Юзеф Хен - Останови часы в одиннадцать
— Ну как? — услышал он голос Анны.
Она все еще была в своих брюках, хотя лагерная куртка исчезла. Вместо куртки на ней был шерстяной свитер с высоким воротником. В ее лице произошла какая-то неуловимая перемена.
— Что вы с собой сделали? — спросил он.
— Причесалась, — ответила она и слегка подергала волосы надо лбом. — Но не очень-то есть что причесывать.
— Посмотрите, — сказал он. — Ордена рода Штайнхагенов. Слава трех поколений, а может быть, и больше.
— Это не должно приводить нас в умиление.
— Да, нас наверняка. Но, может быть, они тоже поумнеют.
— Зачем вам их ум?
— Чтобы было с кем разговаривать.
Анна оглядела себя в зеркале, одернула свитер. Поправляя ворот, она поймала в зеркале его взгляд. Отвернулась. «Я неприлично пристально смотрел на нее», — подумал он со злостью.
— Вы неплохо выглядите, — сказал Хенрик. Анна спросила с иронией:
— Вы хотели что-то предложить? Он равнодушно бросил:
— Я хотел задать вопрос: не чувствуете ли вы угрызений совести?
— Угрызений совести? Из-за чего?
— Из-за этого свитера. И вообще. Эта квартира, по которой мы рыщем…
Она вышла в соседнюю комнату, он пошел за ней.
— Вы создаете проблемы, — сказала она, рассматривая хрустальные рюмки в буфете.
— Я сказал что думал. Она резко обернулась:
— Почему я должна чувствовать угрызения совести? Может быть, потому, что они сделали меня нищей? Может быть, потому, что они замучили моего мужа, а потом, полуживому, залили рот гипсом и расстреляли? А может быть, потому, что я теперь уже ничем не брезгую, ничто меня не смущает и не поражает? Потому что я вас всех ненавижу?
Раздался звон стекла. Осколки рюмок рассыпались по полу.
— Пусть оно пропадет пропадом, их добро! — закричала она. — Я сейчас все это перебью!
Хенрик схватил ее за руку, Анна вырывалась, но он крепко сжал ей руки.
— Смулка, — сказал он. — Типичный Смулка. Вы правы, но зачем рюмки бить? На станции ждут бедные люди, которые должны получить эти квартиры.
— Отпустите.
«Не отпущу», — подумал Хенрик. Отпустил и прошептал:
— Простите.
Хенрик увидел в глазах Анны слезы. Она повернулась и пошла к окну. Распахнула его.
— Это смешно, — сказала Анна, не поворачиваясь.
— Что?
— Всё. И то, что я разбила рюмки. И то, что вы меня схватили. И то, что через минуту я была вам благодарна.
— Тогда, пожалуйста, бейте еще.
— И эти угрызения совести. У нас — по отношению к ним. Смешно.
— Речь идет не о них, — сказал Хенрик. Анна повернулась к нему.
— Это интересно, — пробормотала она.
— Да, речь идет не о них, — повторил он. — Речь идет о нас. О нас самих.
Анна не понимала. «Ее от меня уже тошнит». Она смотрела в окно. По двору Чесек катил нагруженную детскую коляску.
— Речь идет о тех, кто берет, — пробовал он объяснить свою мысль, чтобы не показаться смешным. — Угрызения совести, мораль- все это смешно. Как изгнание из рая.
— Я никогда в нем не была, — ответила она язвительно. — В лагере вы тоже были таким чистым?
Хенрик молчал.
— Мы уже не в лагере, — сказал он наконец.
— Послушайте, вы дьявольски умны, но штаны, чтобы закрыть свои ягодицы, вы все же ищете.
Хенрик покрылся испариной. Потрогал рукой брюки, нет, не порваны, бабский злой язык.
— Конечно, ищу, чтобы не огорчать дам, — сказал он, кланяясь. — И советую вам взять свитер.
— Почему же для меня такое исключение?
— Я чувствую, что в этом нет ничего плохого.
— Ага, значит, вы просто эстет?
— Может быть.
Хенрик обвел глазами комнату.
— Я не вижу здесь штанов для себя, — сказал он. — Штайнхаген был небольшого роста.
Анна согласилась, что надо пойти искать в другом месте. Взяла из шкафа халат и несколько мохнатых полотенец и завернула в свою полосатую куртку. В дверях она вдруг передала сверток Хенрику:
— Подержите, пожалуйста.
— Что это такое?
— Туфли. Кажется, мой размер.
5
Внизу, возле лестницы, лежал человек. Анна вскрикнула. Человек шевелился и стонал.
— Подождите здесь, — сказал Хенрик, достал пистолет и начал спускаться.
— Он может выстрелить! — испуганно сказала Анна.
— Тише, — шепнул Хенрик. Женщина замолчала.
Хенрик наклонился над распростертым телом. Лица не было видно, в полумраке поблескивала клинообразная лысина. Худой и длинноногий. «Еще один верзила. Смешно, что я вынимал пистолет». Хенрик положил пистолет в карман.
