Луиз Пенни - Хороните своих мертвецов
– Вы меня искали? – спросил человек.
Гамаш помедлил:
– Не сегодня. Надеялся поговорить с вами завтра.
– Я так и думал.
– И поэтому вы сейчас здесь?
Ответа не последовало. Темная фигура молча стояла перед ним. Анри, набравшись смелости, прополз вперед.
– Анри, – резко сказал Гамаш. – Viens ici.
И пес вернулся к ноге хозяина.
– Эта буря кстати подвернулась, – произнес человек. – Не знаю даже почему, но так вроде бы легче.
– Нам нужно поговорить, – сказал Гамаш.
– Зачем?
– Мне нужно поговорить с вами. Пожалуйста.
Человек задумался. Потом показал на здание – круглую каменную башню на вершине холма, похожую на маленькую крепость. Два человека и собака стали пробираться вверх по пологому склону. Гамаш дернул ручку двери и с удивлением обнаружил, что она не заперта. Но, оказавшись внутри, понял почему.
Украсть здесь было нечего – одни голые стены круглого каменного сооружения.
Старший инспектор щелкнул выключателем, и загорелась голая лампочка в потолке. Гамаш повернулся к своему спутнику, который скинул с головы капюшон.
– Не думал, что увижу кого-нибудь в такую непогоду. – Том Хэнкок принялся отряхивать снег с шапочки, хлопая ею по ноге. – Люблю гулять в снежную бурю.
Гамаш вскинул голову и посмотрел на молодого священника. Это были почти те же слова, которые произнес агент Морен.
Старший инспектор оглянулся – сесть здесь было не на что, тогда он указал на пол, и они уселись, прислонившись спиной к стене.
Несколько секунд они молчали. Здесь, в помещении без окон, можно было представить, что они находятся где угодно, в какое угодно время. Двести лет назад. А за окнами бушует не пурга, а идет сражение.
– Я просмотрел этот ролик, – сказал Том Хэнкок.
Его щеки раскраснелись, по лицу стекали капли растаявшего снега. Гамаш подозревал, что он выглядит не лучше, к тому же он старше и не так полон жизни.
– Я тоже.
– Ужасно, – сказал Хэнкок. – Сочувствую.
– Спасибо. Все было не совсем так. Я… – Гамашу пришлось замолчать.
– Вы?..
– Я там выгляжу какой-то героической фигурой, это не отвечает реалиям. Люди погибли по моей вине.
– Почему вы это говорите?
– Я совершил несколько ошибок. Не понимал, насколько крупное планировалось преступление. А когда понял, было уже поздно. Но даже и после этого я допустил несколько ошибок.
– Каких?
Гамаш посмотрел на молодого человека. Священника, который так пекся об обиженных душах. Гамаш знал, что этот священник умеет слушать людей. Это было редкое, драгоценное качество.
Он глубоко вздохнул. Здесь пахло мускусом, словно воздух не предназначался для дыхания, не предназначался для поддержания жизни.
И тогда Гамаш рассказал все молодому священнику. О похищении, о заговоре, который планировался долгие годы. Оставался невыявленным, потому что они, полицейские силы, погрязли в высокомерии, в уверенности, что новейшие технологии позволят им обнаружить любую угрозу.
Они ошибались.
Террористы были умные. Умели приспосабливаться.
– Впоследствии я узнал, что службы безопасности называют это «асимметричный подход». – Гамаш улыбнулся. – В этой терминологии есть что-то геометрическое. Логическое. И я полагаю, в этом есть своя правда. Слишком все логично, слишком просто для таких, как мы. Заговорщики вознамерились уничтожить дамбу «Ла Гранд». И каким образом? Не ядерной бомбой, не какими-то умными скрытыми устройствами. Не внедрением своих людей в службы безопасности, не прибегая к средствам связи или чему-то, что оставляет следы, которые могут быть обнаружены. Они готовились, работая там, где мы не стали бы их искать, – они были уверены в этом.
– И где же?
– В прошлом. Они понимали, что не могут соревноваться с нами в современных технологиях, а потому пользовались старыми. Такими простыми, что оставались невидимыми для нас. Они полагались на нашу гордыню, нашу уверенность в том, что нас защитят последние достижения науки.
Они разговаривали тихими голосами, как заговорщики или рассказчики. Так, наверно, тысячи лет назад люди сидели перед костром и рассказывали легенды.
– И в чем же заключался их план?
– Два грузовика, начиненных взрывчаткой. И два молодых смертника за рулем. Индейцы из племени кри.
