Лучший исторический детектив – 2 - Балашов Александр

— Давай его сюда!

Лейтенант вышел и тут же вернулся с высоким худощавым немцем в старой кацавейке и нечищеных сапогах. Тот слегка поклонился полковнику и спросил на ужасном русском языке:

— Ви есть командирен?

Полковник хмыкнул и ответил по-немецки, совершенно чётко и безукоризненно выговаривая слова:

— Да, я полковник Киреев, командир полка, а вы кто?

— О, господин полковник говорит по-немецки! Я управляющий замком, Дитер Хайнскрафт. Наш хозяин, барон Генрих фон Штальке хочет оборонять его до последнего. Там осталось оружие: пулемёты, гранаты, фаустпатроны. Есть два десятка эсэсовцев, готовых на всё, а также слуги, умеющие обращаться с оружием. Некоторые из этих слуг готовы и дальше обороняться и умереть, сражаясь с русскими, простите, варварами. Но большинство из нас не хочет воевать, мы понимаем, что сила на вашей стороне, вы разрушите замок из своей артиллерии, и мы все погибнем.

— И что вы предлагаете? — быстро спросил полковник.

— Я предлагаю провести внутрь ваших людей, мне известны проходы через минные поля и потайная дверь. Покажу вам, где могут быть эсэсовцы и линию их обороны. Вы сможете напасть на них с тыла, неожиданно. Взамен мы хотим гарантий безопасности для тех, кто не окажет вам сопротивления, а это большинство слуг. Мы также очень заинтересованы в том, чтобы вы не оставили после себя руины. Война скоро закончится, и мы хотим сохранить и замок, и персонал.

— Так-так. Значит, замок сохранить, говоришь, — Киреев задумался, затем подозвал к себе лейтенанта. Они отошли в сторонку и заговорили по-русски:

— Что скажешь, Белояров? — спросил полковник, — Ты понял, что он тут болтал?

— Понял, товарищ полковник, я думаю, что он не врёт!

— С чего ты взял?

— А какой ему смысл? Если он нас приведёт к засаде, то мы его первого расстреляем! — лейтенант пожал плечами, — Разве что, он идейный и готов погибнуть ради фюрера…

— Да какой там фюрер, Серёжа! Скоро в Берлине будем, уже все это понимают.

— Ну, не за фюрера, за хозяина своего?

— А хозяину зачем? Ну, заманит он нашу группу, попытается уничтожить. А толку с этого? Всё равно мы его тут же артиллерией раскатаем. Если он до сих пор не сдался, значит, будет тупо сопротивляться до последнего, пока мы не превратим его замок в руины. Не станет он никого заманивать в ловушки, фанатики так не делают.

— Так я же и говорю, товарищ полковник, какой смысл ему врать?

— Ладно, лейтенант, будем считать, что не врёт. Конечно, если подтянуть артиллерию и разнести весь этот Шлосс Шварцштайн, — полковник смачно выругался: как можно давать замкам такие названия? — но всё равно потом атаковать по минным полям да под огнём тех, кто там уцелеет — сколько народу положим… Ну, и командование не одобрит, если замок просто так разрушим. Давай, Серёжа, бери двадцать человек, самых надёжных. Панасюка обязательно возьми, Губайдулина, Женю Маркова, ну ты сам знаешь. Не торопись, всё толком сделай, охрану обеспечь, отходы, в общем, как положено. И с этого, управляющего глаз не своди, ты по-немецки тоже понимаешь, так что разберёшь там, как и что.

Полковнику с самого начала показалось знакомым ломающее язык название замка, а когда он услышал имя фон Штальке, вспомнил давнюю историю, которую рассказывал его отец — про таинственный портфель, документы в нём, загадочную статуэтку, какие-то странные банкноты. Они с матерью потеряли отца в мясорубке Гражданской, в 1919-м году. Как ни пытались разыскать, никто ничего не знал. Позже она научила сына писать в анкетах об отце: «Расстрелян белогвардейцами в 1919 году».

