Дзюго Куроива - Безмолвные женщины
«У меня назначена встреча. Потом буду свободна».
Не с тем ли мужчиной, что так ревниво наблюдал за нами в тот вечер, подумал Котаки. Но он ошибся. Хироко дожидалась своей близкой подруги Мицуэ — самой красивой среди женщин, посещавших харчевню.
Завидев Мицуэ, она привстала и жестом пригласила ее к столику Котаки.
Мицуэ, как всегда, была одета в японское кимоно и загадочно улыбалась. И все же рядом с Хироко выглядит она простовато, подумал Котаки. Хироко и Мицуэ заговорили между собой, не обращая внимания на Котаки. Они беседовали с помощью губ и мимики, иногда прибегая и к языку жестов. Немые женщины, соглашаясь с собеседником, всегда резко кивали. У них вообще мимика и жесты казались более нарочитыми и многозначительными, чем у обыкновенных людей, и это производило неприятное впечатление. О чем они говорили — Ко-таки не понимал. Внезапно он подумал о том, как с ними объяснялся Ёсио.
Он почувствовал на себе чей-то взгляд и поднял голову — ему с улыбкой кивала официантка с родинкой.
Котаки поднялся из-за стола, подошел к ней и чуть не силой заставил выйти с ним на улицу.
— Прошу тебя, вспомни: как объяснялся здесь Ёсио с немыми женщинами? С помощью карандаша и бумаги?
— Да, они переписывались. Помню, когда я приносила и ставила на стол заказанное, они писали друг другу, я еще тогда подумала: у этого студента какой-то особый интерес к немым женщинам.
Котаки вернулся к своему столику и задумался. Странно, почему Ёсио пользовался карандашом и бумагой — ведь он в достаточной степени овладел языком глухонемых и был способен объясняться и понимать их по жестам и движению губ.
Как только Котаки вернулся, Мицуэ встала из-за стола и, поклонившись ему, ушла. Хироко тут же написала:
«Я свободна и в любой момент могу уйти с Вами».
«Нынче ночью я поведу тебя в другой отель. Хочу написать твой портрет. В том отеле, куда ты проводила меня, грязно и неуютно, а мне нужен настрой».
«Понимаю, но, если мы пойдем в другой отель, такса будет повыше».
«Меня это не беспокоит. А все же сколько?» «Семь тысяч иен. Вас устраивает?» «Согласен».
«Простите, но деньги вперед».
Котаки вручил ей семь тысяч, и она сразу же отнесла их на хранение кассиру. Должно быть, эти женщины привыкли приводить клиентов в определенные отечи, с хозяйками которых имелись давнишние связи. В чужой же отель Хироко опасалась брать с собой такую сумму, поэтому она на всякий случай оставила деньги в харчевне.
Они вышли на улицу. Туман еще не рассеялся. На Хироко был легкий плащ серебристо-серого цвета. Чем-то они оба напоминали героев из иностранного фильма. Хироко время от времени встряхивала головой, стараясь освободиться от оседавших на волосы мелких капелек.
«Интересно, какие мысли роятся сейчас в ее голове? Она ведь даже не предполагает, что я решил отомстить. А может, она и сама что-то замышляет?» — раздумывал Котаки.
Котаки остановил такси и приказал шоферу отвезти их в отель, расположенный в горах Рокко. Комнату он заказал заранее.
Это был прекрасный номер с большой верандой. Радостно сияя глазами, Хироко вышла на веранду. Проводивший их в комнату бой не догадался, что Хироко немая и тем более проститутка. Облокотившись о железную решетку веранды, Хироко будто завороженная глядела на простиравшийся перед ней ночной пейзаж. Внизу туман уже рассеялся, и Асия и Окамото сверкали золотом огней. Пейзаж был настолько прекрасен, что- хотелось коснуться его руками. Скорее всего, завтра все окутает пелена дождя, подумала Хироко, стараясь запечатлеть в памяти все увиденное.
«Смотри не простудись! Может, вернемся в комнату?» — написал на листке Котаки.
Хироко взяла у него карандаш и на обороте написала:
«Там, внизу, дом моей подруги, а чуть подальше, у побережья, живу я. Здесь все напоминает мне школьные годы».
Котаки обнял ее за плечи, повел в комнату и запер дверь на ключ.
Хироко немая, и, каким бы пыткам он ее ни подвергал, никто не услышит — кричать-то она не может, подумал Котаки. Эта мысль смягчила мстительное чувство, которое он испытывал.
Котаки открыл в ванной кран и начал снимать с Хироко одежду.
