Алексис Лекей - Дама пик
Ландовски вздохнула:
– Думаю, хватит. Поехали.
– Дюпюи был в руководстве Союза ради прогресса, – рассуждала Ландовски, пока они возвращались в Париж. – Его недавно выставили за дверь. Довольно мутный тип, судя по тому, что я слышала, причем когда он еще работал в полиции. У него были досье на всех. Вероятно, под пытками он сознался, что они лежат у Реморе в бронированной комнате.
– А это означает, что теперь эти документы у нашей убийцы, – подхватила Жаннетта. – Может, за ними она и охотилась с самого начала. Вся эта гора трупов…
– Боюсь, что дело у нас очень скоро заберут, – предположила Ландовски.
– Если они это сделают, я обращусь в прессу. И плевать я хотела на карьеру, – возмутилась Жаннетта.
– Советую хорошенько подумать, – возразила Ландовски. – Такой шаг действительно станет концом вашей службы в полиции. Но при этом ничего не даст. То есть ваша жертва будет бесполезной. Кроме того, она может навлечь на вас опасность. На вас и на вашу дочь. Мертвецов уже столько, что одним меньше, одним больше…
Жаннетта похолодела. Она посмотрела на начальницу. Теперь с ней можно поделиться своей идеей. Ландовски вроде бы созрела для того, чтобы поверить предположениям Жаннетты.
– Почему сперма появилась только сейчас? – сказала она. – До сих пор все указывало на то, что мы имеем дело с женщиной.
– Но улики были слабыми.
– И тем не менее все они выстраивались в одном направлении. Вплоть до Дюпюи. Как если бы…
– Как если бы что?
– Как если бы убийца узнала, что мы разыскиваем женщину, и решила переключить следствие на мужчину.
– Как она могла об этом узнать? В прессе не было ни одного намека на пол убийцы.
– В том-то и дело. Это означает, что она получила информацию из другого источника.
– Возможно, она хочет запутать следы.
– Возможно. Но почему только сейчас?
– Что вы хотите этим сказать?
– Мы только что выявили политический след. А политики зачастую имеют связи в полиции.
Ландовски замолчала. Ее лицо стало каменным.
– Полицейский, который снабжает информацией убийцу. Это отвратительно, то, что вы говорите, – произнесла она после довольно долгой паузы.
– Думаете, я ошибаюсь?
– Нет, я думаю, что вы, наоборот, правы. Именно это и омерзительно. Мы бултыхаемся в помойке.
Она замолчала, глубоко задумавшись.
– Фотокопии, – прошептала она, – со всех документов дела были сняты копии. Хотела бы я знать, что они с ними сделали. И кто их прочел.
Глава 39
Вечер четверга
Она нашла подтверждение Мартенова адреса самым простым способом – в электронном справочнике. Указанный там номер дома соответствовал тому, в который Мартен вошел, чтобы выйти из него через несколько секунд.
Она оделась в черное с головы до ног, положила в сумочку, прикрепленную к поясу, скальпель с двумя запасными лезвиями, разные медикаменты и два шприца, немного растительного масла, очки ночного видения и свой набор взломщика. В сапог из эластичной кожи он вставила стальной стилет, немногим шире толстой вязальной спицы, но с гораздо более острым кончиком. Еще она вложила в маленькую твердую кобуру на поясе крохотный пистолет с перламутровой рукояткой и двумя пулями двадцать пятого калибра. Из него трудно попасть в цель, если расстояние превышает полтора метра, зато он очень эффективен вблизи.
Она спустилась в подвал своего дома, прошла несколькими коридорами, открывая по дороге двери заранее заказанной отмычкой, после чего пересекла двор и вышла на улицу через подъезд соседнего здания.
Пройдя пешком метров пятьсот, она взяла такси и остановила его за двести метров до дома Мартена.
Кодовый замок на входной двери задержал ее ненадолго. Она давно уже украла универсальный ключ у служащего почты.
Мартен жил на четвертом этаже. На его почтовом ящике были указаны еще два имени.
На широкой лестничной клетке царила тишина. Это было красивое здание, построенное во времена барона Османна, и покупка или аренда квартиры должны были обходиться дорого. Она подозревала, что зарплата полицейского, пусть и высокопоставленного, не слишком высока. Тот, за кем она охотилась, имел, вероятно, иные источники дохода или же получил эту квартиру по наследству. На четвертом этаже было только две квартиры, и в их широких двустворчатых дверях поблескивали глазки. Квартира Мартена находилась слева. Она стала на колени и исследовала замок. Оказалось, это старая, но надежная модель с тремя ригелями. Имелся и второй замок, расположенный под первым: два его горизонтальных штыря входили в дверную раму. Второй замок обычно никто не запирал, разве что старики.