Потихоньку молилась о муже, как о живом, плакала, просила прощения за эти анкеты: сын поступал в военное училище, и должен был иметь чистую биографию. Сам Аркадий рассказы отца помнил смутно, но кое-что в памяти отложилось, да и мать иногда, вспоминая отца, вновь пересказывала их. Впрочем, сейчас полковника больше занимала не история замка, а операция по его захвату…

Управляющий не обманул. Он ловко обошёл минные поля, завёл группу Белоярова в замок через какую-то потайную дверь. Они очутились в большой комнате, заваленной старой мебелью. Немец достал листок бумаги и карандаш, посветил фонариком и начал рисовать схему внутренних помещений, объясняя по-немецки, где что находится. Лейтенант, хоть и понимал язык, предпочёл подозвать сержанта Маркова — тот владел немецким в совершенстве.

Вскоре они разобрались с положением: эсэсовцы и часть слуг засели в галерее, выходившей на высокую террасу, с которой открывался панорамный вид на позиции их полка. Ворота в замок находились внизу, были плотно закрыты, забиты досками и заминированы.

На террасе имелось два миномёта, несколько фаустпатронов, пулемёты и гранаты. В маленькой каморке возле ворот засели два эсэсовца с тяжёлым пулемётом. Лейтенант елё удержался, чтобы не присвистнуть: они никак не думали, что в замке их ожидает такой «приём». О хорошо вооружённых эсэсовцах не было никаких разведданных — ни о том, откуда они взялись, ни об их численности и вооружении. Очевидно, это была какая-то недобитая группа, которая в конце концов нашла радушный приём у хозяина замка — по всей видимости, убеждённого наци. Правда, осторожный полковник собирался провести разведку и выжидал, но скорее всего, эта разведка ничего бы не дала — в замок доступа не было, а эсэсовцы никак себя не проявляли.

Белояров быстро составил план боя, распределил людей. Они бесшумно вышли в коридор и рассредоточились по местам. Вспыхнул бой — короткий, но жестокий. Эсэсовцы никак не ожидали нападения, даже растерялись вначале. Но этим отпетым головорезам терять было нечего, и оставшиеся в живых дрались зло и отчаянно.

Однако вскоре бой закончился. Перебили всех эсэсовцев, и немногих слуг, которые примкнул к ним с оружием, в плен никого не брали — не хотелось рисковать, слишком жестокой вышла схватка. Не тронули только тех, кто не сопротивлялся и сразу поднял руки — их было большинство. У лейтенанта потери оказались невелики — четверо раненых и трое убитых. Ребят было жаль, но все понимали, что при штурме замка убитых оказалось бы гораздо больше.

Управляющий провёл небольшую экскурсию по замку. Помещений оказалось много, и осмотреть всё не представлялось возможным, да и не особо хотелось. Поражало обилие картин, статуй, и огромных фолиантов со старинными гравюрами. Вскоре полковнику надоело любоваться этими почти музейными ценностями, и он приказал всем возвращаться в расположение полка. На минуту задержался в кабинете — владелец замка, высокий седой старик со злым и надменным лицом, навзничь лежал на полу, рядом валялся «Вальтер». Барон предпочёл застрелиться, но не попасть в плен.

Киреев подозвал управляющего, кивнул на неподвижное тело:

— Это и есть ваш фон Штальке?

— Да, это он. Мы служили ему честно, господин полковник, но большинство старых слуг не любили его. Он был холоден, жесток и не считал нас за людей. Мы все помнили прежнего хозяина, профессора Отто фон Вальца. Тот был каким-то учёным, добродушным и рассеянным, часто разговаривал с нами, даже шутил. На Рождество всегда устраивал для наших детей ёлку с подарками. Потом, в девятьсот девятом году приехал этот, Генрих фон Штальке. Я не знаю, что там произошло, но он привёз какие-то бумаги, по которым стал оспаривать право на замок. Было много судов, они длились годами. В конце концов, когда Гитлер уже пришёл к власти, фон Штальке замок всё же отобрал. А старик профессор куда-то уехал и никто его больше не видел. — Дитер помолчал, а потом, словно решившись, добавил, — Это была одна из причин, по которой я и решил помочь вам. Теперь пойду отдыхать, с вашего позволения. Если я понадоблюсь, то господин лейтенант знает, где моя комната.

Он сухо поклонился и вышел. Полковник переглянулся с Белояровым и развёл руками.

— Ишь, как оно вышло-то! Вот тебе и Дитер-кондитер!

— Да, молодец управляющий. А этот, вишь, аристократ, чуть что — стреляться! Все эти графья да бароны, гнилые они, не зря их в Гражданскую перебили!