Затем он подвел ее к стене, взял лист бумаги и приступил к работе. Несколькими штрихами он изобразил талию, маленькие упругие груди, затем начал рисовать плечи, руки и голову. Затем пририсовал тяжелый прут, который опускался на голову изображения. Только голова принадлежала не Хироко, а Ёсио… Котаки долго обдумывал, чем бы ошеломить Хироко, и решил, что рисунок самое подходящее средство. Он мог бы, конечно, написать ей, как был убит Ёсио, но вряд ли это подействовало бы на Хироко.
Когда рисунок был готов, он быстро прилепил его к стене и велел Хироко, стоявшей в профиль, обернуться.
Увидав рисунок, Хироко остолбенела. Котаки даже показалось, что перед ним не живой человек, а кукла, лишенная жизни.
В следующий миг она, взглянув на Котаки, отступила на шаг и рухнула на пол…
Вот что написала Хироко, когда пришла в себя:
«Мое настоящее имя Яэ. Мой отец торговал картинами. Он умер, когда мне исполнилось шестнадцать лет, — обанкротился и покончил жизнь самоубийством. С тех пор наша семья постоянно испытывала нужду — и впереди не было просвета. Посещая школу глухонемых, я познакомилась с одним студентом и полюбила его. Мы всегда возвращались одной электричкой. Он садился напротив и глядел на меня. Однажды, когда я выходила на станции, он вручил мне записку. Он писал, что я самая красивая девушка на свете, что он полюбил меня с первого взгляда, но до сих пор никак не мог набраться решимости признаться мне в этом. Я тоже влюбилась в него без оглядки, но вскоре поняла, что он видел во мне лишь игрушку — поигрался и бросил. Я страшно переживала — даже пыталась наложить на себя руки. Однажды ко мне заглянула подруга Мицуэ (та самая красавица, с которой я встретилась нынче вечером) и, видя мое состояние, предложила сходить в китайскую харчевню, чтобы развеяться. С тех пор я стала регулярно там бывать. В харчевне я чувствовала себя человеком. Там не надо было стесняться своей немоты, развлекайся, как все люди, — и море по колено! В этой харчевне нашла я спасение от своих переживаний. Поняла: чем страдать дома, уткнувшись в подушку, лучше каждый день жить в свое удовольствие. И честно говоря, в этой китайской харчевне каждая из нас, немых женщин, ощущала себя королевой. Мне там очень понравилось, и я решила пригласить туда свою давнишнюю подружку Риэко. Однажды я заглянула к ней, но в дом не вошла — увидела, как она прогуливается по дорожке с молодым человеком, похожим на студента. Он слегка прихрамывал. Я инстинктивно спряталась и некоторое время наблюдала за ними. Меня всколыхнули печальные воспоминания, и я подумала: этот человек обманет ее так же, как когда-то обманули меня. Потом я внимательно пригляделась к юноше, к тому, как он себя вел, и поняла: нет, такой не обманет и, кажется, он по-настоящему любит Риэко. У него было совсем другое выражение лица — мягкое, доброжелательное, не как у того, кто изломал мою жизнь… И вдруг такая досада охватила меня, такую жалость я почувствовала к себе и одновременно ревность и зависть к Риэко за то, что ей выпало такое счастье… На следующий день я встретилась с Риэко и, когда она рассказала мне о своем возлюбленном, сообщила ей, будто он известный сердцеед, соблазнил меня — и бросил! Риэко было неведомо, что я стала невольным свидетелем их свидания, и, когда я описала внешность Ёсио да еще сказала, что он хромает, она была вне себя, поверив в каждое мое слово.
Риэко отказалась пойти со мной в китайскую харчевню, но для меня это уже не имело значения. Мое сердце переполняло злорадное чувство осуществленной мести.
И вот однажды этот студент — ее возлюбленный — появился в китайской харчевне. Я тогда не знала, что он научился понимать наш безмолвный разговор, а он почему-то никому не сказал об этом.
Он пригласил меня к своему столику и написал: «Зачем ты солгала Риэко? Пойди к ней и подтверди, что я тебя знать не знаю и тем более не пытался соблазнить». Его слова лишь подогрели мою ревность. Я и сама не пойму, откуда все это взялось и почему я стала ревновать Риэко в те дни, когда сама наслаждалась радостями жизни? Должно быть, всему виной мой отвратительный характер. У меня даже возникло желание соблазнить этого студента. Назло Риэко!
В тот вечер он сразу ушел, предупредив, что зайдет снова.
Спустя несколько дней он опять появился и снова умолял пойти к Риэко и признаться, что я солгала. Я ответила уклончиво и в то же время не оставляла попыток его соблазнить. Я даже сообщила ему свой адрес, чего никогда до того для своих клиентов не делала. Я пригласила его к себе, пообещав обо всем спокойно поговорить в уютной обстановке. И вот мы встретились у меня на квартире — она невдалеке от этого отеля — и проговорили до рассвета. И все же, несмотря на мои попытки его соблазнить, он оставался верен Риэко. И я еще сильнее возненавидела ее.