Она вставила в зазор между двумя створками на уровне первого замка очень тонкую и удивительно гибкую титановую пластину шириной в добрых два сантиметра, которую она покрыла смазкой. Она проталкивала ее короткими толчками, продвигаясь по нескольку миллиметров между креплением дверной рамы и самой дверью. Вскоре она почувствовала, что язычок поддался давлению.
Она проскользнула в квартиру и тихо закрыла дверь, предварительно стерев смазку. Постояла неподвижно в прихожей, тихонько дыша в темноте.
Мартен спит? Куда-то ушел? Она любила эти моменты неизвестности. Если он дома, то скоро умрет. Если его нет, все равно умрет, только немного позже. Она надела очки ночного видения, вытащила из сапога стилет и выставила его лезвием вперед, прижав ручку к груди, приготовившись вонзить его одним ударом.
После этого легким шагом двинулась вперед, внимательно следя за тем, чтобы ничего не задеть.
Свет нигде не горел. Она зашла в гостиную и в маленькую столовую, которая служила кабинетом. Потом пошла по длинному коридору, из которого открывались двери в комнату, заставленную картонными коробками, ящиками, ненужной мебелью, и в две другие спальни, разделенные ванной комнатой. Постели были застелены.
Она задумалась, что лучше – подождать или вернуться позже. Перевалило за полночь. Если он у женщины, то вряд ли придет до утра. Она решила тщательно обыскать квартиру. Хочешь, чтобы победа была на твоей стороне, – изучи противника.
Ночь с четверга на пятницу
Мартен проснулся вскоре после полуночи. Марион спала глубоким сном, равномерно дыша. Он посмотрел на ее профиль на фоне светлой стены и осторожно погладил лицо кончиками пальцев. Она вздохнула и еще глубже погрузилась в сон.
Ему было спокойно впервые за долгое время. Они занимались любовью, потом разговаривали допоздна. Марион выдвинула условие своего возвращения: переезд в новую квартиру.
В ее маленьком трехкомнатном жилище нормальной жизни с младенцем не будет, а оставаться у Мартена она не хотела. У нас две зарплаты, не пропадем, сказала Марион. Если понадобится, потребую прибавки.
Мартен пытался доказать, что они никогда не найдут такую квартиру, как его пятикомнатная, за разумную плату. Ему придется продать свою квартиру, а на это потребуется время. К тому же значительная часть вырученных денег уйдет на выплату взятого на двадцать лет кредита.
– Это не причина, – не согласилась Марион. – Можешь сдать ее кому-нибудь. Ты что, не понимаешь, почему я хочу переехать?
– Не совсем, – признался Мартен.
– Приведу тебе маленький пример. Когда Изе было тринадцать лет, она видела, как вы с бывшей женой посреди ночи занимались любовью на кухне, стоя.
– Она нам никогда об этом не говорила, – довольно глупо возразил Мартен.
– Тебя это удивляет? А впрочем, не важно, судя по всему, это ее не травмировало. Я хочу сказать, что мне известно о твоей жизни в этой квартире с Изой и бывшей много таких подробностей, без которых я бы предпочла обойтись. В твоем доме я всегда буду непрошеной гостьей. Можешь ты это понять?
– Не совсем, – снова ответил Мартен. – Мы расстались давным-давно. Задолго до того, как я встретил тебя.
– Повтори, пожалуйста.
– Да, конечно, мы видимся время от времени. Но мы же не ссорились.
– Не считай меня идиоткой. Готова поспорить, что вы спали и после того, как расстались, а может, и после того, как мы с тобой встретились. Не отвечай, не надо, я не хочу этого знать.
Это устраивало Мартена. Он совершенно не собирался говорить ей правду. Но предпочитал лишний раз не врать.
– К тому же, – продолжила Марион, – нам не нужно пять комнат для нас двоих и ребенка.
– А если Иза захочет жить с нами? – спросил Мартен.
Она рывком отодвинулась от него, словно обжегшись:
– Что ты сказал?
– А если Иза захочет жить с нами? – повторил он, насторожившись.
