Алексис Лекей - Дама пик
– Слишком сильно жмет, – прошептала она.
Он похлопал ее по щеке:
– Для того и сделано. Открой рот, пожалуйста.
Она напряглась и сжала губы.
– Ну, как знаешь, – Перрон порылся в кармане, – я бы предпочел этого избежать.
Мартен с беспокойством наблюдал за тем, как Перрон вытаскивает из кармана шприц.
– Нет, пожалуйста, – простонала Жослин, – только не это.
Он подождал. Она открыла рот. Он засунул в него носок, а потом заклеил скотчем. Тошнота подкатила к ее горлу, глаза наполнились слезами.
– Дышите носом, – посоветовал Мартен.
Перрон проверил, может ли она дышать. Мартен снял чехол с кресла и накрыл ей ноги.
– Будь умницей, и все быстро закончится, – шепнул Перрон жене на ухо. – Советую не шевелиться, и все будет хорошо.
Он снял ботинки и носки и взял пистолет.
Необходимость действовать преобразила его. Он казался хладнокровным и уверенным в себе. Это был его день.
– Я спокойно подымусь по лестнице, как будто это она возвращается из сортира, – сказал он. – Как только окажусь наверху, спрячусь за дверью спальни и подам вам знак. Тогда вы тоже подниметесь. Если он проснется и попытается сделать какую-нибудь глупость, я его пришью.
Простой и безупречный план. Мартен кивнул.
Перрон покинул маленькую гостиную и пошел в туалет.
Там он спустил воду, потом вышел и направился к лестнице. Он поднимался по ней медленно, почти неуверенно, держа пистолет дулом кверху. Свое помповое ружье он оставил в кухне.
На узкой лестничной площадке Перрон остановился и посмотрел вверх, на второй пролет. И вдруг его лицо взорвалось в ужасающем грохоте выстрела. Мартен инстинктивно сжался, втянув голову в плечи.
Тело тяжело скатилось по лестнице и приземлилось на плитках вестибюля.
У Перрона больше не было лица, и он почти лишился головы. Кровь текла вперемешку с осколками костей и клочками плоти, которые когда-то были человеческим лицом.
Чтобы не видеть этого, Жослин зажмурилась так крепко, что ее лицо превратилось в маску страдания.
Воздух наполнился запахом пороха и крови.
– Стерва! – завопил мужской голос с сильным югославским акцентом, разбавленным средиземноморским. – Ты меня предала! Так я и знал! Тварь! Грязная сука! Но тебе не спасти свою задницу!
Жослин напряглась, изо всех сил, стараясь издать хоть какой-нибудь звук. Ее лицо приобрело отвратительный фиолетовый оттенок.
Мартен перекатился к ней, сорвал скотч, вытащил носок, мешавший ей дышать. Она закашлялась, сплюнула и завопила:
– Нет! Нет!
– Шлюха! – снова заорал Янкелевич. – Ты позвала своего мужа, да? Я знал, что ты меня продашь! Мерзкая шлюха! Я тебя убью! Я тебя убью!
Растянувшись на полу маленькой гостиной, Мартен оперся на локти, поднял пистолет и постарался успокоить дыхание. Он целился в левый край двери, туда, где должен был появиться мужчина.
Тяжелые шаги медленно спускались по ступенькам, которые трещали под ними. 13–12–11–10–9–8… Или семь? Мартен не мог вспомнить, посчитал ли он самые первые ступеньки.
– Нет, пожалуйста, не спускайся! Нет! – рыдала Жослин. – Здесь еще один! Он тебя убьет! Убьет!
Шаги остановились.
– Врешь, сука, – неуверенно произнес мужчина. – Если бы там кто-то был, он бы уже выстрелил в меня.
– Он здесь, со мной, клянусь, – задыхалась Жослин. – И он вооружен. Они связали меня и воткнули кляп…
Мужчина вздохнул и ухмыльнулся:
– Вот чертова шлюха… Едва меня не наколола. И он, конечно, вынул кляп, специально чтобы ты мне все это рассказала.
Шаги возобновились. 7–6–5–4–3–2–1. Плитки. Мартен посчитал правильно. Мужчина появился в дверном проеме. Его пистолет с длинным никелированным стволом был направлен под сорок пять градусов к полу.
В первую секунду его изумление было столь велико, что он застыл в двери, открыв рот.
Он был очень темный и грузный, с выступающей нижней челюстью и низким лбом, с близко посаженными маленькими голубыми глазами. Его толстые руки и ноги были густо покрыты курчавыми черными волосами. Кабан. Под черной майкой торчал живот. Он тоже был без трусов, и Мартен заметил, как от страха съежился член. Голые ступни были перепачканы кровью Перрона, но Янкелевич этого не замечал.