Том Хэнкок, который перед этим постепенно наклонялся все ближе и ближе к рассказчику, медленно подался назад. Прижался спиной к холодной стене. К стене, возведенной еще до того, когда кри и не подозревали о приближающейся катастрофе. Катастрофе, приближению которой они даже способствовали, показывая европейцам свои водные пути. Помогая им добывать меха.
Слишком поздно осознали кри свою страшную ошибку.
И вот сотни лет спустя двое их потомков согласились сесть за руль огромных грузовиков, начиненных взрывчаткой, и провести их по асфальтированной ленте дороги, проходящей через лес, когда-то принадлежавший им. Провести их к дамбе высотой в тридцать этажей.
Они собирались уничтожить ее. И себя. Свои семьи. Деревни. Леса, животных. Богов. Все это исчезло бы, когда гигантская масса воды, освобожденная взрывом, хлынула бы в долину, сметая все на своем пути.
Он собирались сделать это в надежде, что их призывы о помощи будут наконец услышаны.
– Так им, по крайней мере, говорили, – сказал старший инспектор внезапно севшим голосом.
Он уже жалел, что не остался спать.
– И что случилось? – прошептал Том Хэнкок.
– Старший суперинтендант Франкёр успел вовремя. Остановил их.
– Они были?..
– Убиты? – Гамаш кивнул. – Да. Оба застрелены. Но дамба была спасена.
Том Хэнкок поймал себя на том, что чуть ли не с сожалением узнал об этом.
– Вы сказали, что этих молодых индейцев кри кто-то использовал. То есть это был не их план?
– Какое там! Тот, кто это задумал, использовал то, что было готово взорваться. Сделанные ими бомбы. И индейцы кри, доведенные нами до отчаяния.
– Но кто они были? Если эти два индейца использовались террористами, то кто были сами террористы? Кто все это спланировал? Кто стоял за этим?
– Наверняка мы не знаем. Большинство погибли во время налета на фабрику. Одного взяли живым, и сейчас его допрашивают. Результатов я пока не знаю.
– Но у вас есть какие-то подозрения? Это были индейцы?
Гамаш покачал головой:
– Белые. Англоговорящие. Хорошо подготовленные. Возможно, наемники. Они собирались взорвать дамбу, но их истинной целью, видимо, было Восточное побережье Штатов.
– Не Канады? Не Квебека?
– Нет. Разрушив «Ла Гранд», они погрузили бы в темноту все от Бостона до Нью-Йорка и Вашингтона. И не на несколько часов, а на многие месяцы. Это сломало бы всю инфраструктуру.
– Причем накануне зимы.
Они помолчали, представляя себе город вроде Нью-Йорка с миллионами испуганных, озлобленных людей, мерзнущих в темноте.
– Доморощенные террористы? – спросил Хэнкок.
– Мы так считаем.
– Вы не могли это предвидеть, – сказал наконец Хэнкок. – Вы говорили о гордыне, старший инспектор. Возможно, вам самому нужно поостеречься.
Он сказал это как бы невзначай, но слова от этого не стали менее резкими.
После паузы Гамаш ответил, слегка усмехнувшись:
– Справедливо. Но вы меня не поняли, мистер Хэнкок. Я не говорю, что должен был предвидеть эту угрозу. А вот когда все это началось, я должен был гораздо скорее понять, что речь идет не о простом похищении. Я должен был понять, что фермер из глубинки вовсе никакой не фермер. И…
– Да?
– Я оказался не готов к этому. Все мы оказались не готовы. Времени оставалось в обрез, и было ясно, что затевается нечто серьезное. Как только агент Николь смогла выделить слова «Ла Гранд», я понял, насколько все это серьезно. Дамба находится на землях кри, и я послал туда агента, чтобы порасспрашивать местных жителей.
– Всего одного агента? Да ведь нужно было задействовать всю полицию! – Хэнкок оборвал себя. – Если вам нужны еще предложения по тактике, обращайтесь ко мне. Нас этому учат в семинарии.
Он улыбнулся и услышал негромкий смех подле себя. Потом глубокий вздох.
– Индейцы кри не очень жалуют квебекскую полицию. Да и не за что, – признал Гамаш. – Я решил, что одного умного агента будет достаточно. У нас там налажены контакты кое с кем из старейшин. К ним-то в первую очередь и отправилась агент Лакост.
Через час от нее стали поступать сообщения. Она перемещалась из деревни в деревню неизменно в сопровождении пожилой женщины, с которой старший инспектор Гамаш познакомился много лет назад на скамейке перед «Шато-Фронтенак». Женщины, в которой все остальные видели побирушку.
Он помог ей тогда. А она помогла ему теперь.
