд Джанин, улыбнулась. — Я имею в виду, что повидала мужчин, которые убивали жен, — обычно они шли к этим женам с топором. А потом твердили, что жена их пилила или что они «просто поругались». Обычные, в общем, отговорки. Но все без исключения они потом громко рыдали, и каялись, и по сто раз повторяли, как любили жену. И ведь, скорее всего, и вправду любили.

Однажды ко мне попало дело женщины, которая забила мужа сковородкой — била и била по голове потому, что он сказал, будто у нее бекон подгорел. Она тоже говорила, что любила его.

Любовники помоложе обычно душат за шею или зажимают рот. Реже, но встречаются изобретательные — такие сначала опаивают возлюбленную чем-нибудь, чтобы уснула, а потом сажают в машину, цепляют шланг на выхлопную трубу, заводят в окно и включают двигатель.

Некоторые вывозят жену — и детей заодно — на пикник и там топят по одному, как котят.

Джанин морщилась, но слушала внимательно. Неужели Хиллари и в самом деле повидала столько убийств? Не здесь, конечно, не в должности инспектора. Но она поднималась с самых низов и проработала в полиции почти двадцать лет…

Она успела навидаться всякого.

— Как-то не слишком романтично, — заметила Джанин. — Особенно про топоры и сковородки.

— Верно. Но я о другом: не припомню ни единого случая, когда бы мужчина схватил возлюбленную, ткнул коленом в спину и вколол кокаин в вену.

Джанин поежилась. Тихо сказала:

— Понимаю.

Убийство, совершенное обезумевшим от ревности влюбленным, — как это романтично звучит. Сразу вспоминается «Отелло» и все такое прочее. (В школе Джанин любила уроки английской литературы.) Но то, как умерла Ева…

— Это было жестоко, — вслух произнесла она.

Хиллари, выезжавшая однажды на убийство, где мальчик-подросток до смерти забил мать кувалдой, только головой покачала.

— Нет, это еще не жестоко, — твердо сказала она. Она знала, что значит «жестоко». — Это было… расчетливо. Как будто по необходимости. Кто-то хотел, чтобы девушка умерла. Пошел и убил ее. Как будто… вовсе ничего не чувствовал. Да, вот что меня здесь удивляет. Такое впечатление, что убийца не испытывал ни любви, ни ненависти к девочке. Она была для него просто препятствием, которое нужно убрать с дороги.

— Но это не отменяет версии тайного любовника, — заметила Джанин. — Даже у самого бесчувственного типа может снести крышу. Допустим, наша девица промышляла шантажом…

Хиллари вздохнула.

— Не исключено.

Она оглянулась: вошел Томми Линч. От зелени на его лице не осталось и следа.

— Док Партридж уже сообщил самое главное по телефону, — сказала Хиллари, не дожидаясь, пока он заговорит. — Можешь не пересказывать. Попробуй достучаться до Фрэнка по радио и скажи ему, что мы ищем торговца крэком. И на этот раз пусть особенно тщательно выспрашивает о покупателях-мужчинах. Молодых — студентах, аспирантах.

Томми кивнул.

— Что-то Мэл опаздывает, — заметила Хиллари, но Джанин не клюнула.

— Хотите присутствовать на повторном допросе клиентов, босс? — спросила она.

— Да, пожалуй, — кивнула Хиллари.

Но среди клиентуры Евы не было ни медиков, ни химиков. Вряд ли фрилансеры-журналисты, дизайнеры интерьера и дантисты часто сталкиваются с этим препаратом. Впрочем, дантиста, пожалуй, можно отнести к медикам. А этот, как его, Ягненочек, вроде бы из ученых? Интересно, в какой области. Впрочем, зная свою удачу, Хиллари не сомневалась, что он окажется специалистом по кельтскому кресту на острове Линдисфарн. Или исследователем символической составляющей образа Чеширского кота применительно к жизни и творчеству Льюиса Кэрролла.

Она потянулась за пальто, и тут вошел Мэл.

Джанин проводила его взглядом, в котором промелькнула отчетливая гордость собственницы.

Для человека своих лет он действительно отлично выглядит, с глубоким удовлетворением заметила она. Одевался он хорошо, стильно. Такого не стыдно привести домой показать матери. (Правда, Джанин все равно не водила любовников домой и не знакомила с матерью.)