— Он ранен? — спросила Анна.
— Сейчас погляжу.
Хенрик наклонился и перевернул человека навзничь, увидел продолговатое старое лицо. «Ему, наверно, лет шестьдесят с небольшим, эта твердая белая щетина, этот хрящеватый нос, морщины и борозды вокруг тонкогубого рта».
— Жив, — сказал Хенрик.
Послышались легкие, осторожные шаги Анны, потом удивленный голос:
— Посмотрите, в смокинге.
Действительно, на старике был смокинг, рубашка с накрахмаленной манишкой, хотя и очень грязной, бабочка и дорогие запонки.
— У него вид манекена с витрины, — сказала Анна. — Ну что, ранен?
— Следа крови не видно. Наверно, упал с лестницы, ударился головой.
— Может, его сбросили? — спросила она, беспокойно оглядываясь по сторонам. Лестница была мрачная, дверь в квартиру Штайнхагенов слегка пошатывалась. — Может, там кто-нибудь есть? Достаньте пистолет.
Хенрик наклонился над стариком. Из тонкогубого рта вырвался хрип и пахнуло кислятиной. Хенрик отпрянул.
— Агония? — спросила женщина.
— Он в дым пьян. Надо подождать, пока проспится. А сейчас можно обыскать.
Хенрик оттащил старика к стене и снял с него смокинг. Оружия у старика не было. Хенрик нашел паспорт на имя Шаффера, Курта Шаффера, пятьдесят семь лет. «Плохо выглядишь, Mensch, — подумал Хенрик. — На вид тебе больше, не помог тебе твой фюрер». Другой документ свидетельствовал, что резервист Курт Шаффер, проживающий в Грауштадте, парикмахер по профессии, признан временно невоеннообязанным по причине ревматизма в острой форме, а также хронического катара желудка.
— Не хотите примерить его смокинг? — спросила Анна, когда Хенрик стал одевать старика. — Вам неинтересно, как вы в нем выглядите?
— Этот немец нам пригодится.
— Когда мы сюда пришли, его здесь не было, — вспомнила Анна.
— Может быть, он пил где-нибудь поблизости. Услышал наши голоса и решил посмотреть, что происходит.
— И слетел с лестницы, — закончила она.
— У него такой вид, будто он возвращался с бала.
— Вы думаете, их больше? — с беспокойством спросила она.
— Не знаю. Шаффер нам все расскажет.
Хенрик прошел прихожую и толкнул дверь, выходящую во двор.
— Куда вы? — крикнула Анна.
— Присмотрите за ним. Там где-то должна быть тележка.
— Как вы догадались? — спросила она, когда он вернулся с тележкой.
— Опыт. Поляки все носят на себе. Немцы давно уже такой глупости не делают. Вы можете прочитать в «Пане Тадеуше», что происходило после битвы под Йеной и какую роль в эвакуации сыграли вагены. Я должен был стать учителем польского языка. Вот видите, знания, полученные из книг, тоже иногда могут пригодиться. Нужно согнуть ему ноги в коленях.
— Что вы хотите с ним сделать?
— Отвезти в «Тиволи».
Уложить пьяного на тележку было делом нелегким.
— Шаффер, — говорил Хенрик, — не сопротивляйся, будь человеком.
Парикмахер захрапел.
— Так, так, Шаффер, спрячь педали. Уфф, — с облегчением вздохнул Хенрик, наконец уложив немца. — Можно везти. — Вдруг его обдала горячая волна. Он отвернулся и сделал вид, что рассматривает трещины на стене.
— Что вы там ищете? — спросила Анна.
— Счета за свет.
— Я знаю что. Хенрик толкнул тележку.
— Подержите дверь, — приказал он. «Догадливая! Интересно, у нее тоже кровь ударила в голову, она тоже увидела трупы?»- У вас бывают обмороки? — спросил он.
— Никогда.
— У меня тоже.
— Нас этим не проймешь, — сказала она.
— Да, мы из обожженной глины. — Он выкатил тележку на улицу. Перед домом росли липы, и можно было вздохнуть полной грудью, — Я чувствую, что нарублю сегодня дров, — сказал Хенрик.
— Смулка хочет бить окна, — сказала она. Хенрик улыбнулся. Они тянули тележку вдвоем, — Шаффер не очень тяжелый, — сказал Хенрик. — Наверное, голодал. Ты голодал, Шаффер?
— Давайте называть его Курт.
— Да, теперь он наш. Ты голодал, Курт, или ты просто такой стройный? Смокинг сидит как влитой, жаль, что он его так заляпал.
Они катили тележку вдоль железной ограды парка.
— Не тарахти, Курт, — обратился Хенрик к пьяному, одна нога которого выпрямилась в колене и теперь билась пяткой о мостовую.
— По-моему, еще кого-то обнаружили, — сказала женщина, прислушиваясь. — Мешает стук колес. Остановитесь.