Он на несколько сантиметров приподнял пистолет.
– Нет, – остановил его Мартен. – Не делай глупости.
Мартен не хотел убивать жирного бандита. Раньше… Раньше он бы, пожалуй, так достал его своим сарказмом, что уголовник поднял бы оружие и Мартен получил полное право пристрелить его. Сегодня сама идея убийства вызывала у него отвращение. Смерти Перрона и Жюльена уже были лишними, и ничто и никогда не сможет их искупить.
– У тебя есть секунда, чтобы бросить оружие, если ты хочешь жить, Янкелевич.
– Не слушай его, он нас отправит в тюрьму на всю оставшуюся жизнь, – простонала за его спиной Жослин.
Длинный ствол пистолета сорок четвертого калибра вздрагивал. Янкелевич совершенно не знал, как поступить.
– Разве ты не понимаешь, в ее интересах, чтобы ты сдох? Тогда она сможет сказать, будто ты ее похитил!
– Какой же вы мерзавец! Замолчите сейчас же! – закричала Жослин. – Не слушай его, дорогой, умоляю тебя.
– Ты же не хочешь лежать тут, как он? – тем же вкрадчивым голосом произнес Мартен.
Мужчина бросил быстрый взгляд себе под ноги на то, что осталось от Перрона.
Волосы на ногах встали дыбом. Дело было не в жалости, просто на долю секунду он увидел мертвым самого себя, и эта картина его не обрадовала.
– Брось оружие, осел! – сказал Мартен почти мягко. – Брось!
Время остановилось.
Пистолет Мартена был нацелен точно в солнечное сплетение сутенера. Да, Мартен не хотел убивать Янкелевича, но уничтожение бандита лишит его сна не больше чем на одну-две ночи. Всего лишь легчайший нажим указательного пальца, чтобы высвободить курок, который толкнет боек, а тот, в свою очередь, проткнет капсюль и отправит маленький кругляш прямиком в жирное тело, причем сделает это с такой скоростью, что звук выстрела никогда не достигнет мозга Янкелевича.
Капля пота появилась на лбу бандита и скатилась между бровями, затем вниз по носу. Воображение у Янкелевича было не слишком богатым, но он точно знал, поскольку не раз такое видел, что сделает тяжелая пуля калибра 11.43. Она пробьет его диафрагму, разорвет на куски сердце, затем позвоночник, разбросав во все стороны ошметки мышц, кожи, жира и костей. Патологоанатом в морге констатирует, что входное отверстие имеет размер пули, но, перевернув тело, увидит выходное отверстие, как минимум шестисантиметровое в окружности.
Он задрожал всем телом. Ему было так страшно, что он был способен на что угодно.
– Брось пистолет! – заорал Мартен.
– Не могу, – пробормотал бандит, и тут желтая струйка мочи появилась из-под майки и стекла вдоль ноги.
– Давай, давай, палец за пальцем. Сначала сними со спуска указательный.
– Ты меня убьешь.
– Хотел бы – давно бы уже убил. Сконцентрируйся на указательном пальце.
Бандит послушался, и его указательный палец высвободился из металлической скобы.
– Отлично. Теперь переходим к среднему. Вытягивай его вперед.
Средний палец оторвался от рукоятки и напрягся. Теперь тяжелый пистолет висел только на большом и безымянном пальцах.
– Молодец. Теперь разжимай последние два пальца.
Оружие полетело вниз и приземлилось с глухим стуком.
– Ложись на живот, – скомандовал Мартен, за спиной которого всхлипывала Жослин.
На лице сутенера промелькнуло выражение облегчения. Все кончилось. Его кровавое бегство завершилось. Теперь можно отдохнуть. Сожаления появятся позже. Он плюхнулся в кровь, разбавленную мочой, и завел руки за спину, не дожидаясь приказа Мартена. Мартен встал, продолжая держать его под прицелом. Толкнув ногой, отшвырнул подальше “магнум” бандита, потом защелкнул наручники.
Глава 34
Среда, три часа дня
Мать Перрона лежала связанная на кровати в маленькой спальне. На первый взгляд ее состояние не вызывало опасений. Мартен развязал старуху, потом дал воды и стал массировать запястья и щиколотки.
– Мой сын умер, – произнесла она тихим, но твердым голосом.
Он кивнул.
– Мы с ним не часто виделись, – добавила она. Мартен не знал, что сказать. Не говорить же ей, что сын совершил самоубийство. Он понял это, когда увидел большое зеркало на площадке перед вторым этажом точно напротив комнаты, где спал Носик Янкелевич. Тот из кровати увидел поднимающегося Перрона, и ему ничего не стоило всадить бывшему мужу Жослин между глаз пулю сорок четвертого калибра